«Королева в восхищении» ©

Я ничего не имею против рукописей авторов в почте Книгозавра. Их не так много, мы же не издательство, и значит, автор не получит в итоге вожделенную бумажную.
Те письма, что добираются до портала, делятся на два вида.

Первые — приходят от людей действительно заинтересованных в литературе, как например, когда-то нам написали о Сергее Касьяненко — великолепном, талантливейшем писателе, ныне покойном.
Даже если автор присылает рукописи собственного сочинения,  я не ленюсь в них заглянуть, оно ведь, обычно, с первого взгляда видно, стоит текст разговора или нет.
Вторые письма — это, когда адрес Книгозавра попадает в список ресурсов, где автор пытается разместить свою нетленку, чтобы его имя попадалось на глаза читателю везде и кругом. Чаще всего такие авторы пишут трафаретное письмецо и кидаются им по всем адресам, нимало не заботясь проверить, а что именно публикует этот сетевой ресурс.
Читать далее →

Картина Эмиля Уайта с тигром-тигром меня покорила, и я решила найти их побольше, его работ, о которых с таким восхищением писал Генри Миллер, посвятив Уайту свою великолепную книгу «Биг-Сур и Апельсины Иеронима Босха»

Но поиски оказались скудны, вернее, узнала я довольно много, хвала интернету, а вот увидеть своими глазами хотя бы репродукции — всего три их обнаружилось в пяти поисковых системах.  Ниже практически весь мой улов, вместе с фотографиями Эмиля и книгой о нем, найденной на Амазоне.

А еще цитата из романа Генри Миллера…

«Когда Эмиль Уайт добрался — через Юкатан — до Андерсон-Крика (в 1944 году), там не было ни одного художника, а хибары каторжников стояли пустые, даже крысы из них ушли. Ни о какой кровной мести, ни о каких револьверах, поножовщине, самоубийствах и речи не шло: на всем Побережье царил покой. Война подходила к концу, заглядывали бродяги. Вскоре появились длинноволосые художники, и опять возобновились несчастливые романы. Ночью под шум ручья^[45], мчащегося к морю, утесы и валуны пугали зыбкими, сродни галлюцинации, вариантами грозящих бедствий, что сообщало этим местам пряную остроту. В считанные годы здесь вновь собралась «Колония» бродячих художников; легенды возродились, только они больше не были кровавыми.
Лачуга Эмиля Уайта — лачуга в буквальном смысле! — стояла близ шоссе, скрытая от глаз проезжих высокой живой изгородью, нестриженой и заросшей дикой розой и пурпурным вьюнком. Как-то в полдень мы присели с ним в тени этой изгороди, чтобы перекусить. Я помогал ему разгрести грязь в его халупе, мрачной, с плесенью по стенам от сырости, провонявшей крысиным дерьмом. Маленький столик с нашим кофе и сандвичами стоял в одном-двух футах от обочины. Вскоре рядом с нами остановилась машина, из которой вышли мужчина и женщина. Бросив полдоллара на столик, мужчина заказал кофе и сандвичи; он всерьез решил, что мы держим придорожное кафе.

В те дни, когда Эмиль умудрялся прожить на семь долларов в неделю, я постоянно убеждал его, что он может заработать кое-какую мелочь, предлагая проезжим кофе и сандвичи. Закусочных вдоль шоссе было мало, и расположены они были редко, а от бензоколонки до бензоколонки вообще пятьдесят миль. Много раз Эмиля вытаскивали из постели в два или три утра туристы, которым нужны были бензин или вода.

Потом в наши края начали один за другим забредать люди искусства: поэты, художники, танцоры, музыканты, скульпторы, романисты… всякого искусства, кроме искусства безделья. Все без гроша за душой, пытающиеся питаться одним воздухом, жаждущие самовыражения.» (Генри Миллер)

Читать далее →

Это очень соблазнительно, продолжить играть образами, подхватив рассуждения Генри Миллера о реальнейшей реальности апельсинов с картины Иеронима Босха, которая несравненно выше реальности витамина С настоящих осязаемых калифорнийских апельсинов.

