***
А браток я проще просто что никуда
Ты манон а я по роду простой братусь
но узнаю что ты стерва мне не верна
Со второй попытки мимо
не промахнусь
зря я в гэп пошел, окончив девятый жэ,
что-то места я себе
не нахожу
ты допрыгаешься курва на вираже
карабин достану с полки и уложу
Читать далее
Э. Вы одних авторов читаете, других едите, третьих – трепанируете, взвешиваете, расчленяете, спиртуете. Что интереснее?
М. Это два отдельных интереса. Читать хорошие книги – прекрасное занятие. Трепанировать и расчленять – тут меньше удовольствия, но интерес есть и очень большой.
Э. С кем бы из писателей прошлого и нынешнего вы бы хотели подраться?
М. Э-э-э, какой вопрос – не для женщины!
Но смоделировать ситуацию могу, мне это нравится.
Правда необходимо уточнение – с какой целью должна быть затеяна драка? С воспитательной, чтоб не писал продажной хрени, а работал по своему максимуму, например?
Читать далее
Из книги “Приключения знаменитых книг”
Бедняга Кальвин Томас умер, так и не узнав, как близок он был к славе. Умер в Спрингфилде, в штате Миссури, через несколько лет после окончания Гражданской войны, отделенный тысячью миль и почти полувеком от того времени и места, где соприкоснулся он с бессмертием. В 1827 году, вскоре после того, как этот Томас завел типографию в Бостоне, имя его появилось на титуле тоненькой книжки, называвшейся «Тамерлан и другие стихотворения». Кроме Тамерлана и мистера Томаса, на титуле других имен не было; вместо автора стояло уклончивое – Бостонец.
Рецензия Анатолия Герасименко
«Если ты ошибся, – говорила она, – или расстроился, или обиделся, мойся. Если над тобой смеются, мойся. Если не хочешь ссоры, мойся. Помни: ни одна кошка не тронет другую, когда та моется».
Читать далее
ПЕЧЕНЬ
На улице стояла жара, но внутри этой вонючей «Газели» было еще хуже, поэтому я оставил сумку на сиденье и вылез на воздух.
Народу в маршрутке сидело — три человека.
Водитель неопределенной горной национальности тоже вылез на воздух, встал рядом со мной и закурил. Я стал на него смотреть, потому что посмотреть стоило. Водитель был седой, как полярная сова, жилистый, как койот, и весь в морщинах, как старая маслина. Его талию охватывал широкий ремень, и водитель заложил за ремень большие пальцы.
Еще на нем была потрепанная жилетка (это важно, запомните).
Водитель щурился от дыма папиросы, поглядывая на меня, как Клинт Иствуд. Когда я вижу восточного человека, воображение сразу дорисовывает ему бурку, папаху, и в руках — серебряный рог с кахетинским. Но не таков был водитель. Какая там папаха, какой, к дьяволу, рог. Статному и широкоплечему, обожженному солнцем и закаленному в пыльных бурях, этому красавцу пристало скакать на гнедом жеребце по каньонам, щелкать кнутом сыромятной кожи, палить в индейцев из винчестера…
Я понял: передо мной — ковбой.
Читать далее
КРУЦ
Я был в Мангейме, когда мой агент позвонил
мне в отель и сказал, что Круц приглашает
на ужин всю банду, и я ответил
моему агенту — о.к.
я подумал, что это очень мило со стороны Круца,
ибо это была немалая банда: мой агент,
моя подруга, французский кинопродюсер и его
подруга, а также
3 или 4 других людей, торчавших вокруг,
быть может, больше чем 3 или 4.
Читать далее
(чтение Квинто Крыси)
Меня всегда тянет к тем местам, где я когда-то жил, к домам, к улицам. Есть, например, большой темный дом на одной из семидесятых улиц Ист-Сайда, в нем я поселился в начале войны, впервые приехав в Нью-Йорк. Там у меня была комната, заставленная всякой рухлядью: диваном, пузатыми креслами, обитыми шершавым красным плюшем, при виде которого вспоминаешь душный день в мягком вагоне. Стены были выкрашены клеевой краской в цвет табачной жвачки. Повсюду, даже в ванной, висели гравюры с римскими развалинами, конопатые от старости. Единственное окно выходило на пожарную лестницу. Но все равно, стоило мне нащупать в кармане ключ, как на душе у меня становилось веселее: жилье это, при всей его унылости, было моим первым собственным жильем, там стояли мои книги, стаканы с карандашами, которые можно было чинить, – словом, все, как мне казалось, чтобы сделаться писателем.
Читать далее
Отрывной календарь
весна
у меня есть несколько часов,
чтобы показать тебе солнечный ветер.
я вижу его каждый день
после выпитого коктейля.
я беру ручку
и на руке пишу себе,
чтобы не забыть рассказать,
кого я видела вчера ночью.
(собака шла за мной до двери,
поэтому не было страшно возвращаться).
тени шептались в рыжем свете фонаря,
злые тени, от них несло яростью.
я завязываю себе на шарфе узелки,
вписываю напоминания в телефоне,
оклеиваю стикерами холодильник…
знаю, это бесполезно:
будем ебаться, как в первый, как в последний раз.
потом ты уйдешь.
***
Читать далее
