Андрей Корнев. Арап Петра Великого

Практически каждого нормального человека в той или иной мере интересует родословная. Но если человек знаменит, его родословная интересует всех. Данное утверждение безусловно относится и к Александру Сергеевичу Пушкину.
Практически каждого нормального человека в той или иной мере интересует родословная. Но если человек знаменит, его родословная интересует всех. Данное утверждение безусловно относится и к Александру Сергеевичу Пушкину. Подыскивая новую тему, чтобы удивить избалованного русского читателя (и конечно же — критика), Александр Сергеевич вспомнил о собственной родовой истории. Еще бы, прадед Ганнибал, природный негр и крестник самого Петра 1- каков сюжет для писателя-романтика, к тому же увлеченного отечественной историей. И Александр Сергеевич бросился по родственникам, чтобы разыскать документальные свидетельства о жизни прадеда. На его (и наше) счастье еще был жив один из сыновей Ганнибала Петр Абрамович, 83-летний старик, одиноко проживавший в своем поместье. По сведениям Пушкина у него должна была храниться биография легендарного прадеда, написанная еще в 18 веке. И в 1824 году Александр Сергеевич отправляется в имение своего двоюродного деда.
Читать далее

Суждение и осуждение

Отрывок из книги Э.Канетти «Масса и власть»

«Плохая книга», говорит кто-нибудь, или «плохая картина», и кажется, будто он высказывается о сути дела.
Стоит начать с явления, знакомого всем, с радости осуждения. «Плохая книга», говорит кто-нибудь, или «плохая картина», и кажется, будто он высказывается о сути дела. Между тем выражение его лица свидетельствует, что говорит он с удовольствием. Ибо форма выражения обманывает, и скоро высказывание переносится на личность. «Плохой поэт» или «плохой художник», следует тут же, и это звучит, как будто говорят «плохой человек». <br> Каждому нетрудно поймать знакомых и незнакомых, себя самого на атом процессе осуждения. Радость отрицательного суждения всегда очевидна. Это жесткая и жестокая радость, ее ничем не собьешь.<br> Читать далее

Андрей Корнев. IN VINO VERITAS: алкоголь в жизни Великих

«Мудрому на здоров’я, дурню на безголов’я»
( Народна мудрість)

Хорошо бы согласиться с народной мудростью, но в жизни все гораздо сложнее. Бывало, что люди безусловно неглупые, буквально теряли голову под воздействием коварного алкоголя. Но при этом во все времена у разных народов существовали правила культурного пития. И то и другое заслуживает внимания, первое — как предупреждение , второе — как здоровая традиция. Значит не будем спорить с народной мудростью, а обратимся к фактам.

Древние греки — тоже «человеки»
Читать далее

Дженни. Бананы в ушах

Из серии «Ворчалки и Размышлизмы»

