Рок: Привет. Какое это уже по счету интервью? Я думаю, было бы интересно собрать все интервью (общую идею и линию) в одном месте и на этом примере рассмотреть, как движется жизнь. Это не хуже, чем делать постоянные фоторепортажи. Давай с этого и начнем. С времени. Давай что-нибудь вспомним – СИ, Глаз Наблюдателя, рецензии, ранний Книгозавр. Как ты думаешь, многое ли изменилось?
Елена: Привет.
Насчет, какое по счету, я даже затрудняюсь сказать, так мы давно знакомы и с самого начала отношения у нас именно литературные. А началось все с самиздата, да. Два основных момента я вспоминаю из тех времен, оба связаны с литературой и вопросами. Как я завела «Дневники сетевого ридера» и моя колонка в московской газете «Акция». И то и другое связано с основной мыслью: как бы показать читателям, что кроме бумажной литературы существует еще и самостоятельная сама себе литература, которая не напечатана, но которую можно читать. И в ней попадаются проза и стихи никак не меньшей ценности, а часто большей, чем активно рекламируемая изданная литература.
В колонке «Акции» я воспользовалась одним из первых наших интервью. Я задавала вопросы, на которые отвечал писатель Сергей Рок.
. Получилось, как надо. И первую твою фразу из материала я помню очень хорошо. «Было скучно, и мы решили написать роман».
А дневники сетевого ридера Самиздата привели меня в наш совместный проект «Глаз наблюдателя». Мои путешествия по бескрайней самодеятельной литературе — твоя аналитика. Так что, название очень удачно, именно Глаз и именно Наблюдение.
И происходило это уже больше десяти лет назад…
Что изменилось?
Во-первых, изменилась я сама. Из обычного читателя, пребывающего в недоумении, да к чему читать не особо интересные книги, спорить о них и советовать их друг другу, да еще тратить немалые деньги на покупку, если можно почитать хорошую прозу, прекрасные стихи. Только решитесь, начните, и не обязательно перекапывать горы строчек, попробуйте воспользоваться нашими рекомендациями, и, если вам понравится, продолжайте прислушиваться к ним. Кажется, все просто.
Но время шло, возник целый портал с литературными рецензиями – Книгозавр, и выяснилось, что независимое ридерское мнение способно привлечь очень малое количество читателей. Да, появляется некая группа, которая пробует, соглашается и дальше прислушивается к советам, рецензиям, отзывам. Но большая часть читателей проходит стороной, пользуясь обычными шаблонами. Любой товар (а продаваемая книга – обязательно становится товаром) проходит раскрутку, и читателю намного проще пойти на поводу у пиара, купить, прочитать, плюнуть, обругать, выкинуть. И – купить следующую книгу (ку-пить…), снова послушно путая литературное произведение с товаром. Забавно, но быстро изменить положение вещей можно лишь одним способом: самим стать товаром, то есть круто рекламируемым объектом, вложиться в пиар, обеспечить себя и близких по духу любителей хорошего чтения ярким и агрессивным имиджем, допустим – «независимых экспертов». А если же раскрутки не произошло, то независимость экспертов уподобится неуловимости ковбоя Джо из анекдота, который неуловим, потому что нафиг никому не нужен.
Осознание такого положения вещей может заставить опустить руки любого советчика. Так вот, берешь за пуговицу, душевно советуешь почитать прекрасное, охрипнешь, советуя, а читатель выслушал и снова туда, где все громко, где рекламные статьи и глубокомысленные поиски смысла в довольно бессмысленных конвейерных романах, частенько написанных криво и косо.
Но так как я сама не только ридер, рецензент и просто читатель, я еще и книги пишу, то руки опускаются только для того, чтоб начать или продолжить делать еще что-то. Я и делаю. Продолжая читать и высказывать мнение о прочитанном.
А что касается внешних изменений, думаю, глобально их не так много, как может показаться, если наблюдаешь ситуацию в течение пары лет, или пяти лет. Бывают кромешные спады, шеф, усе пропало, буквально все…Но вот проходит десять лет, круги все те же «своя». И им вполне можно найти аналогию в истории литературы и чтения – сто лет тому или двести лет.
2.
Рок: Продолжая тему первого вопроса – в те годы, если не ошибаюсь, у тебя был первый роман, на нём было акцентировано очень много внимания – это была очевидная попытка сказать что-то свое в литературе, определенного рода декларация или манифест. Теперь у тебя уже очень много работ, часть из которых издана. Здесь я хочу спросить то же самое – что изменилось? Наверняка, очень многое.
