Правительство города, где до сих пор есть проспект Бакунина и шоссе Революции, должно поддерживать пламенных анархистов – и действительно, дома в Петербурге сносятся с большевистским размахом, но на их месте возводят времянки, словно хорошо понимают свою предтеченскую сущность и готовы со смирением повторять: «Грядет креплий мене вслед мене, емуже несмь достоин преклонься разрешити ремень сапог его» (Мк. 1.7.).
Решив пересматривать детские фильмы, часто встречаешь если не Бакунина, то революцию. Польская «Академия пана Кляксы» не про нее – этот фильм про смерть революции. Поляки и здесь устроили интеллигентный подвох.
Во-первых, кажется, что за тобой вечно шпионят, пытаясь застать неожиданно; что постоянно присутствует глаз, ожидающий поймать «настоящую-непринужденную-тебя», это вечное наблюдение. Лишь позднее понимаешь, что не твою сущность пытается поймать фотограф и извлечь эссенцию, покопаться до сути, — свою. Что каждое указывающее на тебя изображение на самом деле — только сублимированное представление о себе, и что когда указывают и щелкают в твоем направлении – это на самом деле только отражение себя, иногда искривлённое, иногда вверх тормашками.
Итак, это извращенный вид внимания: смотрят на тебя, чтобы получше взглянуть на себя. Разве вы не знали, что важнейшая составляющая фотокамеры — зеркало установленное внутри?
Являются ли все снимки тех, кого любят фотографы, своего рода расширенной визуальной автобиографией? Насколько наша концепция мира зависит от того, как сильно мы любим? Определяет ли динамика выбранных нами отношений нашу эстетику, по крайней мере, в отношении того, как мы её мысленно видим? И как мы выбираем партнеров? Выбираем ли того, кто сдерживает и контролирует нас взглядом на мир, дополняющим (не значит, что он такой же) наш собственный?
Маленькие дети!
Ни за что на свете
Не ходите в Данию
В Данию гулять!
В Дании убийства,
В Дании злодейства,
В Дании трагедии
У каждого семейства!
Будут вас травить,
Призраком пугать,
Не ходите, дети,
В Данию гулять!
* * *
Но папочка с придворными
Уснули вечерком,
А дядя Клавдий к папочке
С бутылочкой бегом.
Вот он медленно к папе подходит,
Яд смертельный в бутылке разводит,
Прямо в ухо, прямо в ухо заливает!
И бегом в свои покои убегает!
Папа в муках умирает,
Грустно музыка играет.
Вот так дяденька,
Добрый дяденька! Читать далее →
Ж.-К. К.: Если позволите, я вернусь к кино, к его удивительной верности самому себе. Вы говорите, что с приходом Интернета мы возвращаемся в эпоху алфавита? Но кино — это по-прежнему прямоугольник, спроецированный на плоскую поверхность, так было на протяжении более ста лет. Это усовершенствованный волшебный фонарь. Язык эволюционировал, но форма осталась прежней. Залы оснащаются техникой для демонстрации трехмерного кино и даже голографического. Будем надеяться, что это не просто ярмарочные трюки… Сможем ли мы когда-нибудь — я сейчас имею в виду только форму — продвинуться дальше? Кинематограф стар или молод? У меня нет ответа. Я знаю, что литература стара. Так мне сказали. Но может быть, в сущности, она не так уж и стара… Может, нам не стоит строить из себя Нострадамусов, чтобы нас в скором будущем не опровергли. Читать далее →
Интересные вещи происходят в библиотеках. Некоторые организуют в своих стенах обучение эротическим танцам, другие требуют мыть руки перед входом в читальный зал, но случившееся в одной канадской библиотеке провинции Онтарио выходит за рамки как понимания, так и приличия. Ее сотрудники внезапно столкнулись с редким и неизученным феноменом: некий тип, уже получивший прозвище «serial urinator», прячась среди стеллажей в малопосещаемых отделах библиотеки, мочится на книги. Похоже, с психикой у этого «серийного зассанца» не все в порядке, иначе как объяснить такое поведение? Думаю, даже Фрейд с Юнгом пришли бы в замешательство. Читать далее →
Мы напоминаем всем, кто знает и рассказываем всем, кто не в курсе:
на Озоне проходит голосование за лучший книжный блог.
К чести Озона голосование очень простое — до 14 октября можно нажать кнопочки контакта, фейсбука или одноклассников и ваш голос будет засчитан.
А к нашей чести — в списке есть два рецензента, которые давно, успешно и постоянно сотрудничают с Книгозавром, публикуя свои рецензии и у нас тоже.
По субботам нас радует рассудительный Jonny_begood, который больше внимания уделяет классической литературе, а по вторникам (иногда и чаще) — прекрасная Jane The Reader(ник в книжном блоге жж book4you)
Вот список блогов-претендентов, подобранный, по моему мнению, довольно странно — в нем не только блоги о чтении, но и художественные блоги (цитирую с сайта «Кто-то пишет небольшие рассказы, кто-то про зарубежную литературу или детские книги, некоторые блогеры часто публикуют обзоры новинок»), что при столь малом количестве участников делает голосование некорректным.
