Я до сих пор считаю, что лучше запаха старых книг может быть только запах кофе.
Но лучше всего пахнут ноты, старые партитуры, которые под мышками таскали сотни людей. Я помню хорошо этот запах, запах затертых тактов и невыдержанных пауз.
В Пастернаке меня больше всего потрясает его способность удивляться. Конечно, эта способность в той или иной степени свойственна всем хорошим поэтам, однако у Пастернака это удивление универсально и относится ко всему миру. Он удивляется существованию дерева, реки, любовного опьянения, города. В его поэзии, во многом субъективной, сумбурной и усложненной, поражает свежесть восприятия жизни: «Весна. Я с улицы, где тополь удивлен…» Чему это удивлен тополь? Думается, тому же, что и автор – алогичности, чудесности жизни, всеобщей странной связи всего со всем.
Читать далее
(о музыке)
Когда Господь захотел оставить человеку рай, чтобы в земном изгнании он всё же располагал райскими инструментами, он дал ему уши, язык и руки. Не те, которые были при создании. А те, благодаря которым стало возможно писать музыку, стихи и заниматься прикладным искусством. Уши слышат, язык чувствует райский вкус слов — плодов, руки осязают формы недоступного глазам рая. Глаза тоже видят рай, но они всегда как будто слепы, расфокусированы. Они часто не могут оторваться от мрачного и тяжёлого. Потому райское в изо часто надо учиться видеть сквозь тяжёлые, искажённые формы. Художник видит руками — чем рисует, чем создаёт. Глаза не могут вынести такой нагрузки, как руки.
Читать далее
Если Эдвард когда-нибудь умрет, он будет наверняка знать, что прожил эту фарфоровую жизнь не зря. Среди туч безразличия и самовлюбленности ему удалось погреться в лучах любви и утонуть в слезах горя. Ах, как жаль, что о своем сердце он узнал не сразу, как жаль, что он столько времени упустил и стольких недолюбил, как жаль…
Как жаль, что многое пошло не так, но какое же счастье, что ему удалось вернуться.
Читать далее
Во время моего интервью с Мишелем Уэльбеком не происходило ничего из ниже перечисленного: писатель, имеющий привычку заигрывать с женщинами интервьюерами, не делал мне гнусных предложений; не было никаких подстрекательных расистских или клеветнических замечаний; он не раздевался и не занимался сексом с женой — зрелище, которым развлекали кого-то из журналистов. Слава Богу, он не был даже пьян — хотя весьма возможно, что и был, и смутно помню, не так давно. За самообладание я ему благодарна; хотя этот парень, похожий на небольшую рыжую мышь-полевку, известный склонностью к юным сексапилкам, умеет заставить вас почувствовать себя бабулей на вечеринке в пижамах.
Читать далее
Фильмы «Биндюжник и король» и «Искусство жить в Одессе» снимались практически одновременно, Зиновий Герд, игравший роль Арье-Лейба в каждом из этих художественных фильмов, порой в своем гриме перемещался с одной съемочной площадки на другую. Премьеры состоялись за два года до распада Советского Союза. Если вы сравните одесскую речь практически одних и тех же героев этих и современных фильмов, снятых на практически одном и том же материале, сразу почувствуете отличие.
Читать далее
Самая пронзительная фраза Шамфора для меня: «Я покидаю этот мир, где человеческое сердце должно или разорваться, или оледенеть». Очень точная и прочувствованная позиция человека в этом невероятном мире, где и хорошее, и плохое одинаково точат душу глубоко чувствующему человеку. По стилю Шамфор отличается от своих знаменитых предшественников (Ларошфуко, Лабрюйер и Вовенарг) именно тем, что максимально субъективен и вовсе не скрывает этого. Книга Шамфора при этом проигрывает в стройности композиции; зато она живее, непосредственнее.
Если театр начинается с вешалки, то кино со сценария. Учитывая уровень писаний нынешних сценаристов, не стоит ожидать от этих «за одесских» фильмов хоть чего-нибудь путного. Чтобы это понять, совсем не нужно иметь даже трех пядей во лбу. Дело не в том, что одесситы в первой серии «Одессы-мамы» говорят с акцентом рогов или в Одессе-69 не было ни решеток на окнах первых этажей, ни тротуарной плитки образца 21 века, ни современных китайских фляжек. Такие условности имеют право на существование, либо потребуется съемка в павильонах; никто же не требует, чтобы для воссоздания точности деталей жизни Города того времени статую Лакоона перетащили из района желтого кирпича на Соборку, в район Фанатки. В конце-концов, все видели в сериале «Жизнь и приключения Мишки Япончика» легендарный «Привоз» в виде двадцати заваленных речной рыбой столиков на берегу Черного моря…
Речь о совершенно ином.
Читать далее
За северным сиянием начинается счастье, самое настоящее, когда люди любят и летают, ведь всем известно, что Шагал рисовал с натуры. Но… в условиях задачи серая Москва, погрязшая в работе, домашней суматохе, попытке изменить общество и никаких намеков на далекую тундру, где ненцы, олени и любовь.
Читать далее
