Насон Грядущий. Свежий взгляд на поэзию-2
..Решил я углубиться в недра Литературной Странички, и сразу полез на страницу 69. Ну нравится мне это число своей симметрией. Потом еще на какую-то… В общем, неважно. Главное — духовно забогател. Просветлел.
Вот, например:
4.49 на часах.
Я умножаю километры на минуты.
это новое слово. Если километры делить на минуты, получается скорость. А если умножать? Но для поэта законы физики не писаны, и мы в этом сейчас убедимся.
Мелькают кадры чёрно-белые в глазах…
Давно уже не ночь, настало утро.
Телевизор надо на ночь выключать! Он может перегреться, а это опасно в пожарном смысле.
Надела серый плащ, идут дожди:
В моей душе и за окном прозрачным.
Шептала отраженью «Уходи»,
Но ты в душе остался… милый мальчик…
Стоп, стоп. «Шептала» — пишет автор. Значит, автор — девушка. Почему ж в зеркале-то отражается мальчик? А вы говорите — физика.
Ты мои сны, мечты, осколки грез,
Сама придумала «с тобою нас».
Я думала: влюблённость… не всерьёз…
И думала, что не в последний раз…
Обычно в юном возрасте как раз наоборот, каждый раз кажется: все, это мое последнее Большое Чувство. Но автор не идет на поводу у банальности. И это не может не радовать.
Мой ад быть без тебя и быть с тобой,
Но мы ведь не герои мыльных пьес…
Я не твоя(а жаль), а ты не мой,
Ты дымом белым навсегда исчез…
Батюшки, неужели Хоттабыч? В исполнении артиста Толоконникова? Что ж, он обаятельный. Будь я, ну скажем, если не девушкой, то приближенной по возрасту бабушкой, я бы в него точно влюбился.
Хорошее стихотворение. Заставляет думать, а это уже позитив. А еще говорят, что наша молодежь бездумная. Нет, видите, совсем нет.
Лазурь с моих ресниц дождякусочком
Упала на асфальт в янтарьлуча.
Я сразу оценил словотворчество. Не шучу: тень Хлебникова радостно ухмыляется. Но вот общий смысл опять-таки пришлось долго разгадывать. Лазурь с ресниц — это что? Неумеренное употребление голубой туши?
Бегу совсем одна по жизнекочкам
То с болеплачем, то со счастьяхохочам.
Отлично, просто свежо. Нет, мне правда нравится.
Кусаю грибсудьбы я слевасправа
И делаю стандартныеошибки:
Порою для меня любовьотрава
Сквозь искренние с виду фальшулыбки.
Хорошо.
Порой медовоприторное время,
Когда не нужно ложереверансов.
Мы остаемся только рядом с теми,
Кто счастье даст заведомымавансом.
Опять хорошо. Все, кроме ложереверансов. Вероятно, это гибрид из слов «ложь» и «реверанс», но логичнее было бы тогда ЛЖЕреверансов. Согласно русского языка. Лжереверансы в стих не легли, и пришлось устроить ложе-реверанс — а это реверанс на ложе. На ложе неудобно! Может быть, в театральной ложе? Это можно.
И потом, где окончание? Порой… время, когда не нужно… а где, извините за выражение, сказуемое?
Порой мы ждём улыбки средь толпы
На миллионы лишь одной единственной,
Не потому что простодушны и глупы,
А потому что верим в сказкоистину…
Ну да. Мы такие. Верим в нее. Допустим. Хорошие стихи, запоминаются. Можно сказать, прорыв. Пошли дальше.
5.49. Было. День возможно
Давно вернулся, не предупреждая.
Свою любовь я платежом наложенным
Верну обратно, сердцем чек сжигая.
Как все сложно, господа. Долго размышлял, что же произойдет, если послать нечто наложенным платежом и сжечь чек (неважно, чем, хоть сердцем, хоть взглядом, хоть паяльной лампой). Эх, жизнь наша, жестянка.
За здравый смысл! За рассуждений трезвость!
Я тоже ЗА. Здравый смысл очень, ОЧЕНЬ нужен.
И (громко) – НЕТ! Очкам, одетым в рюш!
За быстрый бег от чувств коварных! Резвость!
И… за покой в кусках разбитых душ
Ничего не понял. Очки, одетые в рюш, это вообще как? Как это? «от чуВСТВКоварных» — это непроизносимо. Это фонетически убийственно. Ну скажите, скажите вслух ВСТВК … ой.
Бежали дни, неслись недели,
Жизнь утекала, как вода.
Душа лежала в колыбели
И замыкала провода.
Страх какой, замыкание в колыбели, да еще в проточной воде! Рыбу глушить запрещено!
Душа сдалась ему на милость,
И он был очень-очень мил…
Она взлетела и разбилась
Миллионом радужных светил.
Оппа! После всего! Он был так мил, а душа все равно разбилась. Мильоном радужных светил — это красиво, признаю. Душевно. Но все равно досадно…
Читаю дальше — и убеждаюсь: нет, добро не погибло, зло еще не победило и никогда не победит. Потому что нет такой, извините меня, рифмованной чуши, нет такого кое-как слепленного словесного повидла, которое не было бы здесь откомментировано выкриками типа «гениально! свежо! Плакала! Пиши еще» и т.д.
То есть двадцать веков напряженного труда мировой литературы вообще и поэзии в частности — они совершенно как-то прошли мимо и не коснулись наших благосклонных читателей. Достаточно поставить несколько десятков слов в коротенькие строчки и снабдить их каким-то подобием рифмы (про ритмику можно не заморачиваться вообще) — и все. Эти бесконечно милые люди тут же вознесут вас на пьедестал.
Вот, например:
Но боль вернется бумерангом снова,
Обнимет колючей проволкой меня,
Что за такая провоЛКа? А что за ритм в этой строчке? Я понял, провоЛКа это для ритма. Но если уж будем последовательны — надо так:
Обнимет кЛЮчей проволкой меня
Я все простить тебе готова,
А ты – просто забудь меня.
Рифмовать меня и меня — это посильнее, чем палка-селедка! А сколько еще впереди? Еще можно зарифмовать тебя-тебя, себя-себя, любя-любя, и таким образом, читатели Хайвея обеспечены судорогами восхищения до конца вселенной…
Забудь все то, что говорила,
Все мои взгляды и мечты,
Все то, чему тебя учила,
Просто забудь. Иди.
С ритмом — полный караул. Это от волнения. Она учила-учила его взглядам и мечтам — и все напрасно. Такой попался труднообучаемый. Как это грустно.
Туда, где небо чище,
Где нет зимы,
Иди туда, где солнце ярче,
Туда, где не бывали мы.
Надо так понимать, что товарищ просто эмигрировал в теплые края?
О нас не вспомнят, о нас уже забыли
О нас и птицы не поют,
Все чувства медленно уплыли,
Ветра нас в разные края зовут.
