Конкурс рецензий «Кто похвалит СЕБЯ лучше всех?» Хомса Тофт — о прочитанном

Здравствуйте, уважаемые участники конкурса.

Сейчас, когда самое волнительное время позади, есть минута, чтобы поделиться впечатлениями.

Работы я оценивал по нескольким критериям. Первый и главный – это способность заинтересовать. Конкурс у нас хвалебный, следовательно, отзыв должен «цеплять» читателя, заставить его прочесть оригинальный текст. Отличный пример – рецензии Борхеса на несуществующие книги. Так вкусно и так подробно описаны вымышленные оригиналы, что подчас, забывшись, хочешь их взять в библиотеке. Второй критерий – это, несомненно, мастерство исполнения. Язык, построение, логика: рецензия же, как ни крути, самый настоящий литературный жанр. И третье – это посыл. Хорошо, когда в отзыве есть какая-то мысль, суждение о литературе или жизни вообще, или хотя бы о качествах текста.

Не каждый номинант справился со всеми тремя задачами.
Читать далее

Конкурс рецензий «Кто похвалит СЕБЯ лучше всех?» Некрасивые девушки Юлиуса Иенсена

Большой конкурс портала КНИГОЗАВР и студии ФОРМИНГА! Кто похвалит СЕБЯ лучше всех?


Героиня романа всегда хороша собой. Если это главная героиня – у неё волосы цвета воронова крыла, алые губы и точеный носик. Или она, напротив, блондинка, нежная и легкая, тогда автор любовно выписывает тонкую талию и щедро добавляет парадоксально высокую при такой талии грудь. Если женщина играет в тексте роль второстепенную – что ж, ей дозволено быть серой мышкой, но не то чтобы некрасивой, нет, просто блеклой, исключительно чтобы оттенить красоту исполнительницы главной арии. Кстати, об ариях: оперные певицы часто крупные женщины, говорят, большое тело лучше резонирует. Тонкую юную Маргариту поет здоровенная тетка, размалеванная так, чтобы видно было с галерки. Оттого-то теперь многие не любят оперу: здесь прилюдно ломается граница между вымышленными литературными красавицами и их грузным земным воплощением. Но то опера, на бумаге все изящней. В самом деле, бытует как будто мировой сговор писателей: можно изобразить в романе женщину ветреную, легкомысленную, дуру полную, негодяйку, бросившую дитя ради любовника, да можно и вовсе падшую женщину – взять хотя бы Куприна или Пешкова. Но упаси бог сделать её дурнушкой! Читать далее

Хомса Тофт. Елена Блонди. «Татуиро». Часть вторая — интервью

окончание; начало тут

Хомса Тофт: Три книги — три ступени восприятия картины Вселенной: мир Художников, мир Демонов, мир Создателей. Ты задумала такую «ступенчатую» трилогию сразу, или так вышло постепенно, по мере написания?

Елена Блонди: Первая книга написалась из пустяка. И в ней изначально поводом была не идея, а сюжетный выверт. Что будет, если… (если татуировка оживет?) Помнится, в каких-то разговорах варианты перебирала, эдак пародийно, что можно из этого «если бы» сделать. И первые главы написала еще в том ухарском состоянии — хотите триллер — а вот будет вам триллер. А хотите сексу – легко, будет вам и секс… Так было до появления змеи на мастере татуировок. Как только змея появилась, заговорила сама, тут уж случился поворот. И я стала писать книгу. Оборвала все нити, связывающие мой текст с предполагаемой на него реакцией читателей, с необходимостью (навязанной по большей части собственной неуверенностью, конечно) блюсти некий формат. Просто писала. Ни о какой трилогии вообще не думала. В какой-то момент начала беспокоиться, что ж роман пишется и не закругляется. Как вдруг сюжет оборвался побегом главного героя из Москвы, и я поняла, это всего лишь конец первой книги… Ни о каком эпилоге, завершении речь не идет. Помню, когда села писать последнюю главу Татуиро (homo), еще не зная, что она последняя, то искренне планировала: вот напишу еще пару глав, и роман закончится. А роман сказал: фиг тебе, Елена. Поставила точку и поняла — придется писать еще одну книгу.
Читать далее

