Книга о сочности жизни, но книга сумеречная, то ли от кроваво-плотского налета этой сочности (как и должно быть), то ли от цвета страниц – 36-й год, и кто-то из моих предков не вернул ее в ташкентскую библиотеку тоже очень давно: срок проставлен выцветшими чернилами.
Как у Вернера Херцога, грозившегося, что поедет в Антарктиду с условием: он не будет снимать пушистых пингвинчиков, так у Пришвина в его роскоши нет никого пушистого, а есть – охота и прямо-таки божеское невзирание природы на лица, и при всей охотничьей сущности я бы назвал его нашим советским Генри Торо, замечательным чтением для вегетарианцев, хиппующих и психонавтов в хорошем значении этого слова.
