Взгляд девочки заставил фотографа выпростать голову из-под накидки и внимательно посмотреть на десятилетнего ребенка, спокойно сидевшего между отцом и матерью. Она была очень красива — ни в мать, ни в отца. Но никому и в голову не пришло бы заподозрить Валентину Ивановну Голубеву в супружеской измене. Илья Ильич, служивший начальником железнодорожной станции, с извиняющейся улыбкой рассказывал о прабабушке, которая из-за своей нечеловеческой красоты так никогда и не вышла замуж: все, кто в нее влюблялся, гибли на дуэлях, пускали пулю в лоб или умирали от яда. Чтобы избавиться от проклятия красоты, прабабушка плеснула себе в лицо кислотой, но стала от этого еще краше и желаннее. На смертном одре она оказалась наедине со своим непорочным сердцем — чистым, как кубик льда.

— Что-то не так? — спросил Голубев одними губами, боясь пошевельнуться.
Читать далее →

(чтение Сергея Никольского)

Кто-то
упрямо и властно
мне смотрит в затылок,
требуя —
обернись,
оглянись!
А я не оглядываюсь —
догадываюсь,
что увижу,
когда обернусь.
Читать далее →

ПУТЕШЕСТВИЕ ПОД НАЗВАНИЕМ ЭРОС

Первопроходец и открыватель
по наезженой трассе с названьем «Эрос»
на пружинном матрасе, двуспальной кровати,
словно рыба идет на нерест,
отправляюсь и расправляю парус
на баркасе или плоту.
Через пару дней тут я с любимой спарюсь,
в объятьях ее согреюсь,
Боже, что я плету…
Читать далее →

Жан Жиро на собственной выставке

Пятьдесят шесть лет назад восемнадцатилетний Жан Жиро (Jean Giraud) нарисовал свой первый комикс.

Можно было бы отнестись к этому жанру свысока, но он существует уже несколько столетий, а в последнее время занимает нишу человеческого сознания, которая важна и никуда не девается. Ниша безудержного полета воображения, тайных и явных страхов, ухода на нижние уровни сознания и подсознания человека. Тут комиксам нет равных.
Читать далее →

Не буду много писать об этой книге. И не потому, что она какая-то не та, наоборот, сборник хороший. Просто книга не выдающаяся, но такая, как мне кажется, должна быть в детской библиотеке.
Читать далее →

John T. Winterich

New York
Greenberg Publisher
1929

Из книги “Приключения знаменитых книг”

Сидя в тускло освещенном вагоне поезда, едущего из Сейлема в Бостон, Джеймс Филдс был поглощен чтением рукописи. Это была рукопись в прямом смысле: пишущая машинка еще не была изобретена. Более того, рукопись была свернута в трубочку, и поэтому ее было неудобно читать. Был конец 1849 года, холодная ночь, и наверняка в вагоне было или холодно до дрожи, или жарко, как в пекле. Трудно придумать менее благоприятные условия для первого знакомства автора с издателем. А Филдс был издателем, и от него зависело, быть или не быть книге.

Джеймс Филдс

Несмотря на все неудобства, Филдс был поглощен чтением. Рукопись была не закончена, однако издатель не сомневался, что продолжение будет не хуже отрывка, который он держал в руках. Прежде чем лечь спать в ту ночь, он отправил записку автору: «Вернусь в Сейлем завтра и договоримся об издании».
Читать далее →

Бронзино. Аллегорический портрет Данте
ок. 1530, Вашингтон, Национальная художественная галерея

В венгерском языке двадцать падежей, и одно слово может иметь 238 форм. И как на нем умудряются говорить двенадцать миллионов человек? Разговорник советует запомнить фразу:
«Köszönöm, jól vagyok» – мол, спасибо, братья-венгры, у меня все хорошо. Если бы я смогла выучить хотя бы это, то, как джентльмен удачи Хмырь, захлопнула бы книгу и сказала: «Ну, венгерский я знаю». Но не выучила.
А вот Змей работал в Будапеште по контракту два года и как-то умудрялся их понимать. Даже научился варить суп-гуляш в горшочках, называть тушеную квашеную капусту бигусом и привез потом домой на Урал оранжевую таксу по имени Бижу. В миру — Бижутерия. Бижка носила грустные цыганские глаза и мудрые морщинки на лбу, однако на деле оказалась дамой дюже вредной и однажды сжевала у меня бантики на любимых туфлях, но это совсем другая история.
«Змеем» Серёгу прозвали за какой-то чудной номер в Пермском студенческом театре — сюжет давно забылся, а прозвище осталось.
Читать далее →

В. Лорченков «Табор уходит»;
М., «Эксмо», 2010

Случилось страшное: страна без Большого Брата вконец оскотинилась. Рубежи ее охраняют полуголые пограничники с муляжными автоматами. Мусульманские окраины, как им и подобает, по уши увязли в сепаратизме. Выпускники средних школ с трудом считают до ста, зато знают псалмы и государственный гимн. Академия Наук специализируется на астрологии и гаданиях по птичьим внутренностям. На столичных улицах бесчинствуют отмороженные малолетки. Деликатесом считается похлебка из собачатины и вороньих окорочков. Единственным жизнеспособным институтом государства оказалась пенитенциарная система: вертухаи в эсэсовской форме работают без осечек. Многострадальный народ и стонет, и плачет, и бьется о борт европейского корабля. Но максимум, на который можно рассчитывать по ту сторону борта, – рабская участь гастарбайтера или проститутки…
«Э-э!» – воскликнет простодушный читатель. – «Никак “Невозвращенец”, г-на Кабакова сочинение!» – «Ошибаться изволите-с!» – возразят ему. – «И не Кабакова вовсе, а Войновича – “Москва-2042”». – «Да полноте!» – вступает автор, г-н Хлес… простите, Лорченков. – «Это правда: есть и Кабакова, есть и Войновича, а есть еще один роман, так тот уж точно мой…»
Читать далее →

Мой блог изобилует постами о французских литературных премиях. Однажды мне даже показалось, что их чересчур много, поэтому я решил уделять больше внимания книгам, а не их признанию различными критиками, но, как всегда, перестарался, и в результате прекратил премиальные обзоры вообще.
Похоже, пора исправить эту досадную оплошность, тем более что возник весьма занимательный повод — появление новой премии, пусть и не строго литературной. Учитывая, что во Франции таковых более 600, еще одна вряд ли привнесет что-либо новое, и я, скорее всего, не обратил бы на нее никакого внимания, если бы не название: Премия князя Мышкина.
Читать далее →