«Мудрому на здоров’я, дурню на безголов’я»
( Народна мудрість)

Хорошо бы согласиться с народной мудростью, но в жизни все гораздо сложнее. Бывало, что люди безусловно неглупые, буквально теряли голову под воздействием коварного алкоголя. Но при этом во все времена у разных народов существовали правила культурного пития. И то и другое заслуживает внимания, первое — как предупреждение , второе — как здоровая традиция. Значит не будем спорить с народной мудростью, а обратимся к фактам.

Древние греки — тоже «человеки»

«Истина в вине» — выражение популярное в латинском варианте (вынесенном в заголовке), на самом деле имеет греческие корни. Впервые его приводит древнегреческий поэт Алкей в качестве распространенной народной поговорки. Еще бы, греки знали не только истину, но и толк в вине. Богатство древней Греции, ее реальное благосостояние зависело от оливы — оливковое масло, и винограда — божественный напиток. Подобно Одиссею, весьма своеобразно познакомившему дикого циклопа Полифема с хмельным виноградным напитком, греки развозили свое вино во все уголки ойкумены.
«Винная культура» древней Греции пестра и разнообразна. Праздники, посвященные богу — покровителю виноделия Дионису, были особенно приятны демосу, т.е. греческому народу. Дионис, в свою очередь, покровительствовал музыкантам и вообще людям творческим. Это неудивительно, где праздник, там и вино; где вино, там и веселье; где веселье, там музыка и песни… «Карнавальные» шествия, посвященные Дионису, считаются началом театрального искусства.
А ученые мужи, эти скучные «сухари», кажется они то совершенно далеки от атмосферы веселья и праздника жизни? Ничего подобного, древние греки во всем ценили гармонию, сочетая удовольствие для ума, души и тела. Слово «симпозиум», которое сейчас ассоциируется исключительно с серьезными научными собраниями, в древней Греции означало дружеский вечер, пирушку с вином и женщинами.
Трансформация слова «симпозиум» не случайна, именно на таких дружеских пирушках выдающиеся древнегреческие философы высказывали новые теории обоснования мира. Один из таких философов по имени Аристотель, был приглашен македонским царем Филиппом в качестве домашнего учителя к малолетнему сыну Александру. Философ подумал и согласился, наверное думал воспитать из мальчишки идеального правителя. Наивное желание, но дело не в этом. Аристотель преподавал юному Александру Македонскому азы литературы и истории, правила красноречия и основы этикета.
Кстати, древнегреческий этикет предполагал умеренное отношение к винопитию. Вино, как правило, наполовину разбавлялось чистой ключевой водой и вовсе не из экономии, а в целях уменьшения процента алкоголя. Неразбавленное вино пили только варвары, например скифы или персы.
Поначалу Александр следовал советам учителя и даже подсмеивался над папенькой Филиппом, который плевал на этикет и жил в полное свое удовольствие. На одной из пирушек, во хмелю Филипп повздорил с сыном. Александр, уже серьезный юноша, побывавший в нешуточных сражениях, ответил отцу резким словесным выпадом. Пьяный Филипп рванулся к Александру и дело могло кончиться плохо, но самодержец запутался в собственных ногах и растянулся на полу.
«Тоже мне полководец, — съязвил Александр,- собирается переправляться через море для завоевания Персии, а сам упал не добравшись от кровати к кровати».
Общий смех разрядил обстановку. Впрочем, Александра нельзя назвать трезвенником, власть портит человека. В походе Александр один человек, на пиру другой. На поле брани он великий полководец, справедливый военачальник, благородный противник. Набравшийся на пиру, он грубый солдафон, хвастливый бахвал, просто опасный тип.
Беда в том, что завоевав Азию, чувствуя себя властелином полумира, Александр все чаще буйствовал за столом, чем в пылу битвы.
Один из наиболее вопиющих случаев — убийство Клита, близкого друга Александра. А начиналось все так весело, с песнями и танцами. За пиршественными столами вперемежку греки и побежденные ими персы, вино рекой, речи все несдержанней. Сцена почти повторяется, только теперь вместо покойного Филиппа его наследник Александр Македонский. Клит, также нетрезвый, бросает царю обидные слова, упрекает его в игнорировании интересов македонян. Александр был посильнее отца, брошенное мощной рукой копье попало в цель. Верный Клит, не раз спасавший Александра от смерти в бою, пал на пиру от руки побратима.
Как говорил герой старого советского кинохита: «Пусть ты хоть Александр Македонский, но зачем же стулья ломать».

