Cобственно, она, да примечание у ней, и подтолкнули меня к поискам. Но когда бы ещё руки дошли… А тут просыпаюсь я примерно в 23 часика, к полуночи выползаю в сеть, и Яндекс мне подсказывает — дак сегодня же 190-летие самого Некрасова!
Ну как было не понять намёка :).
Читать далее
ИКРА ЗАМОРСКАЯ, БАКЛАЖАННАЯ
Эта фраза из кинофильма Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию» давно стала крылатой. Чайная ложка желтоватой кашицы на дне серебряной посуды диссонировала рядом с заполненными выше крыши тарами с черной и красной икрой, вызывая хохот зрителей.
На мой взгляд, разницу между русским и одесским языком можно проиллюстрировать на примере «баклажанной икры», которую в Одессе именуют «икрой из синих». Издавна привычные для одесситов овощи баклажаны, мало кому ведомые за пределами Города, впоследствии попали в Россию, как в прямом, так и в лингвистическом смысле слова. И «консервированная баклажанная икра» – также, ибо первый в России консервный завод был построен одесситом Дубининым в его родном городе. Ныне россияне покупают консервированную баклажанную икру собственного производства. У нас в Одессе это таки не едят в любом удобном для вас смысле, а потому одесситы предпочитают делать закрутки из синеньких, то есть консервы домашнего производства, легендарный «Тещин язык». А «Тещин язык», это же вам не давно оставшийся в прошлом «Портрет тещи», то есть сигареты «Лайка», это гораздо смачнее. Попробуйте баклажанную икру и икру из синеньких, и вы по языковому ощущению, как физиологическому, так и филологическому, почувствуете две большие разницы.
Michiel Heyns. The Children’s Day. 2002
Если в детстве читать много книг, внимательно слушать разговоры родителей, много общаться со взрослыми, сравнивать и сопоставлять увиденное и услышанное, то очень скоро начнёшь понимать почти всё про окружающий мир, про людей и даже немного про политику. Но не про себя самого.
Действие романа «The Children’s Day’ происходит в ЮАР , в маленьком городке с трудным, но «говорящим» названием Феркердеспруйт — «Неправильный ручей», в 1963-1968 годах. Герой романа, Саймон, — среди его предков и англичане, и африканеры — переселенцы из Германии или Голландии, то есть, политические разногласия есть даже в семье, а уж если выйти за порог дома — то там, напомню, вообще правит апартеид.
Читать далее
Это про детство, пристанционный пруд, учителя ботаники, заросший сад, счастье и горести подростка. Очень тонкая, почти невесомая работа, как роспись тонкой кисточкой по стеклу. Больной мальчик рассуждает вслух, бормочет что-то под нос, сам с собой просто разговаривает, обсуждает соседей и события жизни, однако, возникает абсолютное ощущение, что ты с ним знаком.
Невероятная поэзия почти в каждой фразе, ощущение постоянного неба в зените, ощущение, что вот-вот найдешь что-то важное, может быть решающее в своей жизни. А потом книжка заканчивается. И ты понимаешь – ничего не найдено.