Саунд-трек к фильму «Остановите музыку!»
«Тишины, хочу, тишины – нервы, что ли, обожжены…» – умолял поэт еще в прошлом веке. Как бы он возопил сейчас!
Звуки окружают нас со всех сторон с утра до вечера и с вечера до утра. Мы привыкли к ним, и многого просто не слышим. Естественный звуковой фон, в котором мы плаваем, как рыбы в воде: рев и лязг проезжающих машин, барабанная дробь дождя, истерический вопль автосигнализации, шум ветра, грохот лифта, надсадное карканье безумной вороны в пять утра, скрежет лопаты дворника, телевизор соседей, разговоры прохожих под окнами, страстные стоны соседки из квартиры справа или ритмичный скрип кровати соседа сверху… безнадежный лай собаки, оставленной на два дня в одиночестве… зубодробительный звук электродрели… ночные вопли мартовских котов…
Кстати, о котах! Однажды сквозь сон услышала во дворе надсадные крики на два голоса. Один стонал: «Ой, не могу-у, не могу-у, не могу-у-у-у-у!!!!», а другой подбадривал: «Дава-ай, дава-ай, дава-а-а-ай!!!!» Окончательно проснувшись, поняла, что это вопят коты.
Все-таки хочется думать, что мы несколько отличаемся от котов. Хотя порой в этом сомневаешься, слыша в 3 часа ночи душераздирающее пьяное пение под окном или включенный на полную громкость музыкальный центр.
Я пытаюсь понять, когда это началось? Когда музыка пошла на нас в наступление? Я еще помню те прекрасные времена, когда в магазинах не надсаживалась Катя Лель со своими пусями-мусями… Однажды в магазине продавщица только с пятого раза расслышала, чего я от нее хочу! Я почти сорвала голос и предложила им выключить музыку, но девушка мне честно ответила: а нам без музыки скучно!
Милая! Кто же тебе сказал, что на работе должно быть весело!Почему же нам всем так скучно на работе: шоферу автобуса, водителю маршрутки, продавцу на рынке… Почему же учитель во время контрольной не врубает какой-нибудь там хеви-металл – ему-то уж точно скучно, пока 25 оболтусов делают по пять ошибок в слове «ещё»! Почему врач…
Но тут я прокололась! Как раз в разгар антимузыкальных размышлений я попала на прием к отоларингологу, платному, между прочим. И что вы думаете? У нее работало радио. Видимо, ей тоже было скучно.
Так вот, я еще помню те прекрасные времена, когда в кино можно было ходить без затычек для ушей, а в автобусе – спокойно вздремнуть: не вещало фальшивыми голосами какое-нибудь бодрое Авторадио, соседка не рассказывала по мобильнику интимные подробности своего последнего свидания с Вовой, а из наушников молодого человека, стоящего в паре метров от тебя не бухали по мозгам ударники!
Однажды в немецком автобусе я видела объявление, из которого следовало, что всякий, слушающий музыку через наушники, обязан приглушить звук до такой степени, чтобы его не было слышно соседу.
Какой там! У нас щедрый и незатейливый народ. Завел себе музыкальный центр – так пусть все слышат, как я люблю УмуТурман! Я неплохо отношусь к этой группе, но слушать в 1555-й раз про девушку Прасковью из Подмосковья как-то уже не хочется.
Я вот очень люблю, например, Моцарта. Или Брамса. Но мне почему-то не приходит в голову радовать посреди ночи окружающий микрорайон «Маленькой ночной серенадой»!
А уж если у меня есть DVD-плеер…
Умри все живое.
Да слушай ты свой плеер, пока уши не завянут!
Но – твои уши!
Мои – оставь в покое.
Я не хочу слушать навязчивый звук ударников из чужих наушников – слышен только он, все остальное не доходит, а эта долбежка через 10 минут начинает напоминать китайскую пытку. Каждый раз я невольно вспоминаю героя повести братьев Стругацких «Малыш» – напугавшись до умопомрачения странных голосов и звуков, он включил Ируканские боевые марши: «Вокруг меня и внутри меня ревели варварские трубы, лязгала бронза, долбили барабаны; покрытые оранжевой пылью телемские легионы, тяжело печатая шаг, шли через древний город Сэтэм, пылали башни, рушились кровли, и страшно, угнетая рассудок врага, свистели боевые драконы-стенобитчики…»
Чего боимся МЫ?
От чего МЫ защищаемся этой звуковой завесой?
Да, а причем здесь бананы, спросите вы?
А может, и не спросите.
Кто же не помнит этот дурацкий анекдот:
Мартышка! У тебя в ушах бананы!

Мартышка-а-а-а!!!! У тебя в ушах бананы-ы!!!!

Мартышка-а-а-а-а-а!!!!!
Говори громче, крокодил! Видишь, у меня в ушах бананы!

Алексей Уморин. Почему у милиционеров сытые лица?

Они входят на остановках, они садятся в трамваях, и, если некуда сесть, они держатся за поручни — как мы, как мы!

У них даже пуговицы есть. Пуговицы… а это немало!

Пуговиц даже у слона нету. У сороки, у той может быть: советские, алюминиевые, крашеные армейского образца. Да сорока пользоваться ими не может. Любуется, разве что… У милиционеров пуговицы есть. И на пуговицы они застёгнуты. Как мы. Но — почему у них у всех такие сытые лица? А?

Тут, видимо, надо сказать: к милиционерам я отношу всех, кто в форме, но не вояка. Тех, кто занят присмотром и приглядом, кто, можно сказать, прирос, или нарос сверху над нами, где-то в районе лопаток спины, как вторая кожа, с целью, очевидно, их охранить. Или еще для чего.