Год издания 1957

Но я не буду, потому что понимаю — фанфики, подражания, диалоги в литературной гостиной бывают не только в развлекательном чтиве или виртуальных дамских альбомчиках, они могут быть и там, где принято думать головой, но суть их не будет отличаться. Вот собеседник: «эй Генри, братан, а ну-ка мы сейчас с тобой про апельсины-то и Босха-то, и видишь, у меня получается!»
Так что я просто скажу навскидку о том, что оказалось самым важным при нынешнем чтении Генри Миллера.
Первое — сведения из его биографии. Например то, что первую и единственную литературную премию великий писатель современности Генри Миллер получил, когда ему было 79 лет. Что не помешало ему написать сорок книг.
Или то, что за свою долгую жизнь он так и не стал богатым человеком. Зато у него были потрясающие друзья.
Читать далее →

Я снова перечитала роман Лембита Короедова и с огромным удовольствием убедилась, что он так же хорош, каким увиделся мне в самый первый раз, и стал еще лучше — для меня.
Я как многие, таскаю с собой всяческие рамки и увидеть то, что за ними, бывает нелегко. В сети я начинала читать, когда обсцен, описание секса и всяческая маргинальность зашкаливали и было в принципе незазорно и вполне нормально читать и чернуху и порнуху. Это было время переведенного Буковски и Уэлша. И множества их последователей и копиистов.
С одной стороны это как бы плохо для автора пишущего, я помню, с каким «сквозь зубы свысока» ко мне относились сетевые всякие зубры «ой-ой-ой девочко пишет без какашек и грязи»! С другой стороны, вроде, и хорошо — как любое мощное веяние, оно могло подхватить и понести, и читатели читают тогда не автора, а — представителя модного жанра.
Читать далее →

Прекрасная книга польского филолога и историка, с 1963 — профессора Варшавского университета, Лидии Винничук — тот самый уровень изложения фактов, который позволяет не специалисту что-то узнать, запомнить, не утопая в миллионе научных, часто противоречивых сведений, накопленных археологами и историками. И не просто узнать, а увидеть цельную картину.
Читать далее →

То, что выглядит реальными книгами, подпирающими основание колонны, на самом деле — роспись по старой стене. Россия

(я не нашла, в каком городе это сфотографировано, если знаете, пишите в комментариях)

http://ebookfriendly.com/books-libraries-in-street-art/

Я собрала эти рассказы по просьбе друга, и условие было – пусть это будут реалистические рассказы «за жизнь». Многое сюда не вошло сразу: когда перечитывала, увидела – не справилась, тексты слабые. Затем по ходу редактирования выкинула каждый второй из отобранных, и об этом не жалею, если появятся другие – они напишутся, и я надеюсь, будут более настоящими. Так что идея собрать все, и – пусть будут, потерпела неудачу. Да и ладно, так думаю.
Сначала рассказы шли от более ранних к поздним, теперь наоборот, сборник начинается самыми новыми текстами, и эти новые мне нравятся (пока что). А в самом конце отдельно собраны миниатюрки о вещичках и тряпочках, писались они в разные годы и, может быть, я туда допишу еще что-то кроме «Кримплена», «Люрекса», «Батников» и тд. Серию назвала «Лоскутики» и планировалась она как дополнение к роману «Ателье».
Теперь немного подробнее о рассказах, что не вошли )
Читать далее →

По первому впечатлению (пока оно не размылось) фб — это машина по неосмысленному озвучиванию себя, и неосмысленность не в плане того, что говорящий глуп, а — сведение к нулю промежутка между возникновением мысли и ее высказыванием вслух (скорее «неосмысливание» тогда). Это сильно напоминает мне болтовню реставраторов у нас в отделе, когда в мастерской сидели несколько неглупых людей, руки у них заняты, а головы свободны, уйти нельзя. Зато можно всласть трепаться очомхошь.Кто-то в условиях такого белого и небелого шума, как рыба в воде. Другому совершенно не нужно запечатлевать себя вслух каждые полчаса. Думаю, это просто разные типы людей.
И в качестве десерта вот вам набор синонимов с сайта АКАДЕМИК dic.academic.ru:

осмысление, осознавание, осознание, понимание, постигание, постижение, просекание, разгадывание, расчухивание, уразумение, уяснение

Я знаю, есть и читатели, которым это нужно и важно, но их мало. Потому точность, изящество и смысловая наполненность литературного языка в книге чаще замечается писателями (некоторыми)
В одном из романов Стивена Кинга есть размышления о первой фразе романа. Я ее помню, эту главу, потому что я знаю, о чем Кинг, я знаю это ощущение восторга от верно, единственно верно выбранных слов, неважно, своих или чужих. Главное — они соединились и сотворили нечто, чего не было раньше, нечто третье из собранных вместе обыденных элементов — слов и знаков препинания.
Вот что пишет Ирвинг о первой фразе книги в своем романе «Мужчины не ее жизни»
Читать далее →