«Коли б ти знав, Богдане п’яний…»

Тарас Григорьевич Шевченко, сам питавший пристрастие к крепким напиткам, конечно, обвинял Богдана Хмельницкого отнюдь не в злоупотреблении алкоголем, у него были свои претензии к выдающемуся украинскому гетману. Тем не менее он верно намекает на двойственность прозвища Богдана.
Как говорилось в стихах 17 века,

Бува, що сп’яну хтось комусь нашкодить,
На ранок каже: Хмельницький те робить…

Дело в том, что хмель — основа алкогольных напитков, а казак и «горилка» понятия неразделимые. Небольшая доза спиртного снимала стресс как и знаменитые «фронтовые 100 грамм» времен Великой Отечественной. Бывало, что выпить давали и перед боем, так сказать для поднятия боевого духа. Казаки даже особое название для водки придумали «оковита», переиначив с латыни «аква вита» («вода жизни»). Однако настоящий казацкий характер состоял не в том, чтобы напиваться, а в том, чтобы крепко выпив, оставаться в здравом уме.
Однажды видный польский дипломат Адам Кисиль, приехав на переговоры с Хмельницким, застал его за столом с казацкими полковниками и венгерским послом. Вся компания изрядно подгуляла. Кисиль настаивал на немедленном разговоре, но Богдан с досадой ответил:
«Усі питання та відповіді завтра! Сьогодні я п’яний!…Негоден тепер довго балакати».
Польский дипломат вспоминал этот эпизод с уважением. Каждый должен знать свою меру в выпитом.
Монах Павел Халебский, крещеный араб, находившийся в составе религиозной миссии, с удивлением вспоминал, что при дворе Хмельницкого по холодному времени года их угощали «подогретой водкой» (возможно свежим перегонным «перваком»). Как-то, будучи сильно во хмелю, Богдан отчего-то расходился и приказал казнить всех находившихся при нем послов. Его соратник Иван Выговский уговорил жену гетмана повлиять на мужа и казнь была отложена на завтра. Естественно утром, протрезвившись, Хмельницкий отменил запальчивое решение о казни.
Над тем, кто напивался до потери сознания, обычно добродушно подсмеивались. Однако, если кто в пьяном виде нарушал казацкие законы и порядки, послабления не существовало. Утром провинившегося привязывали к вертикальному столбу, вкопанному в землю и вместо опохмелки крепко били розгами по спине. Иногда выпивка становилась своеобразным казацким испытанием или соревнованием, но и в этом случае идеалом оставался тот, кто после изрядной дозы спиртного оставался что называется «на своих ногах».

