весна

у меня есть несколько часов,
чтобы показать тебе солнечный ветер.
я вижу его каждый день
после выпитого коктейля.
я беру ручку
и на руке пишу себе,
чтобы не забыть рассказать,
кого я видела вчера ночью.
(собака шла за мной до двери,
поэтому не было страшно возвращаться).
тени шептались в рыжем свете фонаря,
злые тени, от них несло яростью.
я завязываю себе на шарфе узелки,
вписываю напоминания в телефоне,
оклеиваю стикерами холодильник…
знаю, это бесполезно:
будем ебаться, как в первый, как в последний раз.
потом ты уйдешь.

***

лето

замучился прибирать за тобой:
маковые лепестки
становятся скользкими,
когда валяются на полу,
истрепанные тобой;
длинные гольфы рвутся –
у тебя остро заточенные коготки
(маковыми лепестками
густо их красишь?);
я люблю твои шлёпанцы,
на которых вечно протерты подошвы:
ты шаркаешь ногами, как пьяная анорексичка.
да ты такая и есть:
коленки, локти, острый взгляд, немытая башка.
когда-нибудь ты меня умучишь до смерти
своей беспомощностью.
ты будешь сидеть на постели,
(простыни будут приобретать серый оттенок,
я – мраморный)
периодически тыкая в меня пальцем,
как будто я – твое вчерашнее бельё.

***

осень

любимый не хочет меня больше:
он сжег мою фотокарточку,
которую еще вчера полировал поцелуями.
он нассал в коробочку,
кою выдурил у меня для моих писем.
а еще, вы не представляете!!!
он! разбил! голову! (как это говорится сейчас) апстену!
чтобы меня забыть.

***

зима

Мутный сумрак.
(Блудить? Блуждать?)
Впитывать молоко — тьмой.
Упасть, перебрав.
—
Тонкое утро из-под облачных век,
Обрюзгших.
Я беру его, намазываю на хлеб
Хлеб горчит.
—
Несогласие теснит силой,
Сила наполняется злостью,
Злость выжидает:
Спровоцируй!
—
Я – старый солдат
Мой пробег исчерпал все лимиты
Ноги стерты по самые уши.
Какая тут, нахуй, любовь.

Председатель Конгресса литераторов Украины, поэт Юрий Каплан, безусловно, фигура знаковая для русской литературы в Украине. Сегодня имя его известно не только в Киеве, на родной земле поэта, но и в России, Германии, США. Круг поклонников его творчества и деятельности, связанной с популяризацией русской поэзии по всему миру, с каждым годом растет. И это – несмотря на то, что возможность печататься пришла к Юрию Каплану только в 1989 году, когда полным ходом шла «перестройка» и литература высвобождалась из тисков политической цензуры. Читать далее →

Нури-Бильге Джейлан и Вернер Херцог.

Фильм «Времена года» начинается с неторопливой знойной сцены, где женщина следит за мужчиной, увлеченно исследующим древнегреческие руины. Следит пристально, спокойно, молча, с выражением задумчивым и возвышенным. Кажется, она что-то замыслила – такое же возвышенное. Кадр тянется и тянется. Женщина начинает плакать. Сцена с плачем показывает: режиссер Нури-Бильге Джейлан знает, что и как он будет говорить. Знает и венгерский поэт Шандор Пётефи, когда начинает стихотворение про аиста, собравшегося осенью улетать в теплые края, на что имеет полное право. Пётефи, хоть и венгр, почти полная копия Лермонтова, живший в одно время с ним, как сто лет спустя Анри Мишо будет двойником Хармса, больше похож на китайца эпохи Тан: он меланхоличен, вдохновляется птицами и все время пьет вино. Например, Ли Бо – он отправлялся на лодке по Янцзы, где потом Цзя Чжанке построит в «Натюрморте» ГЭС. Еще у Чжанке любопытно посмотреть, как сносят дома в Китае: не экскаватором с чушкой, а кирками и голыми руками, разбирая девятиэтажки по кирпичику. Однако мы отвлеклись. Читать далее →

Я никогда не была на кондитерской фабрике. Когда нас, пионеров советской поры, водили туда, я болела. Поэтому была на заводе, где делали всё из стекла, на кенафной фабрике, о чём плохо помню, а вот о посещении кондитерской фабрики одноклассниками помню хорошо, потому что они так вдохновенно врали о том, сколько каждый съел карамели, какой-то патоки и шоколада. Поэтому по дороге на выставку World Press Photo 09 я думала о том, сколько бы я съела, если бы попала в карамельный цех. Но в том карамельном цеху, куда я шла, не было ничего сладкого, в карамельном цеху фабрики «Красный Октябрь» ждала выставка фотографий. Вот и красное кирпичное здание фабрики, ищем вход, поднимаемся на 4 этаж (каждый этаж – 3 лестничных пролёта), запыхались, входим  в зал, первое впечатление – довольно пустой и неуютный. Подходим к стендам с фотографиями.

Читать далее →

Кот Кинг Сайз очень часто смеялся сам по себе. Но, по большей части, причин никаких для смеха не было. Его всегда веселили вещи, к которым все остальные были равнодушны. Более того, Кот Кинг Сайз был одухотворен различными идеями, которые вообще вряд ли кому бы то ни было понравились. Если бы вы случайно оказались в его лаборатории, то много бы, чего услышали, и Хармс бы здесь навсегда отдыхал. Кинг Сайз часто восхищался состояниями, оттенками, ощущениями, о которых никому не приходит в голову говорить. Читать далее →

В 1933 году в Ленинграде была издана антирелигиозная азбука.

Художник Михаил Михайлович Черемных

Смотреть и пугаться дальше

Мне кажется, что жизнь это текст, если относиться к себе без излишней почтительности, (почти невозможное для меня, но, как возможность, просматриваемое). Судьба разгоняет действие, чтобы мы не успевали нагибаться за мелочами. Автор, наблюдающий сверху, щурясь на муравьиность, досадливо отодвигая облака, и не думал обрезать прогулку у моря, разговор с ребёнком, или живую рыбу за толстым, позеленелым стеклом аквариума, это мы сами обрезали главное, поскольку, начитавшись других текстов (других жизней), полагаем и разговор и прогулка не столь важны. Читать далее →