Червонная дама
Алексис Лекей
Удивительно, как удалось одному автору в одном романе собрать абсолютно все признаки плохого, на мой вкус, детектива. Во-первых, это известный буквально с первых страниц убийца, мотивы и способ действия которого раскрываются сразу же, еще до того, как читатель знакомится с его противником – следователем.
Читать далее
— Клюет! — услышал вдруг Томас Хадсон крик Тома-младшего. — Клюет! Вон она, рыба! Смотри, смотри, Дэв, прямо за кормой!
Томас Хадсон увидел, как яростно забурлила в одном месте вода, но рыбы не было видно. Дэвид вставил комель удилища в гнездо и следил за леской, перекинутой через правый аутриггер. На глазах у Томаса Хадсона леска, до того лежавшая на поверхности воды длинной свободной петлей, натянулась и теперь под острым углом резала на ходу воду.
— Подсекай, Дэв. Подсекай сильней! — крикнул появившийся на трапе Эдди.
— Подсекай, Дэв. Да подсекай же, ради бога, — взмолился Эндрю.
— Заткнись, — сказал ему Дэвид. — Я знаю, что делаю.
Он медлил подсекать, и леска быстро разматывалась, уходя в воду под тем же углом. Удилище выгнулось, и мальчик налегал на него, следя за разматывающейся леской. Томас Хадсон застопорил моторы, так что катер теперь только медленно поворачивался на месте.
— Ну что же ты, подсекай, — умолял Эндрю. — Или дай я подсеку.
Но Дэвид только налегал на удилище, а леска все разматывалась, и угол, под которым она уходила в воду, поменялся. Тормоз он освободил совсем.
— Это меч-рыба, папа, — сказал он не оглядываясь. — Я видел меч, когда она высунулась из воды.
— Нет, честное слово? — воскликнул Эндрю. — Ух ты|
— Пожалуй, в самом деле пора подсекать. — Роджер теперь стоял рядом с Дэвидом. Он откинул напрочь спинку его кресла и застегивал пряжки на ремнях. — Подсекай, — Дэв, и посильнее.
— А она успела заглотать крючок? — спросил Дэвид. — Не может быть, что она просто плывет, держа его во рту?
— Тем более нужно подсекать, а то она его выплюнет.
Читать далее
Лонг-лист Евразийской премии 2015
Объявлен «длинный список» Евразийской премии за 2015 год. Жюри и Экспертный совет премии рассмотрели свыше 800 произведений и проектов, авторами которых являются представители 65 стран. В лонг-лист премии вошло более 200 произведений и проектов. Объявление победителей и церемония награждения состоится в начале сентября.
Вторую книгу Максима Малявина я начала читать в метро, пока, подпирая стенку, ждала опаздывающего друга. Вполне бодро осилив несколько десятков страниц и почти не распугав хохотом окружающих, я добралась до рассказа «La Cucaracha«. И тут меня накрыло. Я сползла почти на пол, обняла книжку, и, придушенно хрюкая, попыталась изобразить, что просто присела отдохнуть, и вообще все в порядке. Со стороны, видимо, это смотрелось достаточно странно, потому что подошедший в этот момент друг первым делом спросил, почему я плачу. Долго пришлось объяснять ему, что все нормально, просто книжка хорошая, и вообще слезы — они от смеха. Поэтому заранее предупреждаю, что окружающие тоже люди и о них тоже надо позаботиться — а то еще не дай бог сочтут, что у вас припадок и нужно вызывать скорую. Или даже барбухайку.
Читать далее
Я выбросил из головы все впечатления, которые словно грибы, наросли на сознании в ходе прочтения «Завода», ибо это есть правило. Идет дождь – есть вода. Не идет – нет воды. Море – соль. Земля – твердь. Лес – зверь. Современная проза – грибы ума. При чем, паразитические. Ну и наконец, стихи. Наша, русская поэзия 21-го века, что это? Никто не знает. Сами деятели жанра, что ищут они? Теплых мест? Грантов? Похвалы? Да, тут всегда важна сама система, а именно – мотив. Если автор лишен таланта в литературе, но успешно отыскивает лазейки в плане продвижения, значит, он все-таки талантлив. Талант просачивания, проструения, проталкивания – разве этого мало? А иногда оно идет само собой – ибо все в мире есть винтики. Все это пока идет в качестве интермедии. Пора переходить к нашей поэтессе.
Начнем с фимиама от Быкова (Из Википедии):
Дмитрий Быков, 2013:
« Ксения Букша кажется мне лучшим из поэтов своего поколения, но знают её больше как прозаика: в семнадцать лет, опубликовав первую повесть «Эрнст и Анна» и удостоившись одобрения Александра Житинского, она написала с тех пор около десятка романов и повестей плюс отличный сборник рассказов «Мы живём неправильно». Самой большой её прозаической удачей мне представлялась повесть «Тридцать лет и три года» — наверное, если бы Хлебников писал фантастику, у него получилось бы что-то похожее. «Алёнка-партизанка» и «Жизнь господина Хашим Мансурова» подтвердили её способность сочинять настоящую социальную, а пожалуй, даже и политическую прозу — что не мешает её романам быть свободными, гротескными, а то и просто сюрреалистическими. Но ведь и жизнь такая. Букша удивительно самостоятельна, отважна и умна. Экономическое образование помогает ей видеть мир трезво и внятно, а врождённый поэтический дар преобразует все эти догадки о механизмах постсоветского мироустройства в цветущую и радостную прозу, органичную, как у счастливых русских утопистов двадцатых годов»
Итак, лучший поэт своего поколения. Поехали.