Ага, уже и ветра зовут. Лирическая героиня задумалась: а чего, может мне тоже податься в теплые страны? Раз уж вышел такой облом… Надо только успеть быстро-быстро записать все свои стенания, кое-как зарифмовать, и скорее-скорее тыцнуть на ENTER. Потом прочитать пяток восторженных откликов, и…
Это, господа хорошие, не стихи. Это плохо рифмованное черт-те что. Тут нет НИЧЕГО: ни свежей рифмы. ни ритма, ни образов, ни метафор, ни подтекста. Нет даже содержания. Ничего нет. Просто какая-то девушка разочаровалась в своем бойфренде. Вот и все. Стихи ли это? Нет. Так, бормотание. Правда, с претензией.
Ну как же, как так можно — восплачет публика. Ведь человек так страдает. У него и душа болит и колючая проволока под током его (ее) обнимает, и небо на тыщу звезд раскалывается.
Бывает. Сочувствую. Но стихов все-таки нет. Не состоялись стихи. Больно уж вы, мои юные друзья, к себе нетребовательны. Чего не напишется — все вам кажется гениально. Может, это от невежества? Может, вы просто стихов хороших не читали? Чукча-писатель?
Нет, нет. Надо все-таки скрепиться и почитать еще. Рецензия должна быть взвешенной. Двух-трех обругал — одного надо похвалить. А то скажут: злыдень. А я в быту очень добрый, практически беззлобный. Я даже гуманный: свои стихи я никогда никому не показываю.
Читаю дальше.
Там где волны вскинут пену,
Чайка прокричит в тиши.
Вот, вот оно! Наконец-то есть образ, есть настроение.
Выйдет месяц на арену,
Чтобы святость совершить.
Чтоб подслушать двух влюблённых,
Нууу…. ничего себе, святость — подслушивать? Это неприлично, в конце концов, какая ж тут святость?
И в глазах прочесть ответ.
О тех чувствах затаённых,
О любви…которой нет!
Вот те раз!
И рассердится светило,
И поднимет он прилив.
Так светило вроде по грамматике — оно.
Кто же допустил, чтоб было
Всё без чувства, без любви?
Куда смотрела общественность? Где, в конце концов, погранохрана? На пляже ночью находиться запрещено!
Где романтика знакомства,
Шёпот губ и радость встречи?
Ну как это где? Ночь, чайки (я думал, они ночью спят, ну да ладно), месяц — и еще мало романтики?!!
Думал месяц всё так просто,
Думал это будет вечно.
А ему, я извиняюсь, что за дело вообще?
Там где волны вскинут пену,
Птицы замолчат в тиши.
Месяц выглянет из плена,
Чтоб поплакать от души…
Да и сам я тут заплакал. Такое было хорошее начало…
Насон Грядущий, журналист портала Хайвей
Насон Грядущий. Свежий взгляд на поэзию
Читаю, и радуюсь. Но и в то же время рыдаю, конечно. Потому что как не рыдать? Столько хороших стихов, а обзоров поэзии не нашел! Читателей, что ли, мало?..
Ежели кто помнит, у Стругацких в «Сказке о Тройке» был такой персонаж — пришелец Константин. Он по профессии был читатель стихов. Потому что у них там та же ситуация: поэты пишут, пишут, а читать некому. Ну а как у них цивилизация была посильнее нашей, то она чутко откликнулась на удовлетворение духпотребностей и выделила из своей среды профессию читателя стихов. У нас хуже: читай не читай, денег не заплатят. Приходится так, для души высказываться.
Не знаю, как у пришельцев. может, у них телепатия. А у нас пока нету. Выходит, надо еще и статейку писать, напрягаться. Что ж, за дело, приступим. Читаю… Попалось вот стихотвореньице, автора я уже забыл, но это и неважно, Родина своих героев и так узнает:
Чистосердечно забытое
Я пыталась писать эти строки,
Эти ноты запутать в напевы,
Но, увы, всю кристальность порока
Не озвучить мне — дочери Евы.
И сразу вопросы. Почему кристальность порока? Порок — он скорее мутный, а не кристальный. Чем объясняется применение такого эпитета? Или автору нравится порок? Не понял. Загадочные существа эти девушки.
Я была в тех местах, где не ищут,
И сама уж давно не искала.
Ты нашёл, излечил, сделал чище,
В благодарность я душу отдала
Если уж писать по-русски, то верно — отдалА. Но это частность. В целом же — опять непонятно. В тех местах, где не ищут, это, извиняюсь, где? И он, значит, нашел. Остается понять: ЧТО он нашел, ГДЕ нашел, и там ли нашел, где искал.
Судя по тому, что дальше пишется — излечил, то это какая-то болезнь. Сделал чище. Ага, вероятно, провел санацию ротовой полости и вырвал гнилой зуб?
И не нужно мне планов на завтра,
Всё, что будет, я знаю напамять…
Потеряю… печальная правда…
Мысли иглами тело динамят
Или он иглоукалыванием занимается? Аку, не побоюсь этого слова, пунктурой?
Какое волнующее произведение. Отдохнув от потрясения, пошел дальше. Набрел на песню.
Прощай, детство!
I куплет:
Я закурил, налил в стакан вино,
А в душу грусть тихонько постучала.
Сверкают звёзды, и луна глядит в окно,
Меня с ней ночь давно уж повенчала.
Задумался о прожитых годах,
Стал вспоминать из жизни эпизоды.
У крыльев времени такой большой размах,
Прощайте детства моего былые годы.
Припев:
Поверь мне, мама, что я стал совсем другой,
Уже не буду я играть в свои игрушки.
Теперь девчоночки целуются со мной,
Теперь с друзьями зависаю я в пивнушке!
II куплет:
Мне не вернуть уже вас никогда,
Вы в фотографиях навечно сохранитесь.
Теперь другая жизнь начнётся у меня,
Но я прошу вас, иногда хотя бы снитесь!
Каким был раньше я мальчишкой озорным,
Теперь я стал угрюмым и серьёзным.
Эх, моё детство, навсегда прощаюсь с ним,
И на глазах вдруг появились слёзы…
С девушками целуется, в пивнушке «зависает», а радости нет. Так получается из этой песни. Может, не та пивнушка? Или не те девушки? Тут, знаете, мама уж не поможет, самому надо определиться. Или ты гуляка и затейник, или философ со слезой. Правда, девушки слезокапых философов не очень любят. Им подавай крутого мачо, желательно с деньгами, конечно. А откуда они возьмутся. если в пивнушках сидеть, да у окна грустить? Опять у мамы просить? Н-да.
Это я все с первой страницы. Ну, может сегодня день такой, неурожайный. Пойду-ка я на страницу 7. Число хорошее. И точно:
НЕДОСЫП
Над сонным городом плывет
дождя негромкая токката.
Насквозь промокший небосвод
подернут ржавчиной заката.
Спят тополя бездумным сном…
Мне тоже отоспаться б надо –
да, как собака, чья-то «лада»
скулит и воет под окном.
