10 мая. День книги в Германии

книга

1о мая 1933 года в Берлине и некоторых других, преимущественно университетских, немецких городах (Бонне, Франкфурте-на-Майне, Мюнхене) прошла спланированная Геббельсом, филологом-германистом, незадолго до этого назначенным министром пропаганды, акция по сожжению неугодных режиму книг.
На «празднике костра» обязаны были присутствовать преподаватели и ректора университетов.
Не найдя своей фамилии в списке авторов сжигаемых книг, возмутился известный немецкий писатель Оскар Мария Граф. «Я всю жизнь стремился писать правду!» — обратился он к властям. «Почему же вы не жжете и мои книги? Неужели я плохо писал?»
Только в Берлине было сожжено более 20 тыс. книг.
На современной площади Бебельплатц, где когда-то жгли книги, находится один из самых поразительных памятников Германии — «Versunkene Bibliothek» («Утонувшая библиотека»). Его автор — израильский архитектор Миха Ульман (Micha Ullmann), родители которого покинули Германию в 1933 году.

памятник

В центре площади, под толстым квадратом стекла, находится белая комната с пустыми книжными полками. Магическое свечение, распространяющееся из-под стекла, притягивает прохожих. Пустое пространство под землей передает идею потери. А рядом со стеклянной плитой — маленькая пояснительная табличка: «На этой площади 10 мая 1933 года нацистские студенты жгли книги».

Источник

Трофейное. И будет вам ирий после нави…

Писатель Андрей Егоров rovego
напомнил о забытых и ушедших в прошлое словах русского языка.

Беспроторица — безысходность, отсутствие средств
Блажити – славить, восхвалять
Блядословить — лгать, обманывать
Буява, Буево – кладбище, могила
Верстати — сравнивать, уравнивать
Вертоград — сад
Вечор — вчера
Возбнути ся — пробудиться
Выдруковать — напечатать
Грясти – идти
Гунка кабацкая – рубище, выдаваемое в кабаках в обмен на пропитую одежду
Доброзрачный — красивый
Дряхл — печален
Жир — богатство, изобилие
Жупел — горящая сера (смола)
Здатель — строитель, зодчий; гончар
Ирий — рай, теплые страны
Колгота — ссора, неурядица
Кроме зря — смотря в сторону, не смотря на это
Ласкосердие — чревоугодие
Мудити, Мудно — медлить, медленно
Навь — смерть
Напрасно — внезапно, неожиданно
Обояльник — обольститель, чародей
Оле — однако, но
Опрати — постирать
Орать — пахать
Орь — конь
Плищь — шум, крик; смятение, волнение
Подражание – уподобление, насмешка, поругание, передразнивание
Подъхибь — лесть, лукавство
Полудне — юг
Полунощь — север
Пострел — чума, эпидемия
Похухание — осмеяние
Прелестный — лживый, обманчивый
Притькнути — доказать
Прочее — будущее
Пых — гордость, надменность
Рожьци — стручки
Сиромах — бедняк
Скимьнь — львенок
Слы — послы
Солило — блюдо
Спекулатор — палач
Срачица — исподняя рубашка
Стафилье — изюм
Стомах — желудок
Сыр — творог
Туга — печаль, тоска
Тутнь — грохот; конский топот
Тща — напрасно
Ублажати – прославлять
Уй — дядя по матери
Укроп — горячая вода
Усмяглый — усталый
Хитрец — художник, творец
Хлябь — бездна, водные глубины
Хоть — любимый, любимая, желание
Целовати — приветствовать
Юда — скупец
Юдольный — земной
Ядь — еда, пища
Язва — рана; беда, печаль
Япончица — накидка, плащ

Памятник над проливом в поселке Сипягино

Сипягин

При взятии Керчи 1-го ноября 1943 г. герой Советского Союза, капитан-лейтенант, командир дивизиона сторожевых кораблей Николай Иванович Сипягин погиб от осколка разорвавшегося снаряда.

