Скажу честно — меня сильно насторожило генеалогическое древо на первых страницах книги: оно означало, что придется разбираться в хитросплетениях отношений, кто кому приходится троюродным братом и кто с кем спал, запоминать имена… Но стоит продраться через пролог — и обилие героев перестает мешать чтению. Наоборот, история одного плавно перетекает в историю другого, как будто повествование — это действительно поток воды, на берегу которого можно сидеть и созерцать жизнь поколений. И описываемые отношения совершенно не вызывают тоскливого недоумения из разряда «зачем мне знать, кто кого трахал?» — они просто случаются.
Читать далее →

Когда-то все передачи телевидения выходили в прямом эфире. Про видеозапись тогда и слыхом не слыхивали, а рассказы о том, что такое понятие существует, воспринимались, как фантастика.

Помнится, уже в конце семидесятых, председатель нашей телерадиокомпании, Михаил Николаевич Козин, после поездки в Москву, рассказывал нам не летучке, что совещание, на котором он присутствовал, снимали на кинокамеру, а потом сразу же и показали. В цвете. По телевизорам, которые находились в фойе.
Мы слушали, разинув рты. У нас ещё снимали кинокамерой на чёрно-белую негативную плёнку. Впереди маячил целый ряд лет перехода на позитивную, потом – цвет. Всё – мокрые процессы обработки. Отснял – жди несколько часов, пока через все ванночки с растворами киноплёнка пройдёт. Хорошо, если плёнка не оборвётся, если не выключат свет. Тогда всё пропало!..
Читать далее →

Объединила два фильма в один пост, потому что есть у них кое-что общее: оба французские и оба представляют собой детективы про убийство классического толка. Я сейчас пишу «классического толка » и имею в виду детектив, в котором обычный человек убивает обычного человека, а не как сейчас в современной литературе — маньяк, серия, секта и все такое прочее, ну я уже говорила об этом как-то.

«Великое алиби» снят по роману Агаты Кристи, но действие происходит в наше время.
Читать далее →

Это обычные книги, каких много. Сквозные персонажи, просто живущие в городке, страница со страницы, сквозь времена года. Но в них есть одна штука, которая подкупает.
Я очень не люблю детство, в нем огромное количество запретов и ссор. В нем свобода воли — штука достаточно мнимая. И родительское «нельзя» вечный гром среди ясного неба. Но в нем важно,что родительство тоже не всегда идеальное, что взрослые тоже ошибаются, выходят на улицы без зонтов, теряют ботинки и варежки, а иногда даже падают, подскользнувшись на льду. Это приближает нас к детям, и важно, пожалуй, от них не скрывать эту свою неидеальность.
И вот в Городке это есть! По-настоящему есть! Смотрите сами!
Читать далее →

Предчувствие конца
Джулиан Барнс

Что может сделать среда с инородным телом? Два варианта: она либо вытолкнет его, либо превратит во что-то совершенно неузнаваемое по своему усмотрению, как моллюск превращает песчинку в жемчужину. Такому превращению принято радоваться, ведь ценность жемчужины куда выше ценности песчинки, да и красивее она и для дела полезнее. А вот кто-нибудь спрашивал песчинку, каково ей? Для нее-то это превращение – просто смерть сущности, что, конечно, по песчинкиным понятиям весьма печально. Человек, собственно, мало чем от песчинки-то отличается и, попадая в определенную среду, либо выталкивается ею, либо перерабатывается во что-то, среде угодное.
Читать далее →

Хотел сделать пост на тему изучения иностранных языков в СССР, но интереснейшего материала оказалось вдруг так много, что хватит на целую серию.

Для начала посмотрим один из учебников по английскому языку  для третьего класса 1953 года выпуска. В нём обнаружилось множество интереснейших деталей, характеризующих ту эпоху:

 
Читать далее →

«Дворянское гнездо» Михалкова-Кончаловского — это один из самых красивых фильмов, которые мне довелось видеть. Можно медитировать на каждый кадр. Я к сожалению не умею делать скрины быстро и хорошо, вы просто поверьте. Все, что было и есть хорошего в России, в ее природе, в ее старинном укладе, в лицах людей -все в этом фильме. Удивительные пейзажи, усадебные виды, интерьеры, накрытый на природе летний стол с блюдом ягод и кусками медовых сот, милое садово-парковое запустение, позеленевшие львы и нимфы, сваленные в кучу яблоки в заколоченных усадебных комнатах… Маленькие девочки с нарядными зонтами и шляпками, напомаженные господа, чепцы старух, красные рубахи цыган, медные пуговицы кителей, босоногие крестьяне и со вкусом обставленные гостиные комнаты, каменные мостики и увитые цветами качели… это потрясающе!

Читать далее →

В книге с таким длинным и странным названием врач-нейропсихолог рассказывает о своих больных. У всех них есть какие-то патологии, связанные с мозгом, причем патологии необычные, такие, которые могли бы появиться из сна — отнюдь не из кошмара, просто они настолько странны для человеческого восприятия, что представляются иногда невозможными. Например, исчезновение суставно-мышечного чувства, когда человек просто не чувствует своего тела. Он видит его, он может двигать конечностями, но если, допустим, он отведет взгляд от руки, в которой держит ложку, рука тут же разожмется и ложка упадет. Тело воспринимается как чужеродный придаток. Попробуйте себе представить сенсорную «тьму», в которую погружается человек в таком случае, — это странно… и это пугает.
Читать далее →

«Ничто на земле не помешает поэту писать, даже то, что он — еврей, а язык его стихов – немецкий».

Самое неожиданное ощущение, посетившее меня во время чтения романа, было «ого, какой хороший детектив!». Впрочем, для публики того времени «Братья Карамазовы» и были именно что хорошим детективом с закрученной интригой. Что, впрочем, ничуть не умаляет достоинств романа в плане психологии и философии.

Про «Братьев Карамазовых» написаны тонны книг, статей, рецензий и другой разнообразной критики. Разбирать произведение по косточкам в этом блоге — глупо и бессмысленно, это не современная одноплановая литература. Поэтому мне остается написать только о моих субъективных впечатлениях.

Во-первых, я была поражена «надрывом», на котором построено все произведение. Надрыв — слово литературное, а если точнее выражаться — истеричность. В романе, конечно, интересные характеры, очень мощные, но эти постоянные чувства, эти метания, стремления, угнетения и взрывы эмоций утомляют. Утомляет и чрезмерная рефлексия, где каждое чувство разбирается на составляющие вплоть до наночастиц, но в этом весь Достоевский, куда же деться. Поэтому на Алеше у меня «глаз отдыхал»: хоть какие-то положительные эмоции.
Читать далее →