Понравилось. Как говорил Арамис, к достоинству точности надо прибавить достоинство краткости. Точность тут есть — не просто так музыка плывает, а конкретно токката. И это верно. Дождь похож на токкату. Не на вальс же? И закат ржавый — тоже точно замечено. Это восход сравнивают с розовоперстой богиней Авророй, а закат, понятное дело, ржавый. Я не иронизирую, в самом деле очень точно. Понравилось, беру автора на заметку, читаю дальше…
НОЧНЫЕ МЫСЛИ
Хорошо б умереть внезапно –
без прощаний, без слез, без врачей:
просто-напросто взять да иссякнуть,
как апрельский лесной ручей.
Тут мне вспомнился описанный Анатолием Алексиным в повести «Очень страшная история» поэт по прозвищу Покойник. Его не случайно так прозвали, а потому, что он в каждом стихотворении очень хотел умереть. Правда, он был шестиклассник, но это уже мелочи.
Следующее произведение посвящено температурным перепадам климата.
Я холодна. Насквозь заиндевела,
когда ты в зиму распахнул все двери.
Сам заморозил – сам отогревай
и никому меня не отдавай.
Пусть восклицаю: «Хватит, надоело!
Мне наша жизнь давно осточертела!»
Ты слушай молча и не возражай,
но никому меня не отдавай.
Когда молчу, обиду затая,
шепчи, что любишь. Только для меня
цветы осенние в саду срывай
и никому меня не отдавай.
Так на дворе зима или осень? Вообще-то, в условиях повышения цен на газ и прочие энергоносители, распахивать двери зимой неразумно. Страна и так напрягается. Но в целом стихотворение в чем-то неплохо, хотя бы вот этот повтор, он придает страстность. Не шучу. Это элегантно. Поэтично.
А вот другое. Горькое и умудренное:
Теряю я кого-то опрометчиво,
Меня в обратном трудно убедить,
Но, в тот момент, когда терять мне нечего,
Я что-то начинаю находить…
Как это верно! закон сохранения материи еще никто не отменял. Если терять нечего, то ничего и не потеряешь. Правда, об этом хорошо спел Женя Лукашин в песенке «Если у вас нету тети». А найти можно: другие ж тоже теряют. Кто-то теряет, а кто-то нахо… Стоп! Это тоже песенка, была такая в 60 годы прошлого века. Хорошая была песенка.
Бывает так – забудешь и не вспомнишь,
Ключи нашлись, да где ж были они,
Проходит жизнь и больше не догонишь,
Её неповоротливые дни.
Ключи нашлись — и то хорошо. Раз есть ключи, значит есть и квартира, об этом нам еще Остап Бендер поведал. Правда, с размером тут подкачало:
ключИ нашлИсь, да гдЕж былИ они
Но главное — это про неповоротливые дни. Если неповоротливые, так чего ж не догнать? Наоборот, догнать трудно что-то быстрое. Ну ладно, может автор еще более неповоротлив. Главное что? грусть. Грусть стремился он нам передать! И передал. Лично мне уже грустно.
Но вот, наконец, и вознаграждение: стихи. Как, спросите вы. А раньше что было? И я отвечу: рифмованные строчки — это еще не стихи. Даже ритмически-рифмованные. А что стихи? Вот, например, это:
В коридорах ночных еле слышно блуждает тьма,
Подбирается к нам неизвестный далёкий кто-то…
В полнолунную ночь нас спасёт в небесах пехота —
Поднебесная рать, осветив нам чужих дома…
Музыкальных этюдов уже не делить на два:
Мы – одна тишина, что живёт на гитарной нити…
Мы — течение в море, что моет одни острова,
Две фигуры в одной, лунным светом в ночи залиты…
(Маргарита Ротко)
Это стихи.
Пойду, отдохну. До встречи, коллеги. Я вернусь.
13 февраля
Насон Грядущий, журналист портала Хайвей
Насон Грядущий. Какая выхухоль сердец, когда такие карамболи?
Ну что ж. Приступим, так сказать, к поглощению духовной пищи. А как же? Стихи — это наше все. Пообозреваем. Проанализируем.
Или не надо? Да ну его, этот анализ, в поликлинику! Будем просто читать. И впечатлениями делиться. Ведь сетевое общение — это наше все. Хотя что я? Стихи же наше все. Но общение тоже не фунт изюму! Если, конечно, в соответствии с этикетом. Я и не знал, что бывает сетевой этикет. Ну где мне знать? Но меня просветили. Пришел человек, вероятно, из оклеветанных авторов, и написал такоооое! Я потом у своих детей спросил — что это за сетевой этикет? А они говорят: это когда понравится чего, ты пиши «аффтор жжот пеши исчо», а если не нравится — пиши «КГ/АМ», но что значит последнее — не пояснили. И я понял. Авторы таки глаголом так жжуть! Что аж жуть!
Поэтому если стихи не почитаешь, то как-то не по себе. А почитал — и расслабился, и воспарил, и узрел внутренним оком и леса, и горы, и вселенные, и моря с волнами, и бури страстей. Освежает!
Все далекие моря
В небо прячутся куда-то,
Там, где бурые закаты
Утонули все подряд,
Просто великолепно. Моря (все) прячутся в небе, где (в небе то есть) утонули подряд все бурые закаты. Не сказано, что произошло с закатами сиреневыми, багровыми и пурпурными, может быть они все же уцелели? Но образ есть, есть. Там, где море сливается с небом — это же классика. Я не шучу — есть картинка. Вы думаете, я сюда ругать пришел? Нет! Наслаждаться.
Не узнаешь их весной:
В бурном, ветреном прибое,
Что-то страшное такое…
Как расстроенный гобой,
Расстроенный гобой это страшно.
Стонет сломанная мачта,
Ах, извините, это мачта стонет как гобой, а я с размаху не так понял. Ну что ж, и это образно.
И, разбив о борт бока,
Неприютная тоска
В глубине волны маячит.
Как-то очень необычен
На песках прибрежных далей
Человечьих след сандалий,
Гораздо более необычен был бы след медвежьих или жирафьячих сандалий.
Влажный пляж еще коричнев…
Неуютно, одиноко
Спит весна, и мрачный сон
Окружил со всех сторон
Волнореза серый локон…
Волнорез тот был волнистый,
завивался словно локон,
я всплакнул слезою чистой,
светлой, горькой, одинокой.
…
Ну а тут, у камелька,
Так тепло и так отрадно,
И трещат поленья складно,
И печаль твоя легка…
В темноте пустынных комнат
Бродят только сквозняки,
И трепещут огоньки
На стекле зеркал оконных,(?)
Протяни ладони к ним – (к зеркалам?)
