ПРО ЖЕЛЕЗНУ ВАРЕЖКУ
У Максимки бога по варежке на кажном пальце — и все как есть разны. Вот на среднем — варежка железна, а про остальны нам не ведомо. И когда Максимка бог шибко гневатца начинат, он железну варежку ту снимат, а под ней, значитца, — ноготь самый большой да самый заточенный. Во-о-от такой! И царапат он тогда тем ногтем прям по небу слова непонятны, то ли наказы нам, а то ли ругательства даже.
Читать далее
«Замок Хайклер с 1679 года является фамильным домом графов Карнарвон. За триста с лишним лет он не раз переделывался. Внешний вид дома, что дошел до нас, был разработан в 1842 году архитектором сэром Чарльзом Барри, отвечавшим за строительство здания парламента в Вестминстере. Рассказывают, что 3-й граф Карнарвон в 1838 году попросил его превратить дом в большой особняк, который бы поразил мир. И действительно, когда Бенджамин Дизраэли увидел Хайклер, он вскричал: «Как театрально! Как театрально!».»
ВАКИДЗАСИ
Детсад на пустыре начали строить в конце восьмидесятых, да так и не достроили, поскольку страна нашла себе другие занятия. С тех пор небо над ним было втиснуто в раму из ригелей, а ближнее пространство оккупировали перекрытия, намертво прижатые к земле собственной ненужностью. Металлурги, возвращаясь с работы, рассаживались на их шершавых слоновьих спинах, чтоб выпить водки, купленной в складчину. Из цокольного этажа выползали бомжи и терпеливо ждали, пока бутылка прекратит быть источником оптимизма и сделается стеклотарой.
Читать далее
(чтение Касуми Сумирэ)
* * *
Потеряй меня в парке, у карусели, в красном пальто, по дороге в рай.
Я загляжусь на птиц, что присели на провода, а ты потеряй
Меня у киоска, где эскимо продает эскимоска,
А из кино
Шумно выходит подростков толпа, как матросики с трапа.
Я так мала, мне пять лет, я мала и глупа, я тебе не нужна,
Потеряй меня, папа.
Читать далее
Из диалогов камней
индиан саммертайм —
терпкий напиток,
напиток налитых кровью будней,
виноградных кровавых будней,
в которых
утонули,
словно гвоздики две
или два перчика,
пара
округлых камней —
прибитых
густым одеяльным мхом,
слушавшим голос…
Читать далее
Есть разные фильмы – хорошие и бездарные, интересные и не очень. Они говорят нам о многом – о красивой любви, тяжелой жизни, о мире и войне, о продажных и честных милиционерах, о людях, зверях, о правде и лжи, о чести и совести, о долге и предательстве. А есть фильмы – о тебе. Не про тебя – а о тебе.
декабрь 2008 г
———————
Петр Инкогнитов
апрель 2008 г
—————
Квинто Крыся — автор изысканных стихов и столь же изысканной прозы, бессменный редактор-палач портала, что, хоть и грозно звучит, но является необходимым для внутренней гармонии в редакции, где все, вообще-то, добрые-добрые…
Рецензии Квинто, ее отзывы и размышления о прочитанном, как правило, кратки, но никогда не банальны. И еще мы с ней очень много говорим о литературе — просто так, неформально. И всегда плодотворно.
В ГМИИ им. А.С. Пушкина открылась выставка Амедео Модильяни
Модильяни – это первая любовь.
Живописи его я не знала (да и где ее было увидеть?),но романтический ореол одинокого, непонятого современниками гения (к тому же – такого красавца!), богемная парижская жизнь (абсент, гашиш бесконечная череда романов – ах, Амедео!), ранняя смерть художника и трагическая гибель его возлюбленной Жанны Эбютерн – столь впечатляюще разыгранные Жераром Филиппом и Анук Эме в знаменитом фильме «Монпарнас, 19» – все это заставляло трепетать мое юное сердце.