Не, я не против, но почему у них у всех…

Впрочем, что ж… Я уже задавал этот вопрос.

— Возможно, «туда» берут только — с круглыми рожами?

Но тогда, где их берут? У нас, у которых они наросли — кожею ли, горбом — луноликих не так много. Есть, конечно. Но принципиального избытка упитанных на улицах славянских городов я не встречал. Не Америка.
Остаётся одно: их раскармливают уже внутри сего закрытого ордена. «Меченосцев» — вряд ли, сытых — да. «Партия сытых» — вот новые милиционеры. Больше звёзды — больше сыт.

Не станем пошлить, удваивая шипящие согласные, просто вынужденно отметим особинку «Новых милиционеров» ( по аналогии с Новыми Русскими) — увеличение в толщину.
Верх им закрыт, там уже сидят, вот они внизу и раздвигаются в ширину. Раздвигая нас.- Надо же человеку меняться.

Должно человеку меняться, коли живой человек и надо сказать, что это — единственные нам, извне заметные изменения. Прочее неизменно годы и годы, и годы.

32 тысячи убийств в России в год. Это тех, кого нашли на месте мёртвыми. 72 тысячи тяжких телесных повреждений, повлекших за собой смерть. Это те, кто умер уже в больнице и по дороге к ней от полученных ран.
100.000 ( СТО ТЫСЯЧ ) убитых на едва 140 миллионов. Многовато, а?

В Канаде на 15 миллионов — 100 убитых в год.

Из сказанного есть только один вывод, единственно легитимный, возможный с точки зрения нароста над нами в области хребта и лопаток. Вывод сделал т.Сталин:

«Жить стало лучше, жить стало веселее».

Любому то видно по лицам наших милиционеров. ПО их машинам, домам, квартирам, шмоткам супруг, любовниц, их дачам, машинам детей, по родственникам их…

А если кто сомневается, что жить стало лучше — молчите.

Лучше молчите.

Вечное власти в Руси — неизменно.

А.УМОРИН, для литературного Портала «Книгозавр»

Сергей Жадан. Там, где не бывает опозданий

Я понимаю, что настоящего журналиста из меня уже не получилось. Пример — именно в те часы, когда в Будапеште происходил бунт, я на соседней от Парламента улице фотографировала мадонну, стоящую во дворике часовни. Вечер, темный кустарник, позади взревывают автомобили на перекрестке перед мостом, и — она — из белого камня, освещенная одной лампой подсветки. Казалось, чуть склоненное лицо с нежным округлым подбородком — светится само, изнутри. Никого, решетчатые ставенки, черный двор. И — мадонна.
Когда в прошлом году я попала на творческий вечер, посвященный выходу книги Сергея Жадана «Депеш мод» на русском языке, я очень хотела написать об этом вечере сразу. С пылу, с жару, актуально. И, радостно пряча в рюкзак книгу с автографом автора, конечно, заверяла Сергея, что — обязательно! Сразу!! Как только доберусь домой, так — сразу!!!

Но — не написала. Слишком много дел. Очень тяжело их отодвинуть. Иногда — невозможно. Время шло, я помнила о вечере постоянно, и все прикидывала — не поздно ли. Не опоздала ли совсем.
А потом, взявшись перечитывать роман в третий раз и во второй раз поспорив с сыном об очередности чтения его, вдруг поняла, что это — самый верный показатель!
Разве можно опоздать написать о книге, которую тянет перечитать! Которую делишь с человеком следующего поколения? И если я — помню и, кивая согласно, узнаю реалии, в романе описанные, то — мальчишка, выросший совершенно уже в другой жизни — улучив момент, сует книгу в рюкзак и убегает из дому, оставив меня немножко злиться — опять читаем параллельно!
Первый раз я попала на вечер Жадана в Керчи, где был он по приглашению неугомонного Игоря Сида. Керчи с Сидом повезло, конечно. Когда-то он работал там, и до сих пор, наезжая летом, нянчит наш город, привозя интересных людей.
Сергей читал стихи, укладывая строки одну на другую, вытягивая цепочки рифм, образов… Острия метафор и плоскости повествования, вспышки сравнений и туманные пятна недоговоренностей… Следом Сид читал те же стихи на русском языке — в собственном переводе.
За окнами калилась белая жара, в библиотеке было неожиданно прохладно.
Сергей справился и с жарой, и с нехваткой времени (всего один день был у него за все про все), с большим достоинством ответил на парочку глупых вопросов — среди нормальных были и такие. Например, убила наповал меня дама, грозно попенявшая автору, что стихи он читает и разговаривает — на украинском языке, несмотря на то, что — в Крым приехал.
Я подскакивала на стуле, мучимая желанием задать встречный вопрос патриотке — у Бегбедера, например, она тоже потребует знания именно русского, именно в Крыму?
Но Сергей был спокоен. Толков и внимателен. Терпелив и невозмутим. И — все объяснял, обо всем рассказывал.