И они тебя согреют,
Я мешать тебе не смею,
Грейся, милый, спи, усни…
Вообще неплохие стихи. Если бы чуть доработать. Ну волнорез локоном, ну зеркала окон согреют, и в первом куплете малость сумбурно. Но ведь неплохо! Во-первых, размер и ритм более или менее выдержан. Ни разу не зарифмовано «меня-тебя», а это, по тутошней конъюнктуре, уже немало! Это уже заявка на успех. Да не смеюсь я! А самое главное: есть тут композиция, есть некая структура: сначала пейзаж бурно-морской, а потом мирная комната с камельком (кстати, что это?), зеркалами и прочим. Это довольно-таки изящное противопоставление, в нем и смысл есть, и отрада. Одним словом, это все-таки стихи, а не рифмованные всхлипы.
Переведи часы вперёд — на час!
Ушла в небытие —
морозных дней тоскливость.
Весна — капелью, солнцем.. —
дАрит милость,
Чаруя Возрожденьем — взороглаз!
Переведи часы вперёд — на час!
Чтоб ощутить, как дОроги
мгновенья —
В галдящих
птичьих трелях — песнопеньях,
В их свадьбах, гнёздах,
чтобы Жизнь — свилась!
Переведи часы вперёд — на час!
Влюблённые шлют SMS-ки —
клятв, свиданий…
И в первых
страстных взглядах — обожаний,
В Грядущее —
сверхчувственная вязь!
Переведи часы вперёд — на час!
Подснежники
звонЯт — Весну! Тюльпанов
Пестрится разноцветье сарафанов…
..И юных Дев, чарующие станы,
Сердца
мужские пустят — в перепляс!
Переведи часы вперёд — на час!
Весенний
ливень смоет — все сомненья…
..Несмелое касание, волненье..
Интимный шёпот:
— Как люблю я — В а с…
.П е р е в е л и
Часы — всего — на час!!!
А знаете, это даже и неплохо. Зуб даю. Есть тут упоение, есть поэтический восторг, и, как говорят мои дети, драйв. Особенно вот где подснежники. Нет, я не иронизирую. В самом деле. Вот только взороглаз меня насторожил. Не то, чтобы я не читал Хлебникова, но тут этот неологизм просто выпадает из стиля, не к месту он тут как-то. Да написал бы автор просто — взор и глаз, и то лучше было бы. Проще надо быть, проще. Но, конечно, не до той самой простоты, которая в пословице.
Неожиданно был сражен вот этим:
Утром, умиротворяясь устным уговором,
Упражняешься урегулирования упором.
Уразумев, ухмылкой успокоительные успехи
Уравниваешь умело умозрительные утехи.
Утрясая умело указанные упущения,
Урезониваешь услужливые умозаключения.
Урезая учёные узурпаторские устремления,
Удивляешься убогим удачам учреждения.
Не то, чтоб тут было много смысла, но для упражнения весьма занятно. И главное — сколько еще работы, алфавит у нас большой…
Таким образом, я воспарил от нескольких вполне неплохих стихов, чему был немало порадован — не все ж только браниться. Хотя прогресс на этом не остановится, и я думаю, торопливые ручки плодовитых юных авторов еще дадут мне повод порадоваться во всех смыслах, особенно в смысле «покатаемся, поваляемся». Кстати, я жду ваших рекомендаций: кого, по вашему мнению, я еще не отобразил. Ведь поэтов много, а я один. Пишите.
Но все эти впечатления были начисто снесены следующим девятым валом небывалого поэтического накала:
Они останутся в двадцатом, а мы уйдем за горизонт –
их души радугой крылатой сыконостасят небосвод,
а мы – изгои и плебеи, аристократы дивных строф –
живя чуть проще и мудрее, за них поднимем звонкий штоф.
Остолбенев от слова «сыконостясят» и убедив себя, что ничего неприличного оно не означает (ну что, что в самом-то деле?) Души сыко… сыконо… сыконостасят! уффф…. небосвод крылатой радугой они сыконостасят! Красиво-то как, елы ж палы!… Прямо хочется выпить от счастья, прямо из штофа! Вообще-то штоф это такой графин, и поднимать его со стола придет в голову только в конце застолья, когда все уже хорошенько наиконостасились из рюмок, стопок и стаканчиков, не говоря уж о фужерах и бокалах. Поднимем штоф, други мои, и пусть все узнают, какой он звонкий! То-то хозяйка обрадуется!….
Я уже предвкушаю пару десятков тем в форуме, где оскорбленный автор выкрикивает бессвязное, но все-таки, ребятушки, будьте ж милосердны, не поднимают штоф! Рюмки поднимают, хорошие вы мои… а штоф стоит себе на столике.
Облепиховое масло, облядиловое сусло,
Аааа? Чего-чего? Масло облепиховое я знаю, а вот это второе — оно от чего?
вышла полночь и погасла – перемкнуло Златоуста,
на поветрии печали, на безветрии судьбы
мы умчаться тщимся в дали, строим в полночь корабли…
Да вы проспитесь, утром и построите…
Строим в полночь каравеллы без заимок под себя.
Заимка — уединенное жилье в дебрях тайги. Соединить его с каравеллой в одном строении можно только в полночь после принятия парой штофов по кумполу.
Правит ими старец Веле, тот, что в полночь без руля,
Ну я же говорил, в полночь надо отдыхать.
без копья и на полушку, но с мечтой, не без судьбы
цедит он за кружкой кружку пиво в полночь… Се ля ви.
ну пиво в полночь еще ладно, но не обижайтесь потом, если у вас каравелла с заимкой соединились наутро.
Хоть в житейских арабесках невесомый лет оркестр
со стигматами гротеска снов роняет анапест.
Гротеск — это такой жанр, отчасти шутовской и причудливый. Стигматы — раны на руках и ногах религиозно-фанатического происхождения. Анапест — стихотворный размер. Стоп, стоп, спокойно, Насон, спокойно. Стихотворный размер СНОВ (во дают поэты! даже сны у них стихами!) роняет оркестр, у которого причудливые раны на руках и ногах от религиозного фанатизма. Размер (анапест), стало быть, берет оркестр — и роняет! берет — и ррроняет! Неудивительно, что оркестр весь в ранах…
Так что будь же всё что будет! Всяк отчаянно греши,
хоть и йетти нас осудят в трансведической глуши!
Насчет ТРАНСВЕДИЧЕСКОЙ можно поподробнее? Это от слова «трансвестит» или от слова «Веды»? Или это йети, бедняги, до того в глуши озверели, что поменяли пол и изучают Веды и Упанишады? Нет, вот читатели читали, писали в комментариях хвалебные отзывы… Вот КТО-НИБУДЬ понял, О ЧЕМ ТУТ ГОВОРИТСЯ?
Я живу на моей каменной планете засохших мозгов.
No comment
Правда, там растет ещё одно дерево, в корнях которого
копошатся маленькие черешки, переплетаясь хвостами с корнями.
и от этого со временем черепашьи хвосты,
проросшие планетарное ядро насквозь
становятся всё мясистее и мясистее, пожирая саму планету,
пока сама планета не превращает эти хвосты в реликтовые экскременты.