5. Элтон Иван
Мы часто говорим о том, что кругом — есть всё, и нет ничего. Конечно, найдется много людей, которые бы с этим поспорили. Но давайте поступим обратным образом. Давайте все же найдем то, что нам нужно — а именно, интересных современных авторов. Расскажите пожалуйста о последних интересных находках.
Елена Блонди
И правда, не будем спорить. В каждом времени, вы правы, Элтон, есть все и нет ничего, и каждый выберет свою точку зрения. И вот тут становится интересно. Я сама автор, но одновременно редактор портала о книгах и чтении. То есть я вижу ситуацию сразу с двух сторон. Мне-писателю мне важно, чтоб нашли меня и читали, и говорили — вот, оказывается, появляются интересные книги, новые книги! И одновременно, по идее, я-редактор должна быть в курсе современной литературы, ее новинок и качества этих новинок.
Читать далее
3. Элтон Иван
Поговорим теперь о вашем творчестве. Расскажите пожалуйста о вашем последнем романе.
Елена Блонди
Я написала роман «Дискотека», первую его редакцию можно почитать, роман лежит в открытом доступе в сети. И сейчас пишу вторую книгу этого же романа, куда войдет все, что в первую не поместилось).
Мои отношения с этим романом сложны. Я начинала писать его раза три, и в черновиках лежат три больших куска по несколько глав, все написано очень серьезно и все в итоге забраковано.
Говорят, что одну хорошую книгу может написать практически каждый человек, если он пишет нечто автобиографическое. Но мне писать автобиографическое было как-то скучно, я не ощущаю себя, видимо, достаточно пожившей и умудренной, чтоб с умилением разглядывать приметы ушедших эпох (тут сразу хочется плюнуть)… А еще мне скучно писать вещи без сюжета, а я хочу, чтоб он был интересен и мне тоже. Потому книга стала получаться лишь тогда, когда я плюнула (все же плюнула) на все условия и рамки, и позволила героям быть самостоятельными, к примеру, главной героине — однозначно быть не мной, и иметь собственный характер и совершать поступки, которых я не совершала. Но в романе четко соблюдены реалии выбранной мною эпохи, а еще я с самого начала вижу его суть, и это важно для меня. Потому что можно писать не о себе, но все равно мемуарную прозу, с умилением перебирая те же приметы ушедшего времени, а можно писать о чем-то вечном, которое в данной книге существует в заданных автором реалиях. Вот последнее по мне.
Читать далее
В чем сакральный смысл подросткового бунта? Как понять собственного ребенка в этом возрасте? А как понять себя? И самое главное – что с этим делать?
Вопросы, на которые пытаются миллионы ответить ежедневно. В том числе, и писатели – Энтони Бёрджесс в «Заводном апельсине» и Джером Сэлинджер в «Над пропастью во ржи». Наверное, вам будет интересно, почему же именно об этих двух романах пойдет речь. Что же в них общего? Герой. Одинокий мальчик-подросток, интеллектуал. Никому не нужный. Не оправдавший надежд родителей. Бельмо на глазу порядочного семейства. Продолжать можно до бесконечности.
Но если книги так похожи, зачем же Бёрджесс «сунулся» в эту тему? Его «Заводной апельсин» был опубликован на 11 лет позже, чем роман Сэлинджера. Зачем было писать что-то, что не так давно уже было? Или эта тема — веяние века? И в чем же всё-таки отличие?
Читать далее
Елена Блонди:
Как все происходит, откуда берутся авторы, жаждущие редактуры, если как с дизайном жилья и внешним видом себя — у нас каждый первый еще недавно полагал себя главным и лучшим специалистом? И разве же можно платить за такое нематериальное…
Елена Колчак:
Полагать-то они (ну гипотетические «они»), может, и полагали, и даже полагают, но. Толковых дизайнеров, визажистов, портных, репетиторов и тд, и тп передают буквально из рук в руки. Ну и редакторов, видимо, тоже. Вот только не надо про текстовые биржи: ничем иным как уничтожением того, что называется профессиональным стандартом, они не занимаются. ОПГ от русского языка. Ну разве что буква «О» тут лишняя, ибо победа торжествующего хама там происходит не «организованно», а как бы сама собой: на фига какое-то там качество, когда тебе за три копейки готовы любой «рерайтинг» (тьфу!) исполнить? А потом внезапно оказывается, что качество все-таки нужно. А на этих самых биржах – толпа безграмотной школоты непробиваемой когортой. И где взять профессионала? Да там же, где мы берем дизайнеров и стоматологов. Рекомендации – наше все.
Читать далее
«Блюз для Натэллы» – один из ранних экспериментальных рассказов Довлатова. По сути это блюзовая и поэтическая импровизация в прозе. Начальные строки легко укладываются в поэтический размер:
«В Грузии — лучше. Там все по-другому. Больше денег, вина и геройства. Шире жесты и ближе ладонь к рукоятке ножа…
Женщины Грузии строги, пугливы, им вслед не шути. Всякий знает: баррикады пушистых ресниц — неприступны.
В Грузии климата нет. Есть лишь солнце и тень. Летом тени короче, зимою — длиннее, и все.
В Грузии — лучше. Там все по-другому…»
В этом рассказе отлично сочетаются рваный ритм и чувственная составляющая блюзовой импровизации с поэзией, окрашенной в яркие цвета грузинской действительности. Рассказ о гордой и безответной любви, пожалуй, идеальная точка пересечения лирики и музыки в прозе.
Читать далее