Жан-Клод Карьер, Умберто Эко «Не надейтесь избавиться от книг!» (отрывок)
Ж.-К. К.: Мы постоянно говорим о фильтрации, но как производить отбор, если речь идет об эпохе, которая еще недостаточно удалена от нас? Представим, что меня попросят написать о месте Арагона[134] в истории французской литературы. Что я расскажу? Арагон с Элюаром[135] после сюрреалистического периода писали совершенно ужасные тексты, изобилующие коммунистическими гиперболами: «Мир Сталина постоянно возрождается…». Читать далее →
Нимруд – нынешнее название древнего города Калаха, военной столицы ассирийцев. Наша экспедиция помещается в доме, выстроенном из саманного кирпича. Расположенный у восточной стороны холма, он состоит из кухни, гостиной, столовой, маленькой конторы, реставрационной мастерской, просторного склада, помещений для гончарных работ и крошечного чуланчика (мы все ночуем в палатках). Однако в этом году к экспедиционному дому добавилась еще одна комнатка площадью примерно в три квадратных метра. Земляной пол покрыт циновками и двумя грубошерстными ковриками. На стене – выполненная яркими красками картина молодого иракского художника-кубиста, изображающая двух осликов, бредущих по суку. Есть в комнатке и окошко, через которое открывается вид на снежные вершины восточного хребта Курдистана. Снаружи к двери прикреплена квадратная табличка со стилизованными под клинопись словами: «Бейт Агата» (Дом Агаты).
Это мой «дом», предназначенный для того, чтобы здесь, в полном уединении, я могла посвятить себя литературной работе. Вполне вероятно, что по мере продвижения раскопок у меня не окажется времени писать. Придется чистить и приводить в порядок найденные предметы, фотографировать, наклеивать ярлыки, каталогизировать и упаковывать. Но первые недели или дней десять я, может статься, буду более или менее свободна.
По правде говоря, не все здесь способствует сосредоточенному труду. Над головой по крыше с радостными воплями скачут арабские рабочие, весело перекрикиваются друг с другом и переставляют с места на место хлипкие стремянки. Лают собаки, кулдыкают индюки. Позвякивает сбруей лошадь полицейского. Двери и окна не желают закрываться и хлопают на ветру. Я сижу за шатким деревянным столом, а рядом стоит весело раскрашенный жестяной сундучок, неизбежная принадлежность путешествующих арабов. В него я намереваюсь складывать страницы рукописи.
Мне нужно бы написать полицейский роман, но поскольку типичное свойство писательской натуры заключается в том, чтобы рваться писать обо всем на свете, кроме того, что он должен, мне вдруг страстно захотелось написать автобиографию. Я слышала, что любой человек рано или поздно приходит к этой настоятельной потребности. Совершенно неожиданно такое желание овладело и мною.
С другой стороны, автобиография обязывает к слишком многому. Подразумевается скрупулезное исследование жизни, с именами, местами и датами в строгой хронологической последовательности. Мне же хочется наугад запустить руку в собственное прошлое и выудить оттуда пригоршню воспоминаний. Читать далее →
в рамках IV-го Всеукраинского фестиваля «ВАТЕРЛИНИЯ – 2014»
IV-й Всеукраинский открытый фестиваль поэзии «ВАТЕРЛИНИЯ – 2014»
(22 – 24 августа 2014 года, г. Николаев)
Организаторы: Благотворительный фонд «Николаев-2000», областная организация ВТС «Конгресс литераторов Украины», областная организация Национального союза писателей Украины.
Фестиваль проводится в г. Николаеве с 22 по 24 августа 2014 года.
Как и обещал, продолжаю тему, начатую в предыдущем посте: почему французские книги так слабо представлены на британском и американском книжных рынках (начало здесь). Ответ обозревателю ВВС дают французский журналист Nicolas Gary (фамилия-то какая!) и французское посольство в Америке.