Есть ведь такие хорошие капли, пустырник там, валериана… Чего я ими не запасся? Ведь не засну теперь. Все будут сниться реликтовые экскременты мозгов в корнях планеты…
А эти числа Фобиначи! Год просто принял за свое
и преумножил неудачи и стал бродягою легко,
но, побродив чуток по свету, вернулся в старый уголок,
где в параллаксе всю планету он зрил, как только может Бог…
На числах ФОБИНАЧИ я зарыдал. Бедный Фибоначчи! За что его скрестили с фобией? А планета в параллаксе? Ну как тут не зарыдать? Параллакс — это расстояние между противоположными точками орбиты. Вот планета себе летает вокруг Солнца, по эллиптической (не побоюсь этого слова) орбите, а у нее параллакс, понимаете.
Но все это померкло у меня перед глазами от следующего творения: этот стих заслуживает академических комментариев к каждому слову. Увы нам! Уже нет в живых Ираклия Андронникова, а кроме него это никому не под силу…
Я видел опостылые глаза
гениально. Опостылеть+стылые. Это гениально. Опостылевшие и к тому же стылые глааза. Какой образ!!!
над муравьиным таинством портретов –
Парсунные литые гаруса
Парсуна есть просто портрет, а гарус — это такие цветные толстые нитки. ЛИТЫЕ нитки — это сильно. Портрет из ниток — тут отдыхает даже и Феофан Мухин с его картинами из овса…
лубочного базарок пиетета
Базарки! Опять гениальное слово. Я думаю, это птицы такие, они живут на базаре и сильно галдят. Потому и говорится: птичий базар. Лубочный пиетет — я расшифровывать отказываюсь. Лубок это вид народного творчества, а пиетет — уважение. Какая мягко говоря прихотливая мысль связала их воедино?
Ну и в целом тоже неплохо: в середине муравьино-таинственная парсуна (портрет, вы уже знаете), НАД НИМ — опостылые глаза, а кругом литые цветные тесемочки и базарки лубочно пиететят. Что тут неясного? Я на вас удивляюсь.
не переносят вовсе и на дух –
сих травести на рыночной консоли:
они пронзают желчью молодух,
обряженных в панбархаты юдоли.
Сначала я задумался. КТО не переносит? Гаруса? базарки? Глаза? Кого не переносят? Ну, это просто — СИХ травести. Травести это актриса, которая играет детей. Они обычно бывают небольшого роста, поэтому очень любят сидеть на рыночной консоли. А кто-то рядом пронзает желчью (это как вообще?) молодух. Да не простых, а обряженных в панбархаты юдоли. Юдоли! Панбархаты юдоли! Это же Экклезиаст какой-то!
Я видел и распаренных чинуш
с мобилами дебильного надрыва –
Сих клерков изворотливых, как уж,
совдепией вскормленных чинорылов.
Отлично. Совдепией вскормленны чинорылы — это я просто запишу в блокнотик. Очень удачно!
Они сжигают выхухоль сердец
на пекторали Города святого,
Пора сказать сей братии Крантец
и выдворить из Киева родного.
Пока же злобно властвуют они,
мздоимствуя в ражу установлений,
и души наши рвут на горбыли
в преддверии народных треволнений.
Нет, я не могу больше. Автор видел распаренных чинуш (наверное после бани), прямо на месте преступления: они сжигали выхухоль сердец! Не росомаху какую-нибудь, не жалкую рысь или там соболя, а выхухоль. Чьих сердец? И не просто сжигали, а с особым цинизмом — на пекторали города! У меня прямо опять всю душу на горбыли порвало. Вот это, товарищи мои, сила, вот это глагол! Аж панбархаты юдоли сотрясаются!
Больше я сегодня ничего читать не стану, дабы не расплескать впечатление. Нельзя-с.
Насон Грядущий
Блонди. Чего бы – не читать, Насон Грядущий?
Довольно долго живя на Самиздате, я уже и привыкла к огромному количеству поэзии. Всякой-разной поэзии. Диапазон качества которой – от несомненной гениальности до сокрушительного графоманства. Никакого возмущения лично у меня слабые стихи не вызывают. Равно, как и безграмотные, и скучные и так далее. Спокойно я к этому отношусь. Любая борьба за любую чистоту всяких рядов подозрительна мне. Уж слишком часто благими намерениями мостятся пути в ад и мы, прикрываясь борьбой за грамотность и талантливость, просто тешим собственных бесов. Побюить, накричать, поиздеваться, возвыситься, попирая по праву. Ох…
Но литобзоры покойного Антиобозверя я читала с удовольствием. Основная причина – да это просто смешно!
Смешно бывает разное. Есть такое, когда говорят, к примеру, маленькие дети. От двух до пяти, да. Руководствуясь собственной логикой и своими представлениями об огромном мире, они, нимало не тушуясь, затыкают дыры в мироустройстве своими логическими конструкциями.
Читать выборки Анти и из-за этого было смешно. Пусть обозретым авторам много больше двух лет. Но с логикой слова они частенько обращаются по ясельному принципу. И результат – веселит.
Но, надо быть осторожным читателем и соблюдать дозировку. Графоманством вполне можно отравиться, если принимать его неумеренно. О последствиях опасных – как-нибудь в другой раз, уж больно это серьезная проблема.
И смельчаки-обозреватели тоже очень рискуют.
Антиобозреватель закончил свое сетевое существование. Я не знаю причин, но, если он испугался за свое собственное творческое здоровье, барахтаясь в силосе графоманства, куда неутомимые авторы беспрерывно подбрасывают новые порции сырья, то я прекрасно его понимаю и приветствую.
И вот на портале Хайвей появляется критик Насон Грядущий.
Конечно я почитала. И восхитилась. И пришла читать еще. У Насона много достоинств.
1. Он смело ныряет в с ума сводящие джунгли
2. Он вычленяет действительно забавные нелепости. И это именно нелепости, а не авторские игры.
3. Он умен и разносторонне образован
4. У него прекрасное чувство юмора
5. Он пишет изящные сверкающие комментарии
6. В НЕМ НЕТ ЗЛОБЫ
Последний пункт очень важен для меня. Поэтому, комментируя первые обзоры Насона, я была, думаю, несколько нудна. Спрашивала о том, пишет ли он серьезные тексты (потому что постоянная ирония – ржавчиной разъедает собственный талант). Немного, кажется, морализаторствовала.
И все это – лишь из опасения, что мутный вал захлестнет отважного исследователя. А я, как нормальная эгоистка, заранее переживала, а куда же тогда я буду ходить, если захлестнет-то?
Но пока Насон справляется прекрасно. Обзоры его невелики, как раз – прочитать не отрываясь. И – посмеяться. Он не стегает авторов попреками, укоризнами и возмущением.
Не ходит войной. И за это ему – спасибо!
