ЛитМузей. Лидия Винничук. ИМЯ, ФАМИЛИЯ, ПРОЗВИЩЕ РИМЛЯНИНА

Лидия Винничук «Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима», отрывок из книги

 

Мозаика «Гладиаторы» — вилла Боргезе, Рим

 

Имя — гаданье.
Римская поговорка

Обстоятельные, стремящиеся все и всюду поставить на законную основу, римляне гораздо большее значение, чем греки, придавали «фамилиям» — родовым именам, переходящим от поколения к поколению. Это было связано прежде всего с существовавшими в Риме изначально социальными и политическими различиями между полноправными патрицианскими родами и родами плебейскими, которые еще должны были добиваться в городе политического полноправия. Первоначально римлянин обходился двумя именами: личным (преномен) и родовым («номен гентиле»). В эпоху республики и позднее его стали называть тремя именами: добавилось семейное прозвище (когномен), а иногда человек получал и другое прозвище — индивидуальное. За примерами далеко ходить не нужно: вспомним хотя бы Марка Туллия Цицерона, Гая Юлия Цезаря, Публия Овидия Назона, Квинта Горация Флакка, Публия Корнелия Сципиона Африканского Старшего.

Личных имен в Риме было немного:

Авл
Аппий
Гай
Гней
Децим
Луций
Мамерк
Маний
Марк
Нумерий
Постум
Публий
Квинт
Сервий
Секст
Тит
Тиберий
Вибий
Вописк

Малочисленность этих имен позволяла в документах, надписях, литературных произведениях обозначать их общепринятыми сокращениями — одной или несколькими первыми буквами имени. Наиболее распространенными именами были Марк, Публий, Луций, Квинт, Гай, Гней, Тит; остальные встречаются реже. Некоторые личные имена образованы просто от числительных: Квинт (пятый), Секст (шестой), Децим (десятый), — что говорит, пожалуй, о небогатой фантазии римлян в этой области, особенно если вспомнить красивые, разнообразные, красноречивые имена греков.
Читать далее

При-ле-те-ло! Артём КАРАТЕЕВ. У каждого из нас есть свой город под радугой

Андрей Шашков
«Эпоха застоя»
повесть, рассказы

Эпоха застоя (обложка)-400.jpg

Эпоха застоя — понятие сложное и многогранное. Для кого-то — потерянные годы, время, когда вместо «развитого социализма» уже явственно проступили черты будущего кризиса и краха. Для других — время свершений и надежд. Или просто — благодатные годы, вспоминаемые теперь с ностальгией, когда «ничего не случалось», а жизнь была предсказуема вплоть до копейки на год вперёд. Исторической науке ни на уровне макроанализа, ни на уровне устной истории пока не удаётся поставить этому периоду окончательный диагноз. И неслучайно Андрей Шашков именно это противоречивое понятие вынес в заглавие своей книги, включившей повесть и рассказы, повествующие в основном о жизни небольшого подмосковного города учёных (их теперь именуют наукоградами) — одного из тех оазисов научной мысли и передового производства, которые казались прообразами будущих Городов Солнца.
Внешне тексты Андрея Шашкова аполитичны — он не осуждает и не превозносит ни «развитого социализма», ни последовавшей «перестройки», ни бандитского либерализма 90-х. Нет осуждения и радости от ввода войск в Афганистан, нет анализа геронтологического правления… Нет даже очевидного — анекдотов про Брежнева!
Читать далее

ЭКО-система. Редкие книги и большие деньги

Жан-Клод Карьер, Умберто Эко «Не надейтесь избавиться от книг!» (отрывок)

Cover image

Ж.-К. К.: Зачастую коллекционер скорее одержим стремлением заполучить редкую вещь, нежели тем, чтобы ее сохранить. На этот счет я знаю одну удивительную историю. Существовало два экземпляра книги, легшей в основу всей бразильской литературы, романа «Гуарани»[204], изданного в Рио около 1840 года. Один экземпляр хранился в музее, а другой где-то бродил. И вот мой друг Жозе Миндлин, крупный бразильский коллекционер, узнает, что книга находится у одного человека в Париже и тот готов ее продать. Он берет билет на самолет Сан-Паулу-Париж, заказывает номер в отеле «Риц» и летит на встречу с этим коллекционером из Центральной Европы, владельцем вожделенного экземпляра. Вдвоем они на три дня запираются в номере отеля «Риц», чтобы договориться о цене. Три дня напряженных переговоров. Наконец, согласие достигнуто, и книга переходит в собственность Жозе Миндлина, который немедленно садится в самолет и улетает. В полете он имеет возможность обстоятельно ознакомиться с только что приобретенным экземпляром и, с некоторой досадой, обнаруживает, что сама по себе книга не представляет собой ничего необыкновенного. Но он этого ожидал. Он вертит ее в руках и так и этак, ищет какую-нибудь примечательную деталь, особенность, а потом кладет рядом. По прибытии в Бразилию он забывает ее в самолете. Как только он приобрел вещь, она тут же перестала для него что-либо значить. По чудесному стечению обстоятельств, служащие «Эр Франс» заметили книгу и отложили ее. Миндлин смог ее забрать. Он говорил, что, в конечном счете, ему от этого было ни жарко, ни холодно. И я тоже это подтверждаю: в тот день, когда мне пришлось расстаться с частью своей библиотеки, я не особенно огорчился.
Читать далее

Переводы Елены Кузьминой. О. Генри (1862 — 1910): «Не хочу идти домой в потемках» / An O. Henry Ending

5 июня в 1910 году О. Генри скончался в Нью-Йорке в возрасте 47 лет.