Потом – Илья Эренбург со своими очерками-воспоминаниями.
Потом – Анна Ахматова!
Анна Ахматова, бросающая розы в окно Моди – а он не верит, что розы прилетели в окно: они так красиво лежали, наверное, ты вошла и специально их разложила!
Рисунки обнаженной Ахматовой (Совершенно неприличные! Нет, ты видела?!) – словно высеченные в бумаге резкими уверенными линиями.
Бледные репродукции из журналов, с которых странные длинношеие женщины смотрели на нас так же недоуменно, как и мы на них… Помните, в фильме «Служебный роман» – в квартире Людмилы Прокофьевны висит на стене именно такая репродукция?
И вот оказалось, что в живописи Модильяни нет ничего бледного и худосочного – она яркая, живая и таинственная. Она пульсирует красками и ударяет линиями, она полна энергии и драматизма.
январь 2008 г.
—————
Примечание Книгозавра:
Дженни Перова относится к редчайшему типу авторов, для которых книга, картина, мелодия — столь же реальны как человек. И это в ее рецензиях главное. К ее литературным текстам, написанным о произведениях искусства (и о книгах в том числе) слово «рецензия» не применимо. Они обладают самостоятельной художественной ценностью.
Книгозавр — это и Дженни Перова тоже, ее литературные тексты публиковались на портале с первого дня.
…Здравый ум (понимаем под этим природное здоровье, не свойственное потомственному горожанину), не приспособленный к гибкой системе сменяющихся общественных мифологем, часто не выдерживает смену очередной парадигмы и выходит из строя. Города наводняются сумасшедшими, кликушами, юродивыми и блаженными – еще одна, скорее бытовая, чем психиатрическая классификация разнообразных форм «заумной» жизни, то есть жизни, находящейся за гранью обычного среднестатистического «ума». За свою, более чем 300-летнюю историю (согласно официальному мифу), Харьков давал приют, и производил сам, немало асоциальных личностей, об этом говорит и наличие в городской «мифографии» одного из старейших и уважаемых «дурдомов» на Украине – Сабуровой дачи. Но, как и говорилось выше, автор не ставит задачу классификации как таковой, в том числе знаменитых харьковских «заумников» или же «дураков». В этом случае выбор был сделан произвольно, но не случайно, единственный принцип – реальное функционирование мифологизированных имен в современной городской среде Харькова. Так, путем жесткого субъективного отбора, автор остановился на троих асоциальных личностях, принадлежавших к различных мирам и эпохам…
январь 2008 г
Иллюстратор Кость Лавро
Николай Гоголь. Ночь перед Рождеством
А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГА, 2006
«Шумнее и шумнее раздавались по улицам песни и крики. Толпы толкавшегося народа были увеличены еще пришедшими из соседних деревень. Парубки шалили и бесились вволю. Часто между колядками, слышалась какая-нибудь веселая песня, которую тут же успел сложить кто-нибудь из молодых козаков. То вдруг один из толпы, вместо колядки, отпускал щедровку и ревел во все горло:
Щедрик, ведрик!
Дайте вареник!
Грудочку кашки,
Кильце ковбаски!
Хохот награждал затейника. Маленькие окна подымались, и сухощавая рука старухи, которые одни только вместе с степенными отцами оставались в избах, высовывалась из окошка с колбасою в руках или куском пирога. Парубки и девушки наперерыв подставляли мешки и ловили свою добычу. В одном месте парубки, зашедши со всех сторон, окружали толпу девушек: шум, крик, один бросал комом снега, другой вырывал мешок со всякой всячиной. В другом месте девушки ловили парубка, подставляли ему ногу, и он летел вместе с мешком стремглав на землю. Казалось, всю ночь напролет готовы были провеселиться. И ночь, как нарочно, так роскошно теплилась! и еще белее казался свет месяца от блеска снега.»