В качестве послесловия скажу, что анонимность он соблюдает качественно. И — кроме дивного ника; того, что автор предположительно мужского рода и того, что ему очень понравились мои донузлавские фотографии (последнее – без всяких предположений) — я ничего о нем не знаю.
Все написанное в тексте до послесловия – домыслы и выводы одной блондинки.
Но вы проверьте! Почитайте Насона Грядущего!
Елена Черкиа для литературного портала Книгозавр
Сергей Рок. Qwerty-Guns
Я уже давно понял, что сюжет необязателен. Его можно прокалывать, словно палец — иголкой, ожидая, что из него появится…
Многим авторам хотелось бы, что это было что-то еще, и даже не абстракция, ибо эстетизм чаще сложней, чем можно себе представить, а один очень неровный, очень кривой угол.
Потому я подумал: если сказать «хорошо», значит, мало сказать. В сюжете-то нет ничего хорошего, и г-н Йцукенмен, дочитав до этой строки, вяло вздохнет — очередное умничанье и все такое. Редкая для СИ персональная критика. Выстрел в темном лесу, где нет человека.
Нет, все совершенно иначе. Сюжет меня действительно разочаровал — я ведь думал, что все так и будет, как с первой страницы — стиль, и мысли. И действия этому стилю вовсе не нужны.
Конечно, автор предупреждал относительно «типичного повествования в стиле 90-х»…
Здесь все понятно. Не смотря на некоторое несовпадения языковой линии с ломанной, почти, что угловатой психологической схемой, я заметил главное:
Если автор сумел расстаться с собственным «я», чтобы сыграть другую роль, это уже заслуживает многого. Гораздо большего, чем может показаться.
Прогуливаясь по просторам безразмерного «самиздата», постоянно наблюдаешь это — личность проскакивает из каждой буквы, из каждой фонемы, из дырок внутри букв «о», из точек. Ничего, кроме неотрихтованного внутреннего жара. Но Йцукенмен, насколько я понял, «пробежал» мимо этой стадии давным давно, а обозреваемый мной сюжет — некоторый, и как мне кажется, давно пройденный этап.
Пожалуй, здесь самое главное — я вполне могу предъявить свои претензии, как читатель, почему написано так, а не иначе, потому что qwerty-story может быть какой угодно.
На мгновение мне показалось, что я понял, кто скрывается за этим ником? Но с другой стороны — разве это не от усталости? Разве так уж мало на СИ хороших авторов, что постоянно приходят в голову аналогии? Однако, совершенно ясно, что язык автора хорошо выверен, хорошо выписан, и все приемы — оригинальные, родившиеся в ходе долгой работы, и все это очень и очень не просто так.
Единственное «но» — если Йцукенмен — персонаж, применимы ли к нему соответствующие рамки?
С сожалением приходится заметить, что авторы-читатели СИ, как обычно, проходят мимо. Даже оригинальный ник не спасает. Выходит, выкатывание физиологии на «клаву» — лучше художественных методов?
Блонди. Хороший повод перечитать. Шааранин
«В городе главное — небо…»
Шааранин
Дел много. Всегда. И даже хорошее, любимое, то, что гарантированно обрадует — отодвигается в сторону — потом, потом. После дел. С каких-то пор обращение мое к прозе и стихам автора Шааранина (литературный псевдоним Александра Шаранина) проходит одинаково. Заходя на Самиздат, иногда вижу в «бороде» комментариев его фамилию и название текста — мне неизвестное. Ага, значит, Саша выложил что-то новое. Фамилия не исчезает часами — читатели идут и идут. Иду и я. Зная — встретит меня нечто совершенно неожиданное — всегда так. И придется как-то укладывать прочитанное в голове, привыкая к нему. А, походив, подумав, — рассмеяться освобожденно — как же это хорошо!!! Кто-то из комментаторов написал Шааранину, что тексты его «предсказуемо гениальны» и хорошо бы автору для разнообразия написать что-либо менее талантливое. Смайлик… Боюсь, не получится у Шааранина писать хуже. Я читаю этого автора давно. Повезло мне, считаю. И сейчас понимаю — насколько.
Я тогда открыла в сети свой первый литературный раздел. С трепетом выложила какие-то тексты. И пошла по другим авторам в надежде почитать что-нибудь. Шааранин заглянул в мой раздел. Поговорили о книгах. Я писала тогда маленькие рецензии на книги, что ушибли меня. Зашла к нему. Прочитала рассказ «НЛО». О чтении журнала «Новое литературное обозрение» завсегдатаями вытрезвителя. И, каюсь, на какое-то время обрела уверенность в том, что в сети почти каждый автор — гений или, по крайней мере, — большой талант.
Потом был рассказ «Студеные сны», повести «Тут» и «Железная цепь со строгим ошейником». Стихи. Короткие сказки. Абсолютно не форматная литература. Без выпендрежа. Без лихорадочного стремления понравиться читателю, что сквозит в текстах многих талантливых авторов.
Саша живет и работает в Вологде. Художник. Да, это там, где масло и кружева, Белов и Рубцов. Варлам Шаламов. И — Шааранин. Доброжелательно-спокойный, уверенный в себе человек, пишущий замечательную литературу.
В прозе Шааранина — мистика бытия, состоящая из обыденных вещей. Да и как ей не быть — мистике — уверен автор, если люди каждую ночь видят сны, если они частенько навеселе или совершенно пьяны, или — отчаянно хотят опохмелиться… Если рядом с ними есть — картины, в которых — вещи, которых, кажется, в этой реальности нет. Или — есть?
А еще есть — литература и музыка.
И вообще — все вокруг — есть.
Все, что действует на уши, глаза, язык, пальцы, на — мозг, все через призму Сашиных текстов воспринимается — хмелем, не размывающим, а усиливающим реальность. И надо ли разбираться, где реальность, а где нет ее, если столь плавно мир перетекает из одного состояния в другое? Стихи классика, вплетенные в один день персонажа в рассказе «Пушкин», столь же реальны для нас и для героя, как свидание с девушкой и водка, которую на автопилоте надо оставить на опохмелку. И я вполне верю, что монстры, привидевшиеся герою текста «Чувство глубокого безразличия» (фрагмент повести «Железная цепь со строгим ошейником») могут ходить рядом с ним по городу. Почему нет? Ведь для самого персонажа они еще как реальны!
С удовольствием воспользовалась работой над статьей как поводом для того, чтобы перечитать любимые тексты Шааранина. Новое — хорошо, особенно, когда оно предсказуемо гениально. Но возможность перечитать то, с чего два года назад началось мое знакомство с писателем, вдвойне радостнее.
Снова щемящий рассказ «Студеные сны», пронизанный стеклянными иглами мороза и старости. А потом — «НЛО». И я снова хохочу в голос.
