Упругая энергичная проза, точная, практически обходящаяся без метафор. Только события – беспрерывная серия чудес, происходящая со спившимся, но достойным поляком-рабочим, ночующим под парижскими мостами. Кто сказал, что жизнь не может внезапно перемениться к лучшему?

Однажды ты встречаешь человека (или ангела), который, видя твою крайнюю нужду, предлагает взять у него деньги, а потом эти деньги встречают тебя везде. Женщины вокруг начинают улыбаться,  тебе хочется работать и жить, мир дарит подарки.
Все это слишком похоже на сказку. Но правда искусства такова, что в нем сказка легко вписывается жизнь, мешая различные пласты бытия, соединяя фантазию и действительность, явь и сон.
Читать далее →

Почему я люблю книги для взрослых, где главные герои — дети? Сейчас расскажу. Пресловутое «все мы родом из детства» тут ни при чём. Просто если автору удаётся попасть в интонацию, если картина получается достоверной, то у меня есть все шансы  от души посмеяться, много чего домыслить самой — а я это очень уважаю, знаете ли, — когда меня берут в соавторы, и мне наверняка что-то откроется с новой стороны. Авторы, которые умеют писать такие книги, вызывают у меня особое восхищение и уважение, потому что про самого автора с первых страниц забываешь вообще, и внимаешь рассказчику — маленькому человеку с ещё незамутнённым всякой, простите, белибердой, сознанием, но, как правило, с богатым воображением и очень искренними, порой зашкаливающими эмоциями.
Я хотела написать один пост про моих личных героев этого года, но пусть их будет три — герои этих книг малы по возрасту, но, может быть, это  даже добавляет им важности.
Читать далее →

Иногда кажется, что поэты, как прорицатели, умеют читать судьбы мира на своих ладонях. До магии здесь может быть и далековато, однако, что-то есть – глубочайшая связь с прошлым и будущим этого мира.
Настоящие метафоры, как пишет Руфус, придумывают не поэты, а сама жизнь. Поэзия лишь другое обозначение для правды. Оставаться верным правде во всех ее проявлениях означает и быть поэтом. Дар и страдание одновременно.

Читать далее →

Особенность по-настоящему хорошей книги в том, что о ней и говорить не хочется. Хочется пнуть графоманскую лажу. Хочется кричать о таком произведение, которое изменило тебя, обогатило, перевернуло привычную картину мира. А вот что можно сказать о такой книге, как сборник рассказов Джеймса Хэрриота кроме того, что это очень и очень хорошая книга? И как рассказать о том, как тебе было очень хорошо, пока ты ее читал. Самым близким, тем, кто не заподозрит тебя в помутнении рассудка, ты даже признаешься, что не книгу читал, а гулял по зеленым холмам Йоркшира вместе с молодым ветеринаром Джеймсом; это просто со стороны казалось, что ты в кресле с открытым томом.

“Делать этого, конечно, не следовало, но старая гуртовая дорога властно меня манила. После утреннего объезда следовало торопиться в приемную, однако широкая зеленая тропа так чарующе вилась по вершине среди вереска между осыпающимися каменными стенками! И я сам не заметил, как вышел из машины и зашагал по жесткой упругой траве”.

Читать далее →

Наташа Крофтс, поэтесса и эссеист, сейчас живет и работает в Австралии, британская и украинская гражданка, родилась и жила в Херсоне.
21 ноября Наташа выступала в Манхэттане, в Русском Книжном магазине #21, с очень интересным сообщением о русских литераторах в Австралии. В силу географического положения там своя, особенная русская диаспора, костяк которой образовали потомки белой эмиграции и   работников КВЖД (Китайско Восточной железной дороги), бежавшие от советской власти после того, как 20 августа 1945 года войска 2-го Дальневосточного фронта и корабли Амурской флотилии при поддержке воздушного десанта овладели Харбином и КВЖД вернулась под контроль СССР. Второй значительной составляющей русской диаспоры являются потомки перемещенных лиц из Европы, как бывших узников концентрационных и трудовых лагерей, угнанных немцами или попавших в немецкий плен в ходе Второй мировой войны, так и немецких пособников, ушедших с немцами на Запад.
Читать далее →

Обложка первого издания романа

Полноводная река, а не роман. Раньше жили люди, которые могли  смотреть на жизнь, как на величавую реку, неспешно и грандиозно несущую свои воды. Эти люди, обладавшие неспешность и внутренней цельностью, могли с наслаждением читать книги,  и читали Книгу Льва Толстого медленно, вчитываясь и погружаясь в процесс, наслаждаясь высокими волнами и подводными течениями сюжета.

ПРОЕКТ ДОГОВОРА НА ПЕРВОЕ ОТДЕЛЬНОЕ ИЗДАНИЕ
РОМАНА «ВОЙНА И МИР» С ЗАГЛАВИЕМ И ИСПРАВЛЕНИЯМИ
РУКОЙ ТОЛСТОГО (МАРТ 1867 г.)
Договор составлен в форме письма к М. Н. Лаврову, сотруднику типографии
М. Н. Каткова
Архив Толстого, Москва

http://feb-web.ru/feb/tolstoy/critics/ln1/ln1-325-.htm?cmd=2
Читать далее →

Иэн Бэнкс

Роман-обманка. Начинается, как трэш в стиле Паланика: увечный подросток, его фриковатый отец, сбежавший из психушки брат, замученные животные и прочая попса. Толково придумано, пипл хавает. Примерно до середины я послушно велся на этот развод, думая во время чтения: «а, ну-ну, он пугает, а мне не страшно, нашего-то Сорокина гораздо противнее читать, хе-хе». Ну признайтесь, у каждого ведь такое бывает, когда читаешь что-то ширпотребное, дешевенькое. Так и в этот раз было поначалу.

А потом обнаружилось, что роман, пожалуй, умный и, пожалуй, может заставить подумать. В любом случае, я-таки задумался. Два раза. Один раз — когда узнал себя в сумасшедшем папаше главного героя, который растил сына, сообразуясь с собственной безумной картиной жизни и требуя, чтобы тот эту картину принял. (Так делают все отцы, в той или иной степени. Так, к сожалению, ращу своих детей и я сам). Другой раз — когда узнал себя уже в самом герое, обиженном на родителей, на судьбу, на весь белый свет — но обиженном вовсе не на то, на что следовало бы. Таким образом, я за время чтения дважды осознал себя говнюком… простите, принято говорить — испытал катарсис. Это для одной книжки неплохо, я считаю.
Читать далее →

Часть одиннадцатая

Наверно только потому, что уже в десятилетнем возрасте я мог запросто перевести «Сказку о Колобке» на одесский язык как «Мансу за Крокетку», университет гостеприимно распахнул передо мной двери. Преподавателям делалось дурно от моего акцента. Я старался тщательно подбирать слова, но это не всегда удавалось.
Читать далее →