Этой ночью, когда Всемирный день поэзии подобрался к самому своему краю и тихо угас, мне хочется перечитать и подержать под языком суховато-звенящие, лёгкие и бесконечно печальные строки Сальвадора Эсприу, испанского поэта и мифотворца, драматурга, прозаика.
С тех самых пор, как я впервые увидела недоверчивыми глазами его стихи в журнале «Иностранная литература» (2002, №2), я помню их… не наизусть, нет, но в памяти моей многие годы звучит это нестерпимо прекрасное имя – Синера, бессловесно звучат эти монотонные распевные ямбы, до близнечного сходства схожие с такими же прозрачными и чеканно-однообразными ямбами крымского поэта Сергея Дружинина (Франциска Балицкого), так что иногда фрагменты обеих стихотворных медитаций, испанской и крымской, сливаются у меня подо лбом в единый мерный поток, пронизанный собственным глубинным свечением… «Поэтом смерти» называли Сальвадора Эсприу современники, но он был ещё и певцом своей родной Каталонии, и сумрачным ангелом-аскетом, упрямо хранившим едва не погибший каталанский язык…
Читать далее →

…О том, как я для себя определяю степень талантливости текста.

Есть для меня признаки того, что текст талантлив.
Во-первых, он практически всегда визуально проще, чем внутренне. И по внешним признакам даже как-то неудобно, сидишь читаешь и одновременно думаешь — чорт а где рассказ-то? Где вопли, сопли, страсти? Где метафоры и гиперболы новыя, никем не употребляемыя раньше?
И, дочитав, ощущаешь, как он укладывается внутри и тут же пускается в рост. Это во-вторых. — Он — живой. Встраивается в душу и там развивается, меняясь. Дальше живешь уже с этим рассказом. Неважно, что его можно забыть дословно, он все равно уже никуда не уйдет. Места хватит, потому что внутренняя вселенная бесконечна. И какофонии не будет, как не бывает ее в музыке симфонического оркестра, где вступают все новые инструменты и в симфонии есть место всему — до партии стеклянного треугольника и удара барабанной палочки о стойку.
Третье.
Читать далее →

Когда кончились изнасилованные старые песни (о главном которые) и краски для макияжа Штирлица, не дрейфьте, воши и глисты, у вас осталось еще много вкусного прошлого!!!

«Новый телевизионный проект «Русский голливуд». В нем современные актеры и режиссеры попытаются не только передать историю и атмосферу лучших отечественных картин, но и представить, как бы эти фильмы выглядели, если бы они снимались сегодня.»

…….

Гоша Куценко исполняет ту роль, которую когда-то играл Анатолий Папанов. Сергей Пенкин заменил Андрея Миронова. Кто будет Семён Семёновичем Горбунковым, вопрос даже не возникал. Только Сергей Светлаков!

Алексей Кудашов (репортер НТВ, ведущий проекта: «Равных Никулину у нас сейчас нет. Поэтому на эту роль мы пригласили Светлакова. Он по крайней мере тоже клоун».

Читать далее →

Константинос Кавафис родился в Александрии (Египет) в 1863 году
и умер там же семьдесят лет спустя от рака горла.
(Иосиф Бродский «На стороне Кавафиса»)

Трудно объять необъятное. Вряд ли я в одном посту смогу описать все, что хотелось бы рассказать о Константиносе Кавафисе.
Если говорят о литературной Александрии, то говорят о Кавафисе, Форестере, Даррелле. Двое из них англичане, и только Кавафис грек, который родился в Александрии, недолго жил в Англии и умер в Александрии.
Кавафис знал древнегреческий и новогреческий, латынь, арабский и французский языки; он читал Данте по-итальянски, а свои первые стихи написал по-английски. (Иосиф Бродский «На стороне Кавафиса»)
Читать далее →

(фото read.ru)

В детстве я была маньяком. Тихим, книжным маньяком. Речь не о любви к литературе. То, что у меня с литературой, любовью не назовешь, это просто привычка и необходимость, как еда или сон.
Но была одна особенность, которая, конечно, относится к девиантному поведению.
Я любила читать книжки пятидесятых годов. Да-да, перечитав к четырнадцати годам хорошую такую часть мировой литературы, общаясь с умными авторами ежедневно и по многу страниц, иногда, и не так уж редко, брала я толстый том какого-нибудь писателя Жучкина, изданного, например, в 1953 году, и переходила к чистому удовольствию, далекому от эстетического.
Читать далее →

Очень популярна в современной литературе такая вот вторичность — берет автор самого популярного писателя, как правило, балансирующего на грани попсы и собственно литературы (ведь ему удалось — и рыбку съесть…) и, перечитав все его бестселлеры, пишет-пишет-пишет, выкрикивая, ну прямо — какпаланик. Или ледяным голосом механически бормоча, ну прямо — какпелевин.
И ведь спрос есть и читатели читают-читают…
А еще можно, гору книжек удачников прочитать и свалить все кучей в одну свою, чтоб и кусочек паланика и крылышко пелевина и сорокина мелкая нарезочка…
Жадность автора, что хочет унести в руках  «двухлемешный плут, несколько борон
и восемь дынь без всякой упаковки (да к тому же в гору)» (с)

И приводит к разрушению личности

Читать далее →