Воскресное чтение. Сергей Рок «В Козлово»

Мне сразу понравилось название. Козлово. Вспомнился поэт Козлоу, который никогда не жил на обитаемой земле, существуя лишь методологически.
Была осень, и горы представляли из себя ателье, в котором всю одежду выставили напоказ. И здесь, ближе к краю улицы, вид окрестностей словно зависал – вне зависимости от туманов. Хотя, туманы – это единое, это тело, которое может заставить многие вещи парить в воздухе. Тогда крыши отделяются, и хочется участвовать в этом стоянии субстанции – как-нибудь вжиться в белесость, в волокнистость форм. Лучше всего быть художником. Но техника не всегда способна пропитать чувства и сделать их фосфоресцирующими.
Читать далее

Воскресное чтение. Переводы Семена Беньяминова. Чарльз Буковски

Я хотел свергнуть правительство, но всё, что я смог, —
это низвергнуть чужую жену

30 собак, 20 человек на 20-ти лошадях и одна лиса,
и глянь сюда, что они пишут:
вы эгоисты и мечтатели,
толку от вас нет ни для страны, ни для церкви,
читайте свою историю, изучайте монетарную систему,
заметьте, что расовой войне уже 23000 лет.

прекрасно, я помню 20 лет назад,
сидя со старым еврейским портным —
его нос при свете лампы казался пушкой,
нацеленной на врага —
и итальянцем-фармацевтом,
жившим в дорогой квартире в лучшей части города,
мы замышляли свергнуть неустойчивую династию;
портной, пришивая пуговицы к жилету,
итальянец, тыча сигарой мне в глаз, просвещали меня,
самого по себе — неустойчивую династию,
всегда пьяного, насколько возможно,
начитанного, голодающего, подавленного;
и, в сущности,
молодая, добротная баба разрешила бы всю мою вражду,
но я не знал этого;
я слушал моего итальянца и моего еврея,
и брёл затем вдоль тёмных улиц, покуривая чужие сигареты
и наблюдая, как тыльные стены домов охватывает пламя;
но где-то мы промахнулись:
то ли мы были недостаточно мужчинами,
недостаточно большими или малыми,
то ли мы просто хотели поболтать со скуки,
только анархия не вышла;
и еврей умер, а итальянец всё серчал,
ибо я оставался с его женой, когда он уходил в аптеку,
он не заботился предотвратить
свержение своего личного правительства, и оно пало легко;
дети уснули в соседней спальне,
и я чувствовал себя немного виноватым;
но позже я выиграл 200 долларов в кости
и уехал на автобусе в Новый Орлеан;
я стоял на углу, слушая музыку, доносившуюся из баров,
и я стал ходить по барам и сидеть там,
размышляя об умершем еврее:
как он пришивал пуговицы и говорил — все его дела —
и как он сдался, хотя был крепче любого из нас,
он сдался, так как его жёлчный пузырь
не мог больше функционировать,
и, может быть, это спасло Уолл-стрит и Манхэттен,
и Церковь, и Центральный Парк, и Рим, и Левый Берег;
но жена фармацевта,.. она оказалась милой,
она устала от бомб, спрятанных под подушкой,
и от освистывания папы римского,
у неё была очень хорошая фигура, очень красивые ноги,
и я полагаю — она чувствовала то же, что и я:
что слабость была не в Правительстве, а в Человеке,
что человек никогда не был так силён, как его идеи,
и что идеи — это правительства, обернувшиеся людьми;
и вот это началось на кушетке с пролитым мартини
и закончилось в спальне: страсть, революция, вздор —
окончились,
и шторы трещали от ветра, хлопали, как пушки,
свистели, как сабли,
и 30 собак, 20 человек на 20-ти лошадях
преследовали одну лису
поперёк поля, освещённого солнцем,
и я поднялся с кровати и зевнул, и почесал живот, зная,
что скоро, очень скоро, я буду снова пьян, очень пьян.
Читать далее