«Как забыл сказать Экклезиаст, есть время жрать и время быть сожранным».
Уильям Гибсон, «Нейромант»
0
Анекдот.
Плевали как-то с крыши на головы прохожим две девочки — хорошая и плохая. Хорошая попала пять раз, а плохая всего три. Вот так добро победило зло…
А недавно дал знакомому DVD. За неимением времени попросил его хотя бы мельком просмотреть боевик, о котором гундосили на каждом углу. Ну, вроде как — глянь и скажи, стоит ли тратить на эту кровавую драму полтора часа драгоценной жизни. Молниеносное резюме наутро меня обескуражило:
— Ну, эта… короче, там добро победило добро.
— А зло?
— Зла там не было…
Вот и доверяй после этого людям смотреть трагедь, где в общей сложности было убито (не считая подтанцовки, конечно) человек десять. Причем эти десять умерли очень эффектно и, вроде как, спасая мир. Сотни две из подтанцовки умерли вообще бездарно, зато дружно.
Как-то в последнее время переплелись все понятия, а равно и значения со смыслами. Причем — основные. Про оттенки я не заикаюсь, ибо их никто не разбирает, кроме Тиккуриллы.
Как-то в последнее время потерялось собственное мнение. То есть — оно вроде есть, а пользоваться им неприятно, опасно и бессмысленно. Кого интересует твой визг под паровозом?
Куда-то в последнее время потерялось лицо. Но есть маска. Она очень хорошо подогнана и даже не жмет. Еще бы она жала… Рекомендации лучших собаководов! То есть, это… косметологов и стилистов…
Это, иначе говоря — имидж. Странная оболочка любого социального существа…
Красуемся, делаем покойным депиляцию, живым инъекции ботакса, а полумертвым — педикюр. Имидж — это понты, если забыть про набивший оскомину английский и назвать вещь своим именем. Сплошь и рядом под ним ничего нет, как нихрена нет под пленочкой яркого воздушного шарика… Несколько грамм газа не в счет, потому как еще неизвестно, какая тварь туда чем дышала.
Или вот еще один фильм, сюжет которого забыл напрочь. Там было много людей с несамовзводными револьверами, и большинство из них было застрелено из них же. Мне там запомнился всего один момент, когда не очень благородный мститель находит не очень благородного разбойника (кстати, разница между ними в нравственном, если так можно сказать, аспекте отсутствует напрочь), и, перед тем как убить его, долго и напыщенно произносит речь. Должен заметить, что не только у меня не хватило терпения — у разбойника тоже. Он вытащил все тот же несамовзводный револьвер и убил мстителя на месте. Вытащив сигару из рта, негодяй по сценарию и молодец по моему глубокому убеждению, сказал:
— Пришел стрелять — стреляй, а не говори!
Прошло много лет с первого просмотра того фильма, но я вспоминаю его снова и снова по простой причине — иногда я тоже долго и напыщенно говорю. Хотя надо стрелять… Имидж, показуха и балаган. Что вся эта микстура делает в моей крови?
А иногда я сильно напиваюсь. В говно.
Вообще-то, я этого не люблю. То есть, я люблю бухать, кирять и оттопыриваться. В любом из этих действий у меня нормальный, ожидаемый, я бы даже сказал — предсказуемый — образ пьяницы. Он почти не противен ближнему, и он совершенно определенно не делает меня хуже.
Но когда я напиваюсь по-настоящему, этот образ исчезает напрочь. Маска слезает с лица клочьями, и под ней проявляется нечто. Я даже не могу сказать — что. Поскольку не помню. Свидетели утверждают, что я произношу обвинительные речи. В большинстве случаев я говорю правду, но она совершенно невыносима. Этой правды нет у меня у трезвого на уме. Совершенно непонятно откуда она у меня у пьяного на языке. Причем, членораздельная речь — еще не самое ублюдочное, что у меня имеется. Еще у меня есть топор за пазухой и огромное число сумеречных фантазий. В них жизнь человеческая имеет даже не нулевую, а отрицательную стоимость.