Заглянув в свежие комментарии к разделу, нашла фразу, написанную еще одним читаемым мною автором, — которой и хочу закончить мой текст:
Журавель Игорь Александрович 2007/02/04 00:58
«Когда прочитал в первый раз, подумал: если это не печатают, есть ли смысл писать вообще. Но решил, что есть и пишу дальше»…
Елена Черкиа ака Блонди для литературного портала Книгозавр и газеты Акция.
Лембит Короедов. Протрите глаза, среди вас — гений. О проекте Ли Че «Эклектиаз»
Признаюсь, с написанием этой рецензии возникла трудность с самого начала — мне не удался пересказ романа. Главная причина — роман Ли Че слишком для этого хорош. Всякий раз, когда я брался вкратце описывать сюжетные линии и героев, я ловил себя на мысли, что это лишнее — достаточно открыть книгу, прочитать первые строки, и любое внешнее описание с целью популяризации теряет смысл. Вторая причина, побочная — это то, что части романа находятся как бы вне времени: их пересказывая, очень сложно построить хоть сколько-нибудь логичную картинку, и опять возникает мысль — надо читать сам роман. Так что, спустя некоторое время я смирился с этой двойкой за изложение. Попробую зайти с другой стороны и объяснить, зачем же все-таки нужно читать Ли Че.
Справившись у автора об очередности, в какой надо читать части романа (к тому времени я прочитал три части, и у меня были свои на тот счет предположения), я получил ответ, из которого следовало, что проект задуман, как нечто большее, чем то, что я уже читал и видел. По словам автора, роман должен состоять из следующих частей:
1. Раннее детство героини — подражание сказкам Андерсена
2. Ее детство — типичный в соцреализме рассказ
3. Ее отрочество — подражание Достоевскому
4. Ее девичество и замужество — подражание Маркесу
5. Зрелая героиня — драма в Чеховских тонах
6. Стихи, посвященные героине не известно кем
7. Нонсенсиаз — наша ‘Алиса в стране чудес’, его герои — дети героини
8. Народная сказка, где героиня девчонка.
9. Всевозрастная героиня — подражание литературе кастанеденства
10. Героиня без возраста, утрачивающая связь с конкретным социумом и временным периодом, ее уход — постсоветский постмодерн
Глобальный проект, как видите, и… на первый взгляд вызывает недоверие. Во всяком случае, если бы я увидел этот список до того, как прочитал три из него произведения, я бы подумал, что это очередные мечтания очередного школьника, поскольку реализовать что-либо подобное дано не каждому.
Но я уже прочитал, а потому поверил: Ли Че — тот человек, которому по силам это воплотить.
Прочитал я четыре части (основные на данный момент, которые, похоже, таковыми и останутся):
Житие по Федору Михайловичу Достоевскому
Подражание Габриэлю Гарсиа Маркесу
По Карлосу Кастанеде
Постсоветский постмодерн
Не будучи достоевско-, маркесо-, кастанедо- и постмодерноведом, и вообще не будучи каким-либо литературоведом, я не могу сказать в точности, какими методами Ли Че добился сходства в манере писания с титульными авторами, а как читателю-дилетанту, мне все время казалось, что я читаю Достоевского, Маркеса, Кастанеду, ну и постсоветский постмодерн, конечно, скажем, Пелевина.
Опять же, если бы я услышал со стороны фразу: «Книга под Достоевского», я бы ее даже не открыл. Потому что первая с этим ассоциация — стилизация и стеб. Вы сами когда-нибудь пробовали что-то написать «под гения»? Здесь возможны два результата — читатель будет либо смеяться, либо плеваться.
А у Ли Че получилось. Он добился того, что части его романа воспринимаются не как написанное «под кого-то», а так, будто ныне живущий Достоевский написал новый роман о житии при власти предсказанных им бесов, или вдруг перебравшийся на старости лет в Россию Маркес решил написать мыльную оперу из русской провинциальной жизни. В связи с чем сразу закрадывается мыслишка — а как это автору удалось? Уж не гений ли сам Ли Че?
Вот с Достоевского читать и начните. Это, несомненно, главная часть. Самая ли сильная? Ну, если вы можете сравнить Достоевского с Маркесом. Во всяком случае, начиная с Достоевского вы испытаете нужное погружение. Язык, каким это написано, вас не отпустит. Героиня тоже. Это настоящая героиня Федора Михайловича. А потом плавно переходите к Маркесу. Вам этого захочется, поверьте. Обязательно захочется проследить за перемещениями героини, когда вы ее узнаете в «Житии по Достоевскому». И в «Подражании Маркесу» она вас тоже не разочарует. А рассказ по Кастанеде — это самый настоящий Кастанеда. Повторяюсь, пересказывать сюжеты и анализировать литературные приемы не буду. Из чувства самосохранения. Если я умудрюсь угадать и сказать что-то умное по какому-то малому кусочку «Эклектиаза», то естественным желанием читателя будет услышать от меня нечто подобное и по другим местам романа, а роман настолько силен, что ни с каким анализом я к нему подступиться не могу. Только с чтением, чего и вам в стопятидесятый раз советую. А «Постсоветский постмодерн» — это бред. Вернее, один бред, плавно переходящий в другой бред. Калейдоскоп всевозможных бредов. Чертовски хорошо написано. До отвращения. Я даже подумал, что Ли Че так сильно любит Достоевского, что намеренно подталкивает читателя сравнить его с постмодерном и прозреть. А еще я подумал, что если «Постсоветский постмодерн», вопреки всякой логике, поставить в начало романа, первой частью, то кривая положительных эмоций у читателя, по прочтении романа целиком, возьмет гору над кривой эмоций отрицательных, при сохранении всех эмоциональных пиков посредине. Эка загнул.
Одно несомненно, несмотря на имена Маркеса и Кастанеды, автор — не трансцендентальный космополит, а сугубо русский писатель. А у всякого русского писателя должна быть русская национальная идея. И она у Ли Че есть. Вы спросите — какая? А я скажу — читайте! Вы можете подумать, что я, как хитрый Ленин, специально упомянул о русской национальной идее, чтобы заманить к чтению людей, одержимых ее поисками, и будете правы. Но, в отличие от хитрого Ленина, я вас не обманываю — русская идея там есть, и она вовсе не спрятана. Она там просто черным по белому выписана. Словами героев. И подкреплена их действиями. Мне показалось, что больше — в маркесовской части.
А напоследок хотел вот что сказать. Мы часто боимся признать в современниках людей чем-то выдающихся, пока не получим на то указание свыше, будь-то разнарядка Коммунистической партии, Нобелевского комитета или Британской киноакадемии, а, получив такое указание, с готовностью хлопаем в ладоши и пускаем слюни: «Перед нами — гений!» Несмотря на наглое название статьи, мне, в общем-то, нет особенного дела до того, будете ли вы протирать глаза. Мне достаточно того, что я протер свои. И то, что я увидел — гениальный писатель Ли Че. Посмотрите, может быть, тоже увидите.
