Рэй Брэдбери «451 градус по Фаренгейту»

hoochecoocheman

alexandr_k

С марта журнал «ШО» начинает выходить в КНИЖНОМ переплете. Есть такое мнение, что в СНГ и в Европе журналы про современное искусство еще не издавались в таком формате.

теперь журнал «ШО» нельзя свернуть в трубочку и:

а) засунуть в афедрон вашему оппоненту по лестничной клетке;
б) ударить по кумполу собрата по культуре и искусству;
в) плевать на дальнее расстояние крупнокалиберным горохом.

НО!!!
Книжный переплет позволит вам:
а)ЧИТАТЬ, не отвлекаясь на всё — выше упомянутое;
б)ХРАНИТЬ журнал «ШО» вместе с любимыми книгами: корешок к корешку;

Анонс свежего номера:

Многие вещи, будучи частью системы расширенной, углубленной в своей детализации до самых бытовых мелочей, выглядят в виде отдельного концепта достаточно лаконично, но, чаще всего – обманчиво. Известно, что люди более счастливы, находясь в потоковом состоянии. Забывая о своей социальной роли, человек старается получить маленькие суррогатные величины. Отчасти это и дань времени, однако, вглядываясь в туманную даль смысла, человек забывает, чего он хотел. Речь же в этом кратком обзоре пойдет о писателях и рецензентах, во втором случае о людях, которым показалось, что у них есть бензин.
Процесс трансформации образной информации в словесную форму – штука вроде как обязательная. Однако, представим, что вы – рецензент, но вам надо не книжку читать, а осматривать продукцию «АвтоВаза».
Читать далее →

Часто перед тем, как открыть духовку и испечь нечто оригинальное, мы заглядываем в поваренную книгу. Хорватские книгоиздатели вывернули этот процесс наизнанку. Они создали поваренную книгу под названием Well Done, которая требует к себе поистине «кулинарного» обращения. Для того, чтобы на страницах книги появились рецепты блюд, её нужно сначала запечь в фольге в духовке.

Читать далее →

Говорить о прозе Сергея Касьяненко очень трудно. Но говорить о ней можно много и говорить нужно. Сам Сергей уже ничего не напишет. Он умер. Оставив нам тексты, без преувеличения, не просто высоко талантливые, а тексты на грани гениальности.
Любой текст любого автора можно классифицировать и отнести к определенному жанру, можно толковать о причинах создания его и о характере автора, о его отношении к окружающему миру и о том, что именно автор хотел сказать — себе или читателю. Но главное не то, в каком жанре Сергей писал. Главное — его талант.
Читать далее →

Предисловие редакции: этот текст, который, по свидетельству поисковиков, давно уже боян, написал одесский писатель Валерий Смирнов. По словам автора в интернет текст попал из его книги, набранный читателями-почитателями вручную, а не скопированный из той же сети. Конечно, это пиратство, но усилия, которые предпринял какой-то трудолюбивый хомяк, сделав нечто более сложное, чем ctrl+s ctrl+v — доставляют. Не каждый автор может похвастать тем, что его переписывают вручную в наш век смайлов и «мне нравится»

Авторское название этого очерка «Легенда за Клару Цеткин…» и он является частью книги Валерия Смирнова «Или!»

Когда мы еще не подозревали за «Орбит» без саха­ра, а также какому херу надо того «Тампакса», одна рекла­ма таки была. А именно — «Летайте самолетами Аэрофло­та», будто ихний «Боинг» имел сильные шансы составить конкуренцию нашим аэропланам.

Это сейчас мы убедились, как реклама двигает тор­говлю, даже если у населения нет бабок успевать за изо­билием унитазов, паркетов, машин, а также с радостью пользоваться шикарными услугами похоронного бюро «Карлетон». А тогда? Тогда, кроме Аэрофлота, имелась письменная оскомина на стенах домов «Храните деньги в сберегательной кассе». И таки хранили. Долгие годы. А потом в течение нескольких месяцев убедились, что от хранения наших денег в так называемых сберкассах забогател исключительно подлинный хозяин «Аэрофлота», железных дорог и прочих ископаемых.
Читать далее →

Он известен, он знаменит по праву, он писал и получал признание — в двадцать шесть лет стал обладателем высшей в Японии литературной премии — премии Акутагавы.

