Когда начинаешь читать впервые эту книгу ощущение будущего твердо и непреклонно,но чем дальше ведет тебя по закоулкам нового мира эта история,тем чаще и чаще ты видишь не примерное может быть,а почти повседневную картину настоящего.
Читать далее
Елена Кузьмина читает и переводит. И делает это для нас, ведя в сети несколько блогов, посвященных литературе и кино.
Читать далее
На протяжении зрелой жизни Хулио Кортасара связывали серьезные и длительные отношения с тремя женщинами.
Живя в Буэнос-Айресе, он был убежден, что останется холостяком.
Читать далее
Мне показалось, было бы неверным определять Ханжина в рамки моей антологии, тем более, что Безрыбье там дефинировано, расставлено столбцами – ему дано имя. Это объект, который получил свое определение, а потому он есть вещь.
Между тем, Ханжин – поэт. И надо сказать очень важную вещь – поэтов очень мало. И на Руси их почти нет.
Их можно пересчитать по пальцам. И это – деление четкое, но жесткое. Потому что нынешний поэт не может быть мотыльком, летающим над пыльцой воображения. Но чем страшнее реальность, тем сильнее поэт.
Читать далее
Школы и прочие учебные молодежные выстраиваются в колонны, впереди несут небольшую табличку с названием. И у каждого в колонне — горящий факел.
Я шла без надежды что-то снять, не та у меня камера. Темнота, море движущихся огней. А снимать репортажное со вспышкой — лица, отдельные факела, группки детишек — не хотелось.
Коротко все — взошли на 420 ступеней над городом, постояли наверху, переговариваясь, послушали концерт, помолчали минуту молчания. Поорали в радостях от прекрасного салюта в ночном небе.
Спустились в город.
И дальше уже все, как везде — улицы, полные народу, забитые кафе, скамейки, набережная, шум, крики, веселье.
Так что я почти не снимала. Смотрела, потом шли наверх в гуще народу с факелами. Потом смотрели салют на самой середине Митридатской лестницы.
Это было очень здорово, это было просто замечательно.
Вот картинка из сети, показать, как это выглядит
вот две моих, после первой они понятнее )))
Наверх с факелами:
Вниз после митинга
И еще не все.
Еще сегодня на склонах горы Митридат весь город, расстелив старые покрывала и коврики по зеленой траве, сядет водку пить и закусывать, поминая погибших. Их тут, кстати, было слишком много для такого благословенного места.
Военная история города просто чудовищно страшна.
Поминки будут очень веселые, с детской беготней, множеством еды и торжественными хождениями от коврику к коврику «в гости»:
— Там кума сидит, пойду чокнусь.
— Та де?
— Та вон же! С дитями!
— А деже Петя?
— Деде, в рейси. Как всегда.
Наверное, что-то сниму…
Цыганский Тетраграмматон, купленный эстергомским трактирщиком Михаем
и принёсший ему дальнюю дорогу,
даму трефовую
и смерть под синим небом
Трактирщик был прижимист, как все трактирщики, и так же любопытен. На лежащий перед ним предмет, названия которого он до сегодняшнего дня не слышал вовсе, да и сейчас не взялся бы выговорить, он смотрел с жадностью, с азартом. Да что там, с вожделением глядел Михай на это – деревянное, квадратное, лазурное, с золотом и пурпуром.
Читать далее
Один из лучших романов 20 века, полноценный шедевр интеллектуальной прозы. Сорокалетний аргентинец Тревелер живет в Париже, ходит по мостам Сены, читает поэтов, влюбляется и философствует. Гениальный сплав географии любви и города – Кортасар описывает Париж как тело любимой женщины. Описание любой улицы Парижа становится антропоморфической метаморфозой, местом страстной встречи с возлюбленной. У них была игра – назначать свидание в одном из кварталов Парижа, но не говорить где именно.
Иллюстрация художника Яирам
http://illustrators.ru/illustrations/368266
Читать далее
Жан Батист Коро
Здравствуйте, ребята.
Уж близится лето. Уж стонут удочки от ожидания новых свежаков на природах больших, природах литературных.
Мы вновь идём по нашему миру. По нашему русскому миру. Мы вновь открываем поэтов, смотрим, лауреатами каких вещей они являются, потом читаем, потом морщимся,
Только и всего.
Все остальное – наши догадки. Наши желания. Исследования. Погружения. Пенетрейшен. Обнаружение кита в глубине синих вод. Акула без зубов. Осьминоги-литературоведы. Ну и я, Ваня Элтон, и так порядком утомивший людей хороших, людей достойных.
Читать далее
Я прочитала эту книгу, кажется, в октябре. мне хотелось кричать о ней на каждом перекрестке. Хотелось, чтобы люди крутили у виска, а вечером, успокоившись, припоминали, о чем я кричала. И может быть, кого-то бы это спасло.
Мой лабиринтовский отзыв
Читать далее