Блонди. Читая, хулите и хвалимы будете
Блонди. Александр Хуснуллин ака Кот Ирвинг Стивенс, эсквайр
Дженни. Запах Женщины
Запах Женщины. Елена Черкиа ака Блонди
Блонди родилась практически у меня на глазах.
Не-ет, что вы, при родах я не присутствовала! Я не настолько еще стара, чтобы хвалиться, как баюкала маленькую, пускающую пузыри Бло!
Когда мы познакомились, будущая личность Блонди еще пребывала в эфирном состоянии и витала где-то в закоулках сознания – и подсознания! – Лены Черкиа.
Сетевой персонаж, созданный Леной, оказался столь удачным, что теперь, подозреваю, бойкая Бло совершенно подавила свою пра – если можно так выразиться – матерь!
Не могу удержаться и приведу цитату из любимого мной Фазиля Искандера: «Одно из забавных свойств человеческой природы заключается в том, что каждый человек стремится доигрывать собственный образ, навязанный ему окружающими людьми. Иной пищит, а доигрывает».
Образ выбран самой Леной, но доигрывать приходится. Нужна была немалая смелость, чтобы явиться сетевому миру в образе Блондинки – тривиальной Блондинки, которую не осмеивает нынче только ленивый!
Но Бло вышла в крестовый поход. Против кого же? Да против тех же Блондинок в шоколаде, Блондинок в анекдотах и против тех джентльменов, которые этих Блондинок предпочитают…
Да, правильно. Вы угадали! Многоточие заменяет глагол. Какой именно? Ну, это каждый понимает в меру своей испорченности. Вообще, произнося эту ставшую классической фразу про джентльменов и блондинок, я каждый раз невольно вспоминаю дурацкий анекдот:
– Гиви, ты помидор лубишь?
– А-а! Кушать лублю, а так нет.
Как именно джентльмены предпочитают Блондинок – под соусом карри или а-ля натурель, еще предстоит выяснить. Но вернемся к Блонди. Блондинка, красавица, комсомолка, спортсменка. Писательница. И тут начинается самое интересное. Предполагаю, что самим фактом своего присутствия в СИ, Блонди попортила немало крови пресловутым джентльменам! Потому что ее проза опровергает все, когда либо рассказанное о Блондинках за бутылкой пива! Потому что она – Настоящий Писатель.
Блонди пишет вкусно. Ее проза хорошо замешана и правильно выпечена, ладно скроена и крепко сшита. Она по определению НЕ УМЕЕТ писать НЕИНТЕРЕСНО – телефонная книга в ее умелых руках превратилась бы в бестселлер!
Проза Блонди имеет вкус, запах, звук и цвет. Это такая редкость в наши дни! Ну, еще цвет – туда-сюда: написать, что героиня была в зеленой блузочке с розовыми оборочками, способна любая пишущая дама. Со звуком тоже проблем нет: добавил децибел – и все заткнули уши.
Но заставить … хотела сказать, зрителя! … заставить читателя ощутить собственной кожей горячий жар черноморского полдня, прикосновение волны… Почувствовать вкус соленого поцелуя… Или хотя бы вкус улиток по-керченски!
Я никогда в жизни не пробовала улиток! Ни по-керченски, ни как-то по-другому. Но теперь кажется, что пробовала. Я никогда не делала татуировку – а теперь все норовлю посмотреть: как там сарган на лодыжке, ничего?
Кто такой сарган? А вот, Блонди расскажет: «стремительный, узкий, немного зубастый, живущий в южном теплом море серебристый блик зеленоватой волны. Лабрадоритовой волны. Есть такой камень – лабрадорит, очаровавший Бло. Мутная полупрозрачная зелень с голубыми и серебряными плоскостями-прочерками в толще под разными углами. Как взбаламученная вчерашним штормом морская волна».
И я никогда не занималась любовью на пляже…
Блонди пишет о любви физической так просто и внятно, что возвращает этому нехитрому, в общем, занятию его изначальный первобытный смысл: есть мужчина, есть женщина – и все, происходящее между ними естественно и прекрасно. Как естественен и прекрасен запах женщины, изнемогающей от желания. Женщины, с которой море смыло все лишнее: «Сверху донизу – от макушки до ступней, клочьями ненужной и нечистой пены соскальзывают запахи – шампунь, бальзам от перхоти, дирол с ксилитом, дезодорант, растирка от ревматизма, охх, дезодорант для интимных мест, мыло, дезодорант для ног… лак для волос, губная помада, крем для лица, крем для шеи, крем для рук, крем-крем-крем, дезодорант для ног. Запахи соскальзывают, как потрепанный заношенный плащ, чтобы под ним, под всей этой мешаниной, открыть человеческое – настоящее. Живое».
Это живая проза, очень женственная и вещественная. Ее не просто читаешь – ее нюхаешь, пробуешь на вкус, трогаешь кончиками пальцев…
Если бы я была мужчиной, то…
О! Я могла бы… то есть мог бы сказать, что в эту прозу тянет упасть – так, как по-английски «падают в любовь».
Fall in love.
Но поскольку я женщина, то признаюсь: наслаждаясь каждой новой вещью, написанной Блонди, я всякий раз испытываю мгновенный острый укол чисто женской зависти!
Например, вот это:
«Солнце держит в горячих ладонях вогнутую чашу степи, покачивает слегка – отчего дует легкий ветер, – смотрит. Разглядывает. Пристально – приходится прятать глаза, хотя вины нет. Есть грусть, покорность судьбе, недоумение и – из-за всего этого, конечно, – режущие глаз краски и звуки. Желтая степь, жжелтая. Синее небо – пронзительно синее с облаками упреком – вы там, мелкие, не белые. Не белоснежные. Не как мы. Не в небе. Ну и пусть. Мы – к морю. Вот, когда-то из него, и теперь все время приходится возвращаться. Но это хорошо. Легкая обязанность – вернуться, вступить, стать легче –смыть все. Смыть – банное выражение. А другое слишком пафосное – омыться. Но здесь пафос к месту. Море оно такое, с ним запросто нельзя. Ласково-равнодушное. Кажется, любит и нежит, но если хлебнешь – не пожалеет. Потому что не заметит. Ему дальше сотворять живое, а мы уже не нужны. Отпочковались. Обсохли и ушли делать свои земные глупости».
Тонкая холодная игла мгновенно пронзает душу, оставляя саднящий след:
ЧЁРТ! КАК НАПИСАНО! НУ ПОЧЕМУ, ПОЧЕМУ ЭТО НЕ МОЕ…
А что может быть приятнее для Настоящей Женщины, чем зависть другой женщины!
А это – ты, Блонди!
Там, где ты –
там легчайшие платья льняные,
под которыми нет ничего.
Там горячий песок
под босыми ступнями
и в тени – ветерок на испарину лба.
Там, где ты – там намокший подол:
не боясь и смеясь,
ты по пояс в морскую волну забегаешь –
солнце высушит легкую ткань.
Там, где ты…
Жаль, что ты
не всегда там,
где ты.