Во-первых, кто такой этот Оно-ди-Био? Вряд ли он может считаться наиболее значимым представителем современного поколения французских писателей, Ну, дали ему премию, и что? Да во Франции более 600 литературных премий! (а по некоторым данным, около 2000, но я лично в это не верю – sapronau). Что это Оно может знать об особенностях книготорговли в Англии и США? Короче, спрашивать Оно – это была не лучшая идея, тем более, что его книжка так и осталась «germanopratin», т.е. не вышла на границы квартала Сен-Жермен-де-Пре, где расположены крупнейшие французские издательства. Иными словами, она малоинтересна и самим французам, что уж говорить об англичанах. Читать далее →
Обложка сразу же вызвала во мне неприязнь. Она буквально нападала на меня и вызывала защитную реакцию – отразить агрессию, не сдаваться… Не люблю я убегать!
Эту агрессию я ощущала очень лично. Безликой наготой в наши дни никого не удивишь, это самый дешевый способ привлечь неразборчивого потребителя. Кровью – тот же уровень. Но меня задела композиция, совокупность: обложка –прикол на тему прокола при названии «Прокол», что одновременно читается и «Прикол». Обложка – завершенное произведение искусства, органично сочетающее графическое и словесное изображение одного и того же, вернее, обе стороны двузначности. Поразило и тонкое исполнение. На первый взгляд – вопиющая садистская порнография, однако – нарушения закона нет: хоть и все ясно, но ничего не видно, пройдено по грани. Заинтриговало: неужели текст оправдает эту тонко-грубую нападку?
Интересно, почему французские книги не продаются за рубежом? Почему французы с их прекраснейшей литературой до сих пор не осуществили книжную экспансию хотя бы на соседнюю Британию, не говоря уже про весь остальной мир? Этой проблемой заинтересовался журналист ВВС Hugh Schofield, который провел целое исследование и выявил несколько причин этого феномена.
По его мнению, с классиками все в порядке: Вольтера, Флобера, Пруста, Дюма и Гюго англичане читают регулярно, обеспечивая им соответствующие места в рейтингах. Но с современной литературой все иначе: даже самые заядлие книгочеи с трудом вспоминают кого-либо из французских писателей наших дней. Единственный, чье имя более-менее на слуху – Мишель Уэльбек с его «Элементарными частицами» (в английском переводе «Atomised»). Некоторые еще помнят вышедшую в 2010 году книжку Lauren Binet под названием «HHhH» (про убийство Рейнхарда Гейдриха в Праге в 1942 г), и совсем немногие – «Suite Francaise» (2004 год) Ирэн Немировски (о фашистском вторжении во Францию). А вот, к примеру, нобелевский лауреат 2008 года Жан-Мари ле Клезио британским читателям практически неизвестен.
Новый проект синтетической субкультуры, основанной еще 20 лет назад группой концептуалистов, ныне символизирует новый виток своего развития. Если охарактеризовать его кратко, то здесь все достаточно просто. Слово, символ, знак, изготовление форм и эксперименты. Мы, конечно, можем представить себе этот путь и без лабораторных исследований. Разумеется, древний человек выходил в чистое поле и обращался со звездами напрямую, но, надо думать, и эфир был другим. Одним из концептов синтетической субкультуры является Великий Синий Телевизор. Он образовался давно. Сам по себе или нет – никто не знает, так как и все нынешние знания человека посвящены еде и всем видом замещения слова на пути к еде и ее символам. Читать далее →
Я ходила по городу, в последний день мая, а надо мной ходили облака, толстые и вкусные, как зефир с пломбиром. Укладывались под солнцем, и я, улыбаясь, хмурилась, потому что снять лохматые и совершенно живые керченские розы не получалось, знала — фотографии будут неяркими. Но тут я пришла к этой розе и на нее упал солнечный луч.
Дженни, это твоя роза, прочее ты знаешь сама, и о цвете, и о солнце, что не забывает светить, для радости всех, кто видит )))
Мы с огромным удовольствием поздравляем Дженни Перову — поэта, писателя и бессменного автора портала Книгозавр со дня его основания, человека, что умеет радоваться, видеть, восхищаться и делиться со всеми, кто рядом.