Елена: Да, в 2010 году была издана первая книга романа «Татуиро», которую я писала в 2006-08 годах.
Изменилось не просто многое, для меня эта книга изменила все. Всю жизнь целиком. Хотя сама она – все еще игра, пусть временами нелегкая, обескураживающе болезненная, но и моменты упоения работой были тоже, все было, что ждало меня в будущем, в жизни уже измененной. То есть, книга неплохая, но в целом на мистический артефакт никак не тянет. Идешь ты, к примеру, по дороге, спотыкаешься об камень, падаешь неудачно (или удачно?), нос разбит, зато в голове голоса и от сотрясения появилась пара новых чувств. А камень-то – маленький и невзрачный (гад такой). Вот примерно так мой первый роман и сработал. В работе над ним оказалось достаточно обыкновенного, чтоб я не испугалась изменений, но и достаточно прекрасного, чтоб подцепить меня на крючок. Я смогла так написать? О, да я герой! И все, коготок увяз, птичка пропала.
Мне кажется, мироздание поначалу заботливо подкидывает приманки тем, кто может сделать нечто, чтобы очарованные не сорвались с крючка. Это вот упоение работой, удивление и гордость за сделанное, потом – удача, книга издана, ура! Читатели читают, близкие гордятся.
Дальше все становится — не хуже, нет. Просто становится жизнью. А не райскими припевками с поскакушками. И оказывается, никто не обещал, что будет легко, сама понадеялась. Теперь сюда вставь все эти поговорки-пословицы про грузди и гужи.
С 2006 года книг написано почти два десятка, я оказалась стайером, одолевающим длинные дистанции, пишу почти исключительно романы. И жизнь моя выстроена так, чтобы я могла писать, не делая больших перерывов. Писать, пока пишется.
Такое вот изменение.
3.
Рок: Любой писатель, я думаю, в душе определил некий идеал – я имею в виду, идеальное произведение. Это не всегда понятно для разума, но на подсознательном уровне такая картина чаще всего существует. Есть ли у тебя такая идея, и если есть – как ты это видишь?
Елена: Я вижу просветленный вариант гаммельнского крысолова, чья флейта спела так, что за ней пошли, потому что очаровались. И в таком видении не столь важна совершенная идеальность текста. Если с точки зрения идеальности разбирать величайшие произведения мировой литературы, к любому роману или поэме возникнет масса читательских претензий. Когда-то меня попросил автор отозваться о его стихах, которые были пугающе идеальными по форме и содержанию. И совершенно мертвыми по энергетике. Я в ответ промолчала, чтобы не обижать поэта невнятными возгласами о том, чего пощупать нельзя и сформулировать неоспоримо – невозможно.
Есть известный красивый факт о знаменитых восточных ковроделах, которые специально допускали сбои в совершенных орнаментах, чтобы не обижать творца идеальным творением его творений. Это не значит, что не стоит стремиться к совершенству. Идти нужно вверх, даже гулять по ровной плоскости опасно.
Я – человек солнца. И если хоть одному читателю стало тепло, значит, я иду в нужном мне направлении, как-то так. Ну, что ж, теперь попробую сформулировать ту самую идею.
Я хочу писать книги на самом высоком доступном мне уровне, пусть не совершенные, но живые и теплые, и еще – я хочу, чтоб они становились книгами для перечитывания. Невзирая на «сбои в орнаменте».
4.
Рок: Женская литература отличается от мужской. Мужчины очень часто выдвигаются на постройку гигантских монументов – на почве труда и тщеславия (если речь идет об абсолютном видении процесса). Как ты думаешь, женщинам тоже свойствен перфекционизм, или же тут все больше чувства?
Елена: Не могу авторитетно говорить о других женщинах, а сама я уже ушла от гендерного подхода к своей работе. Писатель Маргерит Юрсенар сказала “Когда человек читает, или размышляет о чем-то, или производит какие-нибудь подсчеты, он принадлежит не к мужскому или женскому полу, а к человеческому роду в целом; в лучшие мгновения жизни он вырывается и за пределы рода.”( Маргерит Юрсенар “Воспоминания Адриана”)
Я совершенно с ней согласна. Потому не считаю себя автором, пишущим «женскую литературу». Я просто пишу.
