Пространство сконцентрировалось напротив распахнутого окна. Она, табуретка, сигарета, пепельница… Когда-то она должна была ему сказать это. «Я сейчас это очень чувствую. Я, наверное, скоро не выдержу и всё…» «Что ты не выдержишь, и что значит всё»? «Не выдержу эту жизнь, я должна тебе сказать, предупредить, скорее всего это самоубийство, потому что насильственную смерть я всегда предчувствую и избегаю. Скорее всего самоубийство и не продуманное, а спонтанное, со стороны беспричинное и глупое, но оправданное глухой безысходностью».
«Так, сначала ты отойдёшь от окна. Так мне уже не страшно. А теперь всё сначала и по порядку, что случилось». «Хорошо, ладно, я трусиха, я никогда не смогу надругаться над своим телом, значит, барбитураты, но это тоже смерть, медленная, мучительная. Ты перестаёшь понимать, что происходит, кто ты, зачем всё, ты жуешь траву, как жвачное… Это невыносимо, но это какая-то жизнь, осколок её, воспоминание о ней». «Это просто город, это такой город, призраками полный, я в этом городе впервые задумался о смерти, почти в детстве». «Ладно, отпусти меня к окну, глупости всё, я докурю…»
«Что ты читаешь так увлеченно»? «Да, вот журнальчик тут нашёл, лёгкие местные девушки с фотографиями». «Вот это измена»! «Я изучаю географию и топонимику». «Нет, это измена измен». «Хорошо. Я читаю Гомера. Вслух. Подходящее место: «Ты же безмолвно сиди и глаголам моим повинуйся»!» «Неееет! Лучше измена измен, чем мне безмолвно сидеть и гнева ждать громовержца».
«Ты знаешь, почему мы так спокойно расставались. Мы знали, что больше можем не встретиться, что видимся последний раз. Знали и боялись сказать. Я ревела вчера очень».
«Глупости всё, не плачь только. «Так на Олимпе бессмертные меж собою вещали». Не плачь»!
—————————