А через полгода — мокрый московский снегопад. Снова — всего один день, сразу с презентации — на поезд.
А я опять слушаю прекрасно поставленный Сережин баритон. И смеюсь вместе с залом над приключениями непутевого Собаки в родном Харькове. Слушаю Анну Бражкину, переводчика книги. И понимаю ее вполне, когда вижу, как не может она удержаться от смеха, с трудом дочитывая фразу:
«…Собака совсем расслабленный, он смотрит на витрину, за которой стоит продавщица в белом халате и тоже смотрит, как за окном на улице, как раз против нее, стоят двое сволочной внешности ублюдков, держат под руки третьего такого же и показывают на нее пальцами. Она смотрит с ненавистью, Собака как-то фокусирует взгляд, распознает свое отражение и вдруг замечает, что в этом отражении есть еще кто-то, какое-то странное существо в белой одежде с огромным количеством косметики на лице, тяжело поворачивается в его оболочке, в границах его тела, будто пытается прорваться сквозь него, так что ему становится плохо, наверно, думает Собака, это моя душа, только почему у нее золотые зубы?»…
Снова Жадан читает свои стихи, а после — их же читают переводчики — на презентации их было трое.
И кто-то из слушателей, задавая вопрос, не удерживается, чтобы не отметить — но ведь это же не украинские стихи!
Я тоже так считаю. В стихах Сергея нет квасного патриотизма. Нет галушек, свиток и шаровар величиною с Черное море. В них — жизнь. Та жизнь, что рваными клочьями кружит вокруг нас — всегда не такая, всегда вызывающая стермление переделать в ней что-то. И всегда — такая настоящая в этом рваном совершенстве. В совершенстве, которое может почувствовать человек вне зависимости от национальности своей, а лишь от способности — открыться, не боясь этой жизни.
Вот он стоит, совершенно спокойно держит аудиторию, заставляя более полусотни человек завороженно следить за каждым своим жестом, заставляя людей смеяться или грустить, повинуясь голосу, жесту, строке… Один из очередного потерянного поколения. Того, никому не нужного, брошенного на произвол судьбы поколения, которое оставили не то, что без достатка и будущего — без малейших нравственных ориентиров и веры во что-либо, кроме шальных денег.
И читает строки, переведенные на десяток языков, упрямо доказывая и нам и себе, что, если человек — человек, то он им станет. Если не испугается — стать, например, поэтом.
Елена Черкиа, автор литературного портала Книгозавр — специально для портала Хайвей