Всепьянейший самодержец

О российской пагубной привычке сказано, написано и сыграно немало. И целый «сериал» фильмов-«однодневок» об особенностях бани, охоты, рыбалки…следует объединить под общим названием «Особенности национальной пьянки».
Да, в России пили всегда, но настоящий питейный беспредел начался, пожалуй, с эпохи Петра. Петр Алексеевич Романов, личность титаническая во всех своих проявлениях. Расчищая дорогу европейской культуре, он безоглядно рушил важные традиционные устои русского человека, а в быту был просто бескультурен. Часто такое поведение напоминало выходки ребенка, вырвавшегося из под опеки да к тому же получившего неограниченную власть над миром взрослых, эдакий вариант российского Каллигулы. В «свиту» самодержца входила «коллегия пьянства» или «сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор». Устав сего странного общества как и важнейших государственных документов, составлял лично Петр. Главой «всепьянейшего собора» с титулом князя-папы, был назначен бывший дьякон и первый учитель царя Никита Зотов. В уставе говорилось, что первейшей задачей членов собора является каждодневное напивание до чертиков, дабы никто не ложился спать трезвым.
Опасно пародируя церковные традиции вместо вопроса «Веруеши ли?», принимаемых в общество вопрошали «Пиеши ли?».
Границы «всепьянейшего собора» фактически распространялись на всех подданных Петра I. В разгаре официального праздника гости с ужасом ощущали запах сивухи и через несколько минут появлялись дюжие гвардейцы с целыми ушатами водки. Покинуть же пиршество без разрешения государя строжайше воспрещалось. Наслушавшись известий о новых традициях при русском дворе один из прусских дипломатов умолял не отправлять его с миссией к Петру I, поскольку дипломат «не мог переносить сильные спиртные напитки, особенно в избытке».
К концу жизни Петр поплатился за свою неумеренность в питье. Болезнь почек и последующая мучительная смерть самодержца не просто приостановили реформы Петра, по сути Россия была ввергнута в период тяжелых смут и дворцовых переворотов.

«Руси есть веселие пити…»

Красиво пить не запретишь
Так где же истина и где вино? — почти по-сократовски следовало бы завершить данный материал. Однако напрашивается постскриптум.
Возьмем, к примеру, того же Сократа, выдащегося древнегреческого философа, в жизни которого алкоголь служил только связкой между интеллектуальными беседами. Никто не мог перепить Сократа и никто не видел его пьяным. Его учение проникнуто гуманизмом и участием к тем самым «человекам», которые приговорили Сократа к последней чаше, но увы, уже не с вином, а смертельной цикутой. В странах с формой власти, близкой к восточной деспотии (в том числе и в России) выпивка могла быть формой духовного диссидентства, свободы личности и свободы творчества.
Ярким примером в этом смысле является поэзия Омара Хайяма — средневекового арабского философа и поэта, отличавшегося неравнодушием к спиртному. Ислам осуждал винопитие с позиций официальной догматики, но Хайям принципиально отрицал любые догмы, именно поэтому в его жизни и стихах алкоголь занял достойное место:
Смерть я видел, и жизнь для меня – не секрет.
Снизу доверху я изучил этот свет.
Вот вершина моих наблюдений:
на свете ничего опьянению равного нет!

На Дальнем Востоке отношение к спиртному было не таким суровым как в мире Ислама, но и здесь грубое пьянство считалось варварским поступком. Вместе с тем пьянство нередко служило прикрытием неординарного поведения, личиной, за которой скрывались бунтари и смутьяны.
Так в духовной истории Китая имеется даже список «восьми бессмертных пьяниц». Среди них числится и самый любимый китайцами поэт Ли Бо. Его называли «небожителем, сосшедшим на землю».Не от того ли, что на небе не нашлось с кем достойно выпить? Кружок Ли Бо, его близкие друзья и ученики, в современном восприятии могли считаться обществом любителей словесности. Любое распитие спиртного они превращали в художественную эстетическую акцию.
Известен случай, когда Ли Бо с друзьями устроили поэтический «симпозиум» на берегу маленького пруда. При этом деревянные чашечки с вином плавали по зеркальной глади пруда перед поэтами-собутыльниками.
Стихами Ли Бо «алкогольная» тема не завершается, но обретает завершенную форму, столь любимую на Востоке.

Вода – словно одна полоска шелка,
Земля эта – тоже ровное небо.
Что, если бы, пользуясь светлой луною,
Взор в цветы, сесть в ладью, где вино?

Андрей Корнев — портал вольной журналистики Хайвей