Хомса Тофт. Елена Блонди. «Татуиро». Часть первая — рецензия

Есть тексты, подобные картинам Моне в прозе. У Набокова – слова, казалось бы, случайно подобранные, нежданные на первый взгляд, вдруг превращаются в пейзажи. Вчитываешься — видишь только ритм и аллитерацию. Дочитаешь, отступишь на шаг назад — Руанский собор.
«Татуиро» – из таких книг. Роман-фотография. Верней, роман в фотографиях: каждый абзац – герои, предметы, места, пойманные в объектив авторского слова. Блонди очень много внимания уделяет движению, и это прекрасно, потому что любой жест в романе с такого ракурса снят, что голова кругом идет. А весь текст, целиком, когда его дочитываешь, похож вот на что: есть такие инсталляции, собранные из сотен маленьких фото, и кадры подобраны так, что складываются в полутоновое смутное изображение, если смотреть чуть издалека. Так вот, первая книга, «Homo», лично для меня выглядит именно как огромное полотно – десять метров на десять — составленное из фотографий-абзацев, а все вместе образует силуэт гигантской змеи.
Читать далее

Воскресное чтение. Анатолий Мариенгоф «Циники»

(чтение Хомсы Тофта)

     — Очень хорошо, что вы являетесь ко мне с цветами. Все мужчины, высуня язык, бегают по Сухаревке и закупают муку и пшено. Своим возлюбленным они тоже тащат муку и пшено. Под кроватями из карельской березы, как трупы, лежат мешки.
     Она поставила астры в вазу. Ваза серебристая, высокая, формы — женской руки с обрубленной кистью.
     Под окнами проехала тяжелая грузовая машина. Сосредоточенные солдаты перевозили каких-то людей, похожих на поломанную старую дачную мебель.
     — Знаете, Ольга…
     Я коснулся ее пальцев.
     — …после нашего «социалистического» переворота я пришел к выводу, что русский народ не окончательно лишен юмора.
     Ольга подошла к округлому зеркалу в кружевах позолоченной рамы.
     — А как вы думаете, Владимир…
     Она взглянула в зеркало.
     — …может случиться, что в Москве нельзя будет достать французской краски для губ?
     Она взяла со столика золотой герленовский карандашик:
     — Как же тогда жить?
Далее…

Хомса Тофт. Витольд Гомбрович «Фердидурка»


     Человек зрелый – самодостаточен. Ему, зрелому человеку, плевать на то, каким его видят другие. Плевать на то, что о нем думают. Один мой знакомый православный батюшка говорил, благостно улыбаясь: «Что в том, красиво твое лицо или нет? Сам ты его без зеркала не увидишь, а до других тебе дела быть не должно». Человек зрелый, состоявшийся – живет собой и своим мнением о себе. «Я не рубль, чтобы всем нравиться», — роняет он между делом. «Будь собою нон-стоп», — поучает слоганом с разноцветного плаката. «Моя страна! Мой выбор! Мой президент!» — вещает с трибуны. Его, зрелого человека, пестовала европейская психология, бережно растило потребительское общество, вскармливали ньюэйджевые религии. Он живет с умом. Не полезет в драку, заступаясь за девчонку: сама ведь знала, с кем идет. Не даст нищему копейку: все равно пропьет, сволочь. Не подойдет на улице к раненому: раз в крови, значит – проходимец, порядочные люди не влипают в переделки. Зрелый человек смотрит телевизор, чтобы быть в курсе. Ходит в церковь, потому что – ну а вдруг там (значительный кивок) все же кто-то есть? Женится на умной, в любовницы ищет красивую. Копейка у него обязательно сбережет рубль, а рубль – евро. Дети у него, что называется, «пристроены» — на кафедру к зятьку, в отдел к куманьку, к дружбану финдиректором. Кстати, вот как раз из этих детей получаются отменные сволочи… Но пес с ними со всеми. Я сейчас о книге.
     «Фердидурка» Гомбровича – не для них, не для зрелых. Книга эта посвящается тем, кто понимает: мы живем на виду у человечества. Каждым поступком оставляем след в чужой душе. Любой жест, любой взгляд –моментальная фотография на сетчатке ближнего. И, казалось бы, в том беды нет: живи по совести, да будь хорошим человеком, а остальное приложится. Да только окружают-то нас те самые зрелые, с заскорузлыми, самодостаточными мозгами. И – никуда не денешься – имеют о нас свое подлое мнение. И отпечатываются наши поступки в грязи их душонок. «Ты будто рождаешься в тысяче меленьких душ!»
В общем, читайте книгу, там еще предисловие есть.