Елена Блонди. Любвесекс и просто секс…

Ванилью потеет тело,
Как только меня касаешься…
(Дурь «Любвесекс»)
Написано о сексе немало. С самыми разными целями. И с теми целями, о которых упоминает Дженни, тоже. Это о крысе, что умерла от переизбытка удовольствия, нажимая педальку и забывая поесть.
Еще сексом приправляют многие литературные тексты, особенно крупные, чтобы держать читателя на крючке. Потому что люди любят читать о сексе.
Но я сейчас не о читателях. Я об авторах. Вернее, об одном авторе. Нескромно так — о себе.
Когда-то, будучи молодой и зеленой, но умея более-менее обращаться со словами, я прикидывала, а не стать ли эротической писательницею. Шутили на эту тему в компаниях, смеялись. Тогда только пошел вал любовных романов, и я потряслась, поняв, что такого добра — про высоко вздымающуюся грудь и блистающие глаза, не говоря уже о нефритовых стержнях и яхонтовых пещерах, я левой ногой могу наваять бесчисленное количество. Как, в принципе, и каждый грамотный человек, что умеет связывать слова в предложения.
Поняв это, я призадумалась — а оно мне надо? Вступать в стройные ряды ремесленников? И быстренько идею эту задвинула в дальний угол.
Время шло. Я жила. А вот какой хотите смысл в эти слова, такой и вкладывайте. И вдруг поняла, что читано много, очень много. Но по-настоящему, высоко, пронзительно и достойно, — о сексе написано мало, мало!
Читать далее

Блонди. Сходить войной на тех, кто по-другому?…

Обстоятельства сложились так, что сразу у нескольких человек в течение последней недели были читаны претензии к новоязу. Некоторые из этих претензий относились конкретно ко мне.
Одна из них — в комментариях о мерзости термина «стихо».
Вторая — о мерзости развеселого словечка «чмоки».
Третья — об использовании в письме аббревиатуры ЗЫ вместо привычного PS.
Я уж не говорю о множестве других военных походов. На сленговые слова, на компьютерный жаргон, радение за общую чистоту языка и протча протча.
Конечно, зачастую люди очень перебарщивают с сетевым сленгом. Когда человек неплохой и явно умный изъясняется исключительно коряво, не написав ни одного слова в простоте привычной и грамотной, то читать его тяжело. Это, кстати, о многом говорит. Не наигрался, или стесняется высказывать нормальные вещи нормальным языком, или это часть имиджа сетевого персонажа.
Обычно, через какое-то время это проходит само.
Но остаются кое-какие наработки, которыми просто удобнее пользоваться, чем ранее принятыми нормами письма на бумаге. Потому что используем мы их в новых формах общения.
Читать далее

Блонди о ссылках Книгозавра. Строго на юг — Игорь Сид

Строго на юг…

По-вашему, чтобы попасть на юг, надо отправиться на юг? Иногда это совершенно необязательно.
Иногда нужно лишь выйти из подземелья московского метрополитена, проскочить под густым снегом или проливным дождем через рев автомобилей и лес рекламных щитов, через людей, торопящихся по своим вовеки веков неотложным делам и войти.
В Зверевский центр современного искусства. Или — в салон «классики и современники ХХ века» Алены Пахомовой. Или — в институт Африки РАН…
И если вы пришли вовремя, то вам гарантированы джунгли Мадагаскара, степной крымский зной и жара южных морей. Даже если об этом не будет сказано ни слова.
Главное, что там будет Игорь Сид — человек, приносящий тепло. Ведь тепло не обязательно сопровождается зримым южным солнцем далеких стран. Тепло может исходить от действий и намерений.


Читать далее

Дженни. Немного секса в холодной воде

Посвящается современным мастерам любовной прозы –
Блонди («На запах») и лексею Уморину («Ее соль»)

Зачем мы ЗАНИМАЕМСЯ сексом, в общем, понятно.
Зачем мы ПИШЕМ о сексе?
НЕМНОГО СЕКСА В ХОЛОДНОЙ ВОДЕ

Зачем мы ЗАНИМАЕМСЯ сексом, в общем, понятно.
Но что нам НУЖНО от секса, кроме самого секса?
Почему мы уделяем столько внимания простому физиологическому процессу – пусть и вызывающему наслаждение (ну хорошо, хорошо – ОЧЕНЬ большое наслаждение)?
Замечательная вещь, конечно. Но нельзя же все время наслаждаться? Или можно?
Не напоминает ли наше всеобщее помешательство на сексе известный эксперимент с крысой, которой вживили электрод в мозг – простым нажатием педали крыска легко достигала ТАКОГО удовольствия! Ну она и нажимала педальку, и нажимала, и нажимала… ала…ала…ла… ла… а-а-а…
Пока не померла, бедняга. А ведь могла бы прожить долгую, интересную, полную разнообразных впечатлений жизнь, принести пользу обществу… Да-а.
Простые движенья…
Читать далее