«Герой» (кит. 英雄) — историческая драма, режиссер Чжан Имоу, 2002 г

» … стоит Стена.
На фоне её человек уродлив и страшен, как иероглиф;
Как любые другие неразборчивые письмена»
(Иосиф Бродский «Письма династии Минь»)

Очень ёмкий образ для западного мировосприятия — «человек уродлив и страшен, как иероглиф». Я всегда поражалась этому точному попаданию — в десятку — метафор Бродского. Видимо, мне нужно было посмотреть удивительный фильм «Герой», снятый китайским режиссёром и сценаристом Джанг Йиму (Zhang Yimou), чтобы не просто перестать бояться ужасного, заключенного в знаке, а изменить отношение к иероглифу.

Фильм удивительно ёмок, как новелла. Квазиисторическая новелла. Мастером этого жанра был в своё время классик японской литературы Акутагава Рюноскэ. Не случайна параллель, проведённая между фильмом «Герой» Йиму и рассказом «В чаще» Акутагава Рюноскэ. Что у Акутагава? Литературная загадка, три разных версии одного события, в каждой версии фактическим убийцей называет себя сам рассказчик. Что у Йиму? Три разных версии одного события выявляют фактическую мотивацию предстоящего убийства.

Акутагава Рюноскэ

Свершится ли великолепный технический замысел, никому из участников драмы непонятно до последнего мгновения. Миг озарения жертвы в корне изменяет мотивацию безымянного убийцы — блестящая роль Джета Ли. Жертва, ни много, ни мало, повелитель Цинь, в будущем первый китайский император, создавший Поднебесную и построивший Великую Стену, «на фоне которой человек уродлив и страшен, как иероглиф». Такова техника построения — возвращение к началу и создание новой версии.
Первоначальная версия — безымянного воина, коего в награду за убийства мастеров Чжао, покушавшихся на жизнь правителя Цинь, допустили сидеть в десяти шагах от будущего императора Поднебесной. Но пока — период вражды земель Цинь и Чжао. Лучшие воины Чжао замыслили убить правителя земли Цинь. Фабула фильма взята из китайских легенд двухтысячелетней давности. Йиму изменил фабулу согласно своему творческому замыслу. Что интересно, ему удалось связать в единое целое три отдельных психологических этюда.
У Акутагава «В чаще» три версии это — три самостоятельные новеллы на тему. В то время как в экранизированном и получившем мировую известность фильме «Расёмон» даётся четвёртая, придуманная сценаристами, якобы действительная версия.

Акира Куросава. «Расёмон», фильм, снятый по новелле «В чаще» в 1950 г

Безусловно, это аналогия блестящих приёмов, примененных Йиму в построении фильма.

Итак, первая версия — безымянного воина. Мотивация проста. Безымянному удалось расстроить замысел женщины-воина Летящий Снег и воина Сломанный Меч, посеяв меж ними вражду из ревности. Версия в красных тонах. Красные одежды воинов, учеников школы каллиграфии, в которой происходит действие. История страстей и предательства из ревности, из слабости, недостойной воинов духа. В этой сцене вот, что интересно: мужество учеников школы Чжао во время обстрела сонмом стрел армии Цинь. Ученики, не шелохнувшись, продолжают писать иероглифы. Они черпают силы в искусстве каллиграфии, ибо суть искусства начертания знаков и искусства ведения боя в одном — в душе, в единстве тела и духа. Эмблема фильма — иероглиф «меч».
Он начертан мастером Сломанный Меч двадцатым способом красными чернилами на огромном свитке папируса. Этот свиток в зале правителя, за его спиной. Способ начертания иероглифа — путь воина, его технический навык, но это и момент озарения для правителя. О нём позже. А пока Безымянному не удалось убедить повелителя земли Цинь в столь низменных страстях воинов духа.
Ответная версия — правителя. История в синем и голубом. Всё таже школа. Но воины в синем одеянии. Повсюду лёгкий шелест голубых занавесей. История жертвенной любви. История высочайшего самопожертвования Летящего Снега, позволившей убить себя безымянному мастеру ради исполнения великого замысла — убийства правителя Цинь. Опять же, искусство замедленной съёмки, которым Так владеют только китайские и японские кинематографисты. Сцена боя в красной версии — две женщины-воина в красном, полёт в мириадах жёлтых листьев. Стихия схватки — вихрь. Великолепное зрелище! В синей версии схватка в воображении Безымянного и Сломанного меча. Стихия боя — вода, искусство поединка каплями.
В этой сцене абсолютный покой горного озера, тишина, гармония, разрушает которую одна капля. И тут же —  хаос и сумятица в действиях. Каждая версия, как вещь в себе: логична, завершена и совершенна. Восточный ум, воистину, мыслит категориями, что верны логике более высокого замысла. По ходу отрицаются варианты низких замыслов. Всё движется к величайшему идеалу. Здесь сталкиваешься с невероятно отточенной техникой, когда гармонию сосуществования различных понятийных систем мгновенно выводит из равновесия нечто, на первый взгляд, эфемерное.
… Шлёпнувшаяся капля, сумятица пламени свечей. — Тут же вследствие этого отвергается целая система понятий и предлагается новая.
Версия в белом. Белые одежды и белые занавеси. Уровень высочайшего мастерства владения мечом. Смерть в десяти шагах. Это кульминация. Великолепный замысел убийства — и отказ от него во имя высочайшего идеала. Вот парадоксальный восточный путь во всей его красоте и величии. Парадокс противостояния тезы и антитезы. Момент озарения — мгновенный синтез, осознание высшего замысла, — и всё мгновенно меняется местами.
Убийца отказывается от убийства — и становится героем, но только после того, как будет убит за покушение. Логика востока. И путь подчинения, служения высочайшему идеалу воина.

Вернёмся к сцене прозрения правителя. Созерцая иероглиф Сломанного Меча, правитель за мгновение до собственного убийства воскликнул: «Меня озарило. В этом иероглифе не только техника поединка. В иероглифе «меч» заключены высочайшие идеалы воина. Первый идеал воина: единение человека и его меча. Травинка в руках воина может стать оружием. Второй идеал воина: когда меч существует в сердце воина, даже, если его нет оружия, он может поразить врага с расстояния в сто шагов. Третий высочайший идеал воина: отсутствие меча в руке и сердце. Тогда воин обретает согласие со всем миром. Он клянётся более не убивать, а нести мир человечеству».
На что безымянный убийца ответил: «Озарение Ваше убедило меня в том, что Вы преданы высочайшему идеалу воина».

Так создавалась Поднебесная.
Всё под небесами!