Тем более, сейчас гендерные границы размыты как никогда, именно в подходе к работе. Что касается классического устоявшегося понятия «женской литературы» … Пока женщина остается женщиной, а не автором без гендера, она пишет сердцем. Честолюбие и мысли о будущих поколениях на втором месте, а на первом – стремление выплеснуть чувства на бумагу. Станцевать их, приглашая на танец партнеров-читателей. А танец все-таки не жизнь, если ты не Майя Плисецкая. Еще забавно, что те, кто ставит штамп на романе – «женская проза, а потому что о любви», не пытается так же заклеймить любовные истории, например, о двух юных итальянцах, или о скучающем в деревне столичном щеголе, в которого влюбилась романтическая барышня, или о замужней даме, которая полюбила безоглядно и бросилась под поезд… Что было важно этим авторам, когда они писали свое «про любовь» — перфекционизм или чувства?
5.
Рок: Вопрос об Интернете. Сейчас уже сложно представить себя человека без Интернета, без социальных сетей. Большинство пишущих людей ныне также завязано на Интернете (за исключением, конечно, писательских социальных групп – где тусовка позволяет хвалить вышестоящего и тем самым двигаться по некой лестнице). Может ли Интернет обеспечить писателя всем необходимым?
Елена: Разумеется, нет. Когда проходит первое (а мы таки первопроходцы, я помню телефонные модемы и карточки для интернета) упоение от бескрайности визуалки, преодоления границ при общении, монбланов доступной информации, понимаешь, что осточертевший сосед-матерщинник дает тебе столько же, сколько многочасовое сидение в сети. А прогулка по знакомым местам, которые меняются, переходя из зимы в лето, — дает намного больше.
Интернет – превосходный инструмент для писателя, если научиться им правильно пользоваться. Глобальный инструмент, изменяющий общую реальность, но все же – инструмент.
6.
Рок: Представим ситуацию – ты встретила Дьявола, и он говорит – продай душу. Ну, положим, ты ее не продашь. Но он сообщает – уже поздно, документ подписан, остается определиться с размером гранта. Что бы ты попросила сугубо по писательски (ну, например, слава на века, или, может быть, совершенное зрение в слове). Учитывая, что отказываться уже поздно.
Елена: А ты сам не Дьявол ли, с такими вопросами?..
С просьбами о совершенном зрении в слове лучше обращаться к Богу, не к дьяволу, мне кажется так. А вот всякие конфеты и плюшки, чтоб побыстрее и успеть насладиться, это, да. Скажем так, сначала я хотела, чтоб мои книги работали, отклеиваясь от меня. Чтобы люди испытывали желание помочь мне и позаботиться обо мне, если я что-то прошу или мне что-то нужно. Незнакомые мне люди, которые просто читали мои романы. И тогда я смогу куда-то поехать, не ломая голову, что я буду есть, на что куплю билеты и где остановлюсь. Мне казалось это идеальным вариантом, вот я пишу для вас, а вы делаете что-то в ответ – для меня.
Но чем дальше я живу, тем больше ценю самостоятельность и свободу. А в общении с читателями наверняка возникнет эффект зеркального коридора: я сделал что-то для тебя, теперь ты пообщайся за это со мной (хотя сделал я это в ответ на уже сделанное тобой). А с постоянным общением у меня большие проблемы, я люблю быть одна.
Так что, пусть мои книги просто приносят мне деньги, в количестве, достаточном для того, чтоб я не думала о них.
7.
Рок: Еще один писательский вопрос – ты кому-нибудь завидуешь? (речь исключительно о мастерстве).
Елена: Да. Я завидую Бунину, перечитывая некоторые его рассказы. Они пугают меня до сердечной боли волшебным расхождением между внутренним объемом и малым количеством слов, в которые помещен этот объем. Бунин умел в нескольких словах заключить бесконечность. Потрясающее, завидное умение.
8.
Рок: И, наконец, последний вопрос. Как ты думаешь, каким может быть это интервью, например, через 10 лет (учитывая, что, как правило, мы делаем 1 интервью в год)
Елена: О, я отчитаюсь перед тобой о том, что я еще написала и вместе мы подумаем над следующими десятью годами литературной жизни.
С одной стороны, если просто умножать количество строк на количество лет, можно соскучиться и ужаснуться ожидаемому количеству. Но с другой, жизнь обратно не проживешь, она кончится, моя жизнь, и именно меня на этой земле больше не будет. Так что, пусть, пусть я пишу, это и есть мой дом, мое дерево, мои дети. И главное мое желание, чтоб через десять лет мне не было стыдно за некоторые книги, которые по каким-то причинам получились посредственными. Не надо посредственных. Пусть все они будут прекрасны и уникальны.
Так что, вот мы сидим, наконец-то в реале, в летнем дворе старого дома, над столом виноград, на столе кофе и домашнее вино. А за калиткой – ночное море, светится. И мы такие – эх, хорошо! – поболтали о наших книгах, и идем купаться толпой.
Елена Блонди, июнь 2017
источник