А еще его читали. Читала и я, начав с «Четвертого ледникового периода» в том возрасте, когда вся фантастика читается от корки до корки, лишь бы она к фантастике была причислена. И после, слушая ахи и охи по поводу «Женщины в песках», читала «Человек-ящик» и «Чужое лицо» — романы болезненные и выморочные в своей наизнанку вывернутости, когда текст похож на человеческое тело наружу тем, что и называют «внутренностями»: кишками, легкими, еще бьющимся сердцем и болтающимися почками, и все это подвергнуто внимательнейшему рассмотрению через лупу с последующей подробнейшей фиксацией.

И лишь потом «Женщина в песках». Наверное, так и надо было, потому что от безжалостных интеллектуальных игр надо было вырасти в человека, чтобы прочитать о человечности.

Читать далее →

Близкий конец календарной зимы в наших широтах почти ничего не означает, впереди и холодный март и слякотный апрель, и от этого еще больше хочется чего-нибудь весеннего, пустоголового, сентиментального. Такого вот, чтобы будто стоишь, глядя в прозрачное небо, а в уголке глаза слезинка от пронзительно яркого солнца. И чтобы никакого тебе авитаминоза, вялости и проснувшихся вирусов мартовского гриппа. Такого прямого и честного, как ор мартовского кота или обманчивого и хрупкого, как подтаявший лед на весенней луже. Долой вечную усталость, мешающую в котелке головы мрачные мысли с тяжелыми проблемами, на решение которых летом даже время тратить жалко! Долой мозговой перегруз, ведущий к обострениям остеохондроза в шее, которой тяжко держать переполненную липким депрессивным варевом голову. Даешь простоту и ясность до тупости! Даешь… лучшее средство от северного ветра! Вот-вот, так мы получили очередной бестселлер. Роман Даниэля Глаттауэра (австрийца, кажется) «Лучшее средство от северного ветра»
Читать далее →

Иннокентий Анненский, портрет работы А.Н. Бенуа

Пушкин и Гоголь. Наш двуликий Янус. Два зеркала двери, отделившей нас от старины.
Так и кажется, что все, что было у нас до Пушкина, росло и тянулось именно к нему, к своему еще не видному, но уже обещанному солнцу.
Пушкин был завершителем старой Руси. Пушкин запечатлел эту Русь, радостный ее долгим неслышным созреванием и бесконечно гордый ее наконец-то из-под сказочных тряпиц засиявшим во лбу алмазом.
Не то Гоголь. Со страхом и мукой за будущее русской литературы стоит он перед нею, как гений, осеняющий ее безвестный путь. Совершенство Пушкина, пускай лучезарно далекое, — ведь оно прежде всего так ласково улыбалось с своей высоты робкому и темному. Оно его манило, оно окрыляло его.
Красота Гоголя наоборот: она подходила к человеку совсем близко, казалось, вплотную, а тот сам отпрядывал от ее ослепительно страшного соседства. Люди пошли не к Гоголю, они пошли от Гоголя, они разошлись от него, как далекое сияние. Но, уходя каждый в свою сторону, из самой святыни его творения, из благодати его страдальчества, эти люди выносили две заветных, гоголевских мысли. Первая — я буду сам собою. Вторая — я буду любить одну загадку, только одну, ту, с которой я родился, загадку моей родины.

Источник: http://annensky.lib.ru/

«Жизнь не может состояться без настоящей любви. Чувство любви дает стимул жить, украшает жизнь. Без любви жизнь не просто скучна. Она бессмысленна и бесполезна. Сердце, не пораженное вирусом любви, самым прекрасным и желанным недугом, черствеет, чернеет и рассыпается. Человек умирает из-за того, что его сердце перестает любить. Или устает любить. Если бы этого не происходило, весь мир, все человечество были бы совсем другими…»

«Сто лет одиночества» — «Мир был еще таким новым, что многие вещи не имели названия и на них приходилось показывать пальцем…»

Читать далее →