Koree Key. Про/за-3: финалисты и кое-кто ещё. Часть 2

Про/За-3: Пятью пять — двадцать пять 9k

Есть рассказы с героями — умными и глупыми. А это рассказ, где весь мир глупый. И при этом автор пытается меня убедить, что мир нормальный, что так всё быть может. Что придурь безмозглого пакостника могут поддерживать столько разных людей — ну ладно там, мать, жена. Но остальные-то? Хотя, честно говоря, я и мать не понимаю.

Читать далее

Прилетело. Агафонова Надежда. Чайная пауза перед блюзом

обложка

«Чайная пауза перед блюзом» Алексея Торхова – книга-оркестр. Она звучит. Но хотя музыка и кажется знакомой, это иллюзия. В такие книги всматриваешься, как в зеркало, но видишь больше и ярче. И пока длится пауза узнавания, начинается блюз – выплывает облаком из зеркала, парит над тобой и разноликими персонажами автора. Сложно сказать, кто среди них самая яркая фигура – публичная девушка Муза, восьмёрка в электронных часах, бомж Диоген, а может Вселенная – та, что ворочается внутри тебя?
Читать далее

Поздравляем!

Злого Акула, Эйвила Шарка, Большого Админа наших проектов, человека с множеством имен и с множеством талантов — С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!

Написанных тебе рассказов, романов и всего, что собираешься написать и что напишется само, Андрей!
Прекрасной тебе погоды!
Огромных рыб на всех рыбалках!
Мелодичного звона в кошельке!
Здоровья на все времена года!
Любви и улыбок, заботы и нежности!
И — неба.

небо

Сивая Кобыла. Кот Ослу Жирафу…

Джойс

…Зайке Голубые Сшил Фуфайки. Это всего лишь детская запоминалка цветов радуги. В англоязычном варианте можно встретить такую: Richard Of York Gave Battle In Vain. Взяв первые буквы каждого слова фразы, мы получим последовательность цветов: Red, Orange, Yellow, Green, Blue, Indigo, Violet. Или по-русски: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Так вот, оказывается, по-настоящему увлеченный автор даже из такой общеизвестной вещи может сделать целый роман. Как это продемонстрировал Грэм Джойс в новом произведении «Индиго». Только вот одна маленькая деталь: то, что для англичанина звучит загадочно и даже зловеще — «индиго», для русскоязычного читателя представится весьма по-бытовому – «синий». Видимо, и с романом то же самое. То, что на родине автора воспринимается как «блестящий пример мистического реализма и вершина творчества», мне, читателю иного языка, показалось сыроватым, недоработанным и даже вторичным. И все это при моей нежной любви к Джойсу.

Попробую разобраться, откуда что берется, так как подозреваю, что дело не в переводе, увы…
Читать далее

Иван Первертов. Россия засыпая

Booknik

Россия засыпая

Сорокина всегда интересует точка преломления, место, где привычный русский язык разлагается на радугу рипс нимады, Чехов становится собственным клоном, а сквозь сердце прорастают кристаллы льда. Это — то самое место, в котором наркотик начинает действовать. Любой наркотик: кокоша, голубое сало, рыбки из аквариума «Дня опричника», пирамидка из «Метели», великая русская литература, разговорная речь, сексуальный угар, смертный сон.

Иван Первертов

Над небом голубым. …Ворота в рай

ворота

Над небом голубым
Есть город золотой
С прозрачными воротами
И с яркою стеной

А в городе том сад
Все травы да цветы
Гуляют там животные
Невиданной красы

Одно как рыжий огнегривый лев
Другое вол преисполненный очей
Третье золотой орел небесный
Чей так светел взор незабываемый

А в небе голубом
Горит одна звезда
Она твоя о Ангел мой
Она всегда твоя

Кто любит тот любим
Кто светел тот и свят
Пускай ведет звезда тебя
Дорогой в дивный сад

Тебя там встретит огнегривый лев
И синий вол преисполненный очей
С ними золотой орел небесный
Чей так светел взор незабываемый

Стихи Анри Волохонского, мелодия с пластинки лютневой музыки Владимира Вавилова, первые исполнители — многолетний соавтор и друг Волохонского Алексей Хвостенко и Борис Гребенщиков.

Песня занимает третье место в списке «сто лучших песен русского рока в ХХ веке»

(Ворота работы неизвестно керченского художника, поклон ему за картину)