Его смерть, обусловленная заболеваниями, связанными с алкоголизмом, не стала неожиданностью. Но последние месяцы и часы жизни писателя в определенном смысле носят черты его произведений: герой, которому изменила фортуна, стиль, основанный на всё объясняющих мелких подробностях, идеально отшлифованная ирония…
В 1909 году, за год до смерти, О. Генри предпринимает отчаянную попытку вернуться к трезвости, заняться своим здоровьем, освободиться от долгов. К тому времени писатель уже разошелся с новой женой (Sarah Sallie Lindsey Coleman). Но он понимает, что единственная возможность изменить положение вещей – покинуть Нью-Йорк, приняв приглашение Сары поселиться в Эшвилле (Asheville), штат Северная Каролина. Это родной город Сары, и расположен он недалеко от Гринсборо, где родился сам О. Генри (а также другой знаменитый писатель – Томас Вулф/ Thomas Wolfe).
Читать далее

Jane The Reader. Аксельссон «Я, которой не было»

Я не люблю современных скандинавских писателей. Мне нередко кажется, что они излишне шокируют читателя. не имея веских оснований для подобного эпатажа. То есть любое убийство, извращение и вообще мерзость в книге должна иметь целью что-нибудь иллюстрировать или подтвердить — как конкретный пример, доказывающий некоторую гипотезу. Скандинавские авторы, по-моему, чересчур часто пренебрегают этим правилом. Однако иногда мне свойственно следовать принципу «мышки кололись, но продолжали жрать кактус»: также и я временами беру с полки незнакомого писателя, фамилия которого заканчивается на -берг или -сон, и надеюсь найти с ним общий язык. Получается не всегда — поэтому я особенно рада, что книга Майгуль Аксельссон оказалась стоящей.

Читать далее

Jonny_begood. Джон Барт «Химера»

13.69 КБ

«Химера» Джона Барта – книга не для рядового читателя. На мой взгляд, это образец классической «профессорской» прозы, тот случай, когда талантливое произведение нуждается в не менее талантливом читателе, с остальными автор прощается без особого сожаления. Однако, при всей своей сложности и многомерности, эта книга сделала Барта классиком уже при жизни и принесла ему престижную Национальную премию США.
«Химера» состоит из трех частей: «Дуньязиады», в основе которой «Тысяча и одна ночь», и «Персиады» с «Беллерофониадой», где автор «играет» с мифами о Персее и Беллерофоне. Основная метафора книги – «ключ к сокровищу и есть само сокровище», высказывается автором уже в «Дуньязиаде». Поиск ключа к этому роману – пустая трата времени, наслаждайтесь юмором и интеллектом, включайтесь в игру. По сути, это и есть основное сокровище книги.
Читать далее

Sivaja_cobyla. Чемпиона делает финиш

Самая страшная книга 2014

Наш школьный физрук, армеец-бегун в отставке, был просто кладезем спортивной мудрости, значительная часть которой вполне применима и вне дистанций и матчей. Так, наставляя нас на беговой дорожке, он всегда повторял: «Не так уж важно, как ты стартовал, ты можешь даже завалить старт, но если ты не ускоришься перед финишем, если не пройдешь его так, словно тебе еще бежать и бежать, считай, что проиграл! Чемпиона делает финиш».
По-моему эта сентенция вполне применима и для литературного творчества, а особенно для малых его форм, таких, как рассказ. Там конечно и на старте расслабляться не стоит, но вот ускорение перед финишем и ударный прорыв ленточки просто необходим. И вот уже у читателя перехватывает дыхание за несколько абзацев до концовки, и только прочитав последнюю строчку, он выдыхает с возгласом восторга. Чего-то подобного я, как читатель, ждала от антологии современного российского рассказа в жанре хоррор «Самая страшная книга 2014». Тем более, что, согласно аннотации, под жутковато оформленной обложкой собран весь цвет, все «самые-самые», по признанию читателей, просто наши кинги и лафткрафты, которых, конечно, может российская земля рождать. Прочитала, теперь вот думаю, то ли читатель наш столь не взыскателен, что считает именно этих авторов элитой ужаса, либо совсем уж не из чего выбирать…
Но начну все же с похвалы.
Читать далее