Но так есть )
Под списком — ссылка на страницу голосования и там каждый читатель уж сам сумеет выбрать, на какую кнопочку нажать
«Остроумно манипулируя чужими персонажами, Кутзее живописует тот ад в душе Достоевского, из которого повыскакивали его «Бесы»; у этого человека в голове не то что банька с пауками — целые Сандуны, кишащие насекомыми. Несимпатичный костлявый бородач бьется в эпилептических припадках, занимается любовью с домохозяйкой, ползает по комнате, одетый в вещи мертвого пасынка. Если это и детектив, то детектив петербургский — о муках души, которую писатель вынужден истязать ради литературного заработка». Лев Данилкин.
Роман мне понравился. Однако, я бы предостерег потенциальных его читателей. Не стоит принимать Достоевского Кутзее за истинного Федора Михайловича. Скорее, это западная модель Достоевского. И даже шире – это модель противоречивой русской души, в которой совмещены и карамазовско-ставрогинская извращенная низость, и свет вечности. «Через великое горнило сомнений осанна моя прошла»,- говорил Достоевский. Кутзее же, с присущей западному человеку прямолинейностью живописует то самое «горнило» души великого писателя с той точностью, с которой Достоевский раскрывал «подпольного» человека. Читать далее →
Не очень хочется выкладывать в блог рецензии на то, что не понравилось, но я считаю нужным предостеречь уважаемых читателей, ибо новая книга Паланика не является Самым Интересным В Мире Чтением. Первое, что возникает в голове после прочтения трех страниц, — «неужели ТАК будет написано все произведение?!» Поясняю: представьте себе человека, который только учит русский язык, путается в падежах, числах и склонениях (да, приблизительно в стиле мема «я твой дом труба шатал»). Теперь осознайте, что на протяжении книги у главного героя не станет лучше с языком. Сам Паланик в интервью говорит, что соблюдал определенные правила в речи Пигмея: некоторая избыточность речи, отсутствие артикля the, союза «and». Пигмей не знает слова «опять», не знает слова «повторить», он не может сказать «всегда». Автор также признался, что кроме правил он использовал воспоминания о речи своих украинских родственников и свой же плохой немецкий. Читать далее →
Книга называется „Разбитая жизнь, или Волшебный рог Оберона»
Попала она ко мне совершенно случайно. Она представляла из себя просто сборник воспоминаний мальчика-подростка жившего когда то еще до революции 17 года. Эта книга лежала у меня на кухне и я в нее втыкался с любого места за завтраком или ужином. А потом во время какой то генеральной уборки по ошибке она была вынесена на первый этаж подъезда к почтовым ящикам. Туда куда выносят ненужные вещи которые жалко выбрасывать на помойку.
Я потом пытался тщетно найти эту книгу потому что не помнил названия. И вот наконец сегодня случайно нашел в инете.
Валентин Катаев пишет в этой найденной мной наконец книге не про ту дореволюционную Россию которую мы знаем по школьной программе. А совсем про другую Россию. Которую мы навсегда потеряли, и которую уже возможно никогда не вернем.
И это совсем другая Россия. Которая была на самом деле, а не то гавно, которое воспевал сначала Достоевский с Некрасовым, а потом Максим Горький, Гиляровский, Короленко…
Ниже под катом предисловие к этой книге самого Катаева в виде письма своей внучке и ссылка на текст книги: Читать далее →
Нисикиэ-симбун — довольно интересное явление в истории укиё-э. Это газета-гравюра, по большому счету — газета для малограмотных.
Первые японские газеты, адресованные всему грамотному населению, появились в начале периода Мэйдзи. Историю японских газет принято отсчитывать от момента выхода в свет первой ежедневной газеты «Токё нити-нити симбун» («Токийская ежедневная газета»)
Надо сказать, что положение мастеров укиё-э в это время было далеко не блестящим. Традиционная гравюра утрачивала популярность, количество заказов сокращалось. А в газетном деле для оставшихся не у дел мастеров гравюры открывались новые перспективы.
Первым, кто обратил на это внимание, был издатель Гусокуя Кахэй II. Он был и издателем и художников и имел тесные связи с театральными кругами. Своей идеей он поделился с Есиику, который был одним из ведущих мастеров гравюры периода Мэйдзи. В результате появляется новая форма гравюры укиё-э — нисикиэ-симбун.
Это «-нулевой выпуск» «Токё нини-нити симбун »
Основные источники, которыми я пользовался — «Социологический феномен японской гравюры» М.В Успенского и сайт www.nishikie.com
В описаниях листов — там, где я не нашел перевода, я сделал свой — скорее вольный перезказ.
Листы я отбирал, исходя из своего эстетического чувства, избегая «патологических» мотивов. Читать далее →
