(чтение Елены Колчак)

…Итуриэль своим копьем

Легко коснулся, ибо никакая ложь

Не сохранит свой облик перед ним,

Но против воли станет правдой вновь

ПРЕДИСЛОВИЕ

Хотя «Сними обувь твою» и представляет собой вполне законченный роман, на самом деле он должен был бы открывать семейную хронику, охватывающую историю четырех поколений. Но серия этих романов — спутник всей моей жизни рождалась не в хронологическом порядке.

«Овод», действие которого происходит в Италии во время политических и идеологических конфликтов, приведших к революции 1848 года, был написан в 1897 году, когда я еще почти ничего не знала о предках его главного героя, наполовину итальянца. «Прерванная дружба» (1910 год) рассказывает об одном эпизоде из жизни того же героя. В 1911 году я оставила литературу и стала писать музыку. И два промежуточных романа — о юноше и девушке, детство и отрочество которых описаны в этой книге, и о их дочери, которая уехала в Италию и стала матерью Овода, — так никогда и не появились. О судьбе этих людей говорится в ПОСЛЕСЛОВИИ к роману «Сними обувь твою».
Читать далее →

«Банальная история»

или мемуары Жуэла с какаовой плантации

Здравствуйте, я — Жуэл. Простой Жуэл из простой какаовой деревни. Какаовой, потому что рядом какаовая плантация, а я работаю на ней с другими, такими, как я, не писателями, в общем. Почему пишу, спросите? Надо значит. Объясню ниже.
Есть у меня, конечно, хозяин, дон Гонзало, странствовавший где-то много лет. Ну, это он раньше странствовал, а теперь он давно уже здесь. Я тоже теперь уже давно, то бишь, далеко не мальчик, каким был 20-30 (не помню) лет тому назад. Вы видите теперь? Я не умею писать. Раньше я брался за перо, чтобы написать своей сестрице, да ещё моей Марилу (что-то вроде: «встретимся за старым амбаром, в шесть»), которая уже давно стала толстой и сварливой, моя Марилу, и у нас пятеро детей… Да что же это я всё про себя да про себя? Ведь я и писать-то стал: Марилу допекла. Напиши, мол, говорит, старый дурень, ОБ ЭТОМ, чтобы уж, наконец, забыть. А как тут забудешь, если я помню всё-всё так, словно это было вчера, только ещё четче, ещё лучше: каждое слово, каждый вздох… «Банальная история», говорит моя Марилу. А вы всё-таки послушайте.
Читать далее →

90-91

РОЖДЕСТВО

Мертвое сердце укладывается под колеса
мертвой собакой,
распластанной в мокрых осколках,
смятым корабликом утра на камне белесом,
гаснущим в дымном удушье
огарком восковым.

Лед повисает от крыши до мерзлого снега,
в сетку сплетаются фары, рекламы, витрины,
окна, блестящие тайной тепла и ночлега, —
отблеск летит на асфальт,
под стопу пилигрима.

ANNO…

В тот предпоследний миг, когда душа,
уже устав от каторжной работы
себя сберечь (но дрожь карандаша
еще преобладает над зевотой)
и перейдя в усилие дышать,
уже (еще?) неслышимую ноту
пытается поймать, — возврат
к покою или же звериному бездумью
покажется ценнее во сто крат
болезненно-бесплодного безумья.

Тогда ищи защиты у небес —
жестоких, но пленительных чудес:
когда, живьем с себя сдирая кожу,
подобно змеям, остаешься жить
и ждать того, который скажет “пить!” —
но невнимательно глядишь в глаза прохожих.

Читать далее →