Аудиокнига «О.Генри. 10 рассказов». Читают мастера


Вначале позволю себе процитировать обложку диска.
«Содержание аудиосборника:
«Выкуп», «Горящий светильник», «Ёлка с сюрпризом», «Из любви к искусству», «Маятник», «Мишурный блеск», «Пока ждёт автомобиль», «Принцесса и пума», «Русские соболя», «Совесть в искусстве».
Читают рассказы известные актеры: С.Юрский, А.Ширвиндт, Н.Караченцов, Р.Плятт.
В рассказах: «Горящий светильник», «Русские соболя», «Пока ждёт автомобиль» женские роли блестяще исполняют: Юлия Бочанова, Татьяна Михалевкина».

С большим чувством я закачивал в плеер файлы. Великий писатель, знаменитые новеллы, любимые актеры – что еще надо для отличной аудиокниги? Поймет меня, пожалуй, выпивоха, который знает: вот-вот нальют, да не просто нальют, а из графинчика со слезой, да в рюмочку на ножке, да селедочку с шиком разложат… Начал слушать. Читать далее

ЛитМузей. Анатолий Герасименко: «Мертвыя души». Издание А.Ф.Маркса, 1901

На днях подарили книгу из полного собрания сочинений Гоголя, петербургское издание 1901 года. Том очень потрепанный, десятка страниц не хватает, но даже в таком виде он прекрасен. Старик, видевший войны и революции, переживший десяток владельцев, побитый жизнью, говорящий на старинный манер, с ятями и архаичными женскими окончаниями (мертвЫЯ души…) Лучше один раз увидеть.

01

Тиснение позеленело, углы обтрепались. Взгляните на виньетку, это же почти Бердслей. А буква «Г» в «Гоголя» решена лаконична, но как изящно она тянется к «Н».
Читать далее

Аудиокнига «Жизнь насекомых». Читает Сергей Маковецкий



     В конце девяностых, когда я учился на втором курсе, однокашник принес книгу сочинителя Пелевина. Однокашник в те годы занимался какой-то загадочной восточной борьбой. То было время, когда прошло увлечение Чаком Норрисом, когда схлынула первая волна «братков», соревновавшихся, кто выше задерет ударную ногу и хваставшихся шрамами перед девочками в саунах – все эти ребята не выдержали конкуренции с огнестрельным оружием. Нищая армия распродавала запасы, и «ударные» виды боевых искусств, кое-как годившиеся против штыка-молодца, оказались бессильны перед дурой-пулей. Читать далее

Аудиокнига «Заводной апельсин». Читает Эдуард Чекмазов

1269797946_zavodnoy

Энтони Берджесс женился на Линн Джонс в 1942 году. Он был сержантом английской армии, и его призвали служить на базу Морпет в Гибралтаре. Беременная молодая жена, разумеется, осталась в Англии. Несколько месяцев спустя, во время очередного военного затемнения, в квартиру Линн ворвались четверо американских дезертиров. Они избили и изнасиловали её – все по очереди. Линн выжила, но потеряла ребенка. Она стала пить и через несколько лет умерла от цирроза.

«Ну, что же теперь, а?» Читать далее