Так что я, как и большинство народонаселения — хороший плохой. Или плохой хороший, кому как нравится.
А две вещи до сих пор время от времени сносят бессмертному Канту крышу. Одна из них будет существовать всегда… А с другой совершенно непонятная ситуация. Вы верите, что человеческая мораль просуществует еще хотя бы миллион лет, что для вселенной все равно — крохи? Я — нет. И все-таки она есть — эта вещь. Нда.
Иногда я сильно влюбляюсь. До идиотизма.
Вообще-то, мне это не очень нравится. То есть, мне нравится флиртовать, гусарить и совокупляться. Телки тоже не против, но иногда получается склеивание аминокислот и совпадение шестеренок. Ощущение такое, как будто у тебя внутри бычий цепень, а ты при этом еще и рад. Вчера еще ты ходил весь в белом, залитый солнечным светом и осыпанный лепестками черемуховых цветов. От тебя пахло покоем и безмятежностью, и у тебя не было никаких планов на завтра. А сегодня все изменилось, да. И ты цитируешь какие-то позабытые строки: «Вы помните, вы все, конечно, помните»… Тьфу… Калейдоскоп тупейших поступков, от любого из которых стало бы стыдно даже гаишнику.
Плохой хороший…
Иногда я сильно ненавижу. Смертельно.
Вообще-то, я тоже этого не люблю. Ненависть состоит из одних сплошных минусов и не приносит никакой пользы Если ты хочешь кому-то зла — этот человек умрет. Если тебе кто-то желает того же — умрешь ты. Рано или поздно мы все умрем. А кто-то из-за ненависти вообще не родится. Так зачем ненавидеть? Просто когда тебя накрывает злоба — ты уже не ничего не можешь сделать. Вчера еще ты молился, просил понимания, слушал ближнего. От тебя исходил свет. А сегодня тебе никакой свет не нужен. Зло сжигает тебя заживо и тебе не надо никого понимать, потому что есть только одна правда — твоя. Благородная ярость, священная война. Мы все умрем, повторяю.
Хороший плохой… Когда я настоящий, в конце концов?
Последние лет двадцать я даже не задумывался решать проблему добра и зла. По простой причине — ее у меня либо не было, либо я ее подсознательно избегал. Подозреваю, что так поступает большинство. Подозреваю, что большинство не попадает в запредельные ситуации. Подозреваю, что запредельные ситуации слишком редки, чтобы к ним готовиться.
Сдается мне, именно поэтому стада африканских антилоп не трогаются с места, когда близлежащие львы препарируют сотоварища. Ведь опасности больше нет. Пока лев сыт — антилопе ничего не угрожает. Ни-че-го.
Но рано или поздно придется срываться с места. Набирать полную грудную клетку кислорода, мчаться в липком ледяном ужасе, звеня копытами и взметая тучи смертельной пыли. Тяжелые львицы, зоркие стервятники, смеющиеся гиены…
против тебя.
Человек, бывает, умирает и своей смертью. В отличие от антилопы, для которой это музейная редкость. Он может даже планировать жизнь и иногда — когда Бог намерено отворачивается — планы осуществляются. Ты плывешь по предсказуемой жизни на устойчивой лодке и тебе кажется — эфемерно и незаслуженно кажется — что ты — капитан.
Титаники завсегда выглядят непотопляемыми. У них такая роль. Внушительная и обманчивая.
Да что там корабли!
Ведь за пять секунд до падения и авиалайнер великолепно смотрится.
А за минуту до лобового столкновения стритрейсеру кажется, что он управляет всей звездной вселенной
За час до мировой войны женщины с удовольствием беременеют.
И за день до конца света никто не подозревает, что жизнь уже навсегда и бесповоротно изменилась…
Смотреть в зеркало опасно, ибо иногда там можно увидеть себя.
Либо не увидеть никого, потому что против физики не попрешь.
Пришел стрелять — стреляй, а не говори.
Иначе добро победит добро.
А зла никто не узнает…
Продолжение читайте в альманахе «Литературные кубики» #4 (Санкт-Петербург).