… Dance me on and on Dance me very tenderly And dance me very long, We’re both of us beneath our love, We’re both of us above, Dance me to the end of love… Leonard Cohen
Лида вывихнула ногу, поэтому второй день сидела на камералке. Настроение у нее было неважное, да и не удивительно: всего несколько месяцев назад внезапно умер от сердечного приступа отец. И хотя Лида не так часто с ним виделась в последние годы, избегая, насколько возможно, общения с мачехой и сводным братом, смерть отца ударила ее очень сильно и потеря была невосполнима. Рухнула главная опора, пропал камертон, который задавал тон всей ее жизни, и надвигающаяся защита кандидатской уже не радовала Лиду вовсе: отец не дожил!
Но успел прочесть основное — Лида с душевной болью вспоминала выражение отцовского лица, когда он отложил ее рукопись: радостное и несколько удивленное, как будто не ожидал, что из дочери может получиться настоящий ученый. Всю жизнь, всю жизнь она стремилась доказать, что достойна отца — археолога с мировым именем! И вот теперь доказывать стало некому.
Лида вздохнула, и взяла очередной нуклеус. Черная полоса, думала она, это просто черная полоса жизни. Ничего, я справлюсь. Ничего. Она умела собираться и концентрироваться, вот и сейчас ей удалось отвлечься, помечая и описывая находки, но голос Захара, донесшийся откуда-то из-за угла школы, служившей им базой, опять заставил ее отвлечься. С этим справиться было гораздо труднее.
Лида давно уже ни на что не надеялась — да, собственно, почти никогда и не надеялась. Она знала себе цену. Синий чулок, старая дева. Мымра в очках — нет, на самом деле, без очков, но какая разница. Когда она только собиралась поступать в аспирантуру, подслушала нечаянно разговор матери с подругой, которые чаевничали на кухне:
— Ой, да зачем она идет в аспирантуру! Нужна ей эта кандидатская! Лучше бы замуж вышла, детей нарожала!
А мать грустно сказала:
— Ты же видишь, какая она! Ей только в аспирантуру.
Лида тогда страшно расстроилась, даже поплакала: если уж собственная мать считает ее полной уродиной, на что же ей рассчитывать! Ей было почти двадцать, когда она познакомилась с Захаром Клейменовым — в такой же экспедиции, как эта. Познакомилась и влюбилась, как дура. Лида наивно советовалась со старшей и более опытной подругой — тогда у нее еще были друзья! — что делать и как себя вести. А старшая и более опытная подруга, как довольно скоро выяснилось, уже вовсю встречалась с Захаром и собиралась за него замуж. Вот они, наверно, потешались надо мной — мрачно подумала Лида, узнав, наконец, всю правду. Читать далее →
Современное развитие Синтетической субкультуры уже довольно далеко отстоит на шкале времени от своих истоков. Представляемый ниже текст акции отображает промежуточную фазу развития, когда четкой формы и описания концепции еще не существовало, а шли продолжительные эксперименты. ОБ «Кунсткамера» зародилась в 1999 году как чисто литературное общество. Истоком ее была группа «Great Sadness», образованная в 1994-м году несколькими экспериментаторами. Официально объявив о завершении своей деятельности, «Great Sadness» перешла в разряд архивного zip-существа.
Элементы же возникшего синтетического мира (искусственные существа, пластмассовый человек, Птица Гочс, Кошка Сиа, Хаос, Хаотический календарь), все это продолжило свое развитие. Два вагона лета — хаотический праздник, связанный с прибытием новых отражений из мира промежуточных фаз, то есть с того участка, откуда видятся и Синий Космос, и плавающая в нем Земля Нерусская, и 1-7 пальто.
Первый эксперимент проводился 1 июня 1999-го года. Впоследствии традиция продолжилась. Особенной концептуальностью отличались DVL-4 «2002», посвященные вопросам функционирования неустойчивых форм бытия. С того времени к акциям прилагается саундтрек и аудиофайлы. Нынешнее состояние Синтетической Субкультуры и ее ветви Фиолетовой субкультуры отражено в современных проектах. Промежуточный проект — «Мегахаос», который ныне продолжен в виде новой концепции — “Camerakunsta.ru”