О чем может думать женщина в преддверии праздника? Женского праздника? О себе, конечно, о весне, о цветах, о мужчинах. О — котах…
А почему нет? Март, весна, мужчины — кот прекрасно дополняет ассоциативную цепочку. Котов любят многие. И уважают. Но здесь позвольте мне сделать резкий поворот и все-таки вернуться к мужчине. Не уходя далеко от кота. Потому что один из самых известных котов Самиздата является одновременно и одним из самых замечательных моих знакомых мужчин.
Кот Ирвинг Стивенс, эсквайр. Саша Хуснуллин. И, как всегда в сети — обязанности четко распределены. Кот ходит по комментариям, мурлычет, говорит приятности хорошим людям, целует дамам ручки, галантно взмахивая полосатым хвостом. Саша — пишет рассказы, повести, миниатюры, эссе. Оба прекрасно справляются с этими нелегкими обязанностями.
Но оставим Кота дремать на весеннем солнышке на теплой уже крыше.
Я хочу рассказать о Саше.
Как должен чувствовать себя человек, создавший столь харизматичного и жизнеспособного персонажа? Может ли быть такое, что персонаж вырывается вперед и побивает создателя по всем статьям? Как только я встречу подобную ситуацию, обязательно полюбопытствую и расскажу о ней читателям.
Здесь и сейчас — другое. Кот не может соревноваться с Сашей. Потому что журналист и писатель Александр Хуснуллин — человек талантливый, умный, смелый и очень устойчивый. Мягко и спокойно, очень доброжелательно, улыбаясь, без всякой запальчивости и язвительности, Саша умеет отстоять свою точку зрения. И — хорошо. Потому что он имеет на нее полное право.
Когда человек журналист, немного трудно воспринимать его как писателя. Злоба дня и вечное — слишком разно. Чтобы одновременно быть и журналистом и писателем, надо иметь огромный запас душевных сил и большую внутреннюю прочность. У Саши это есть.
Его рассказы и повести не несут на себе налета журналистики. Нет в них того спекулятивного душка, который, даже будучи чуть заметным — режет глаз, нет стремления угодить сиюминутному читателю, зацепить глаз его жалостными, острыми, спорными моментами. Хотя и острое, и сентиментальное, и спорное — в текстах его присутствует. Но оно — не журналистское.
Даже в драматической повести «Заложники», написанной в соавторстве с Яной Порубовой, этого нет, несмотря на то, что оформлена она, как развернутый сценарий телепередачи, со всеми профессиональными ремарками и насыщена профессиональным жаргоном телевизионщиков. Это просто хорошая, профессиональная, талантливая проза.
И в мрачно-пророческой фантастической повести «Карачи» тоже нет журналистики. Злоба дня есть. Политика и прогнозы — сколько угодно. Но текст — литература. Причем увлекательная, приключенческая, захватывающая.
Я помню, как читали мы «Карачи» одновременно с тем, как Саша писал их. То еще ощущение! Никогда до этого мною не испытанное. Прочитываешь главу и тут же начинаешь ждать следующую, зная, что ее еще нет в природе! И страшно Сашу поторопить, хоть и неймется. Да и без толку. Потому что пишется не спекуляция, а литературный текст. Кто не знает, объясню — это, когда сам автор с удивлением следит за тем, что и как делают его герои по мере написания главы. Сами делают.
А автору остается лишь хвататься за голову.
И помню, как же я затосковала, закончив чтение и посмотрев на килобайтеж текста. Именно повесть! Ну, кто ее издаст сейчас? В век конвейерных романчиков, кои авторы вынуждены печь один за другим!
Я даже разогналась советовать Саше — разбавить там, развернуть здесь… И получила мягкую, вежливую, но — отповедь. Текст готов, он родился. И пытаться втиснуть в него еще что-то — вивисекция, однако! А через пару недель я сама столкнулась с той же проблемой и, попытавшись провести подобную вивисекцию над собственным текстом, покраснела до ушей и помчалась к Саше с дополнительными извинениями. Потому что поняла его правоту на собственной шкуре.
Еще Саша пишет прекрасные раздумчивые рассказы. О жизни. И как-то так получается у него, что они — о смерти. Я их читаю. И не испытываю при этом особого страха или горечи. А лишь спокойную грусть и стремление продолжать делать что-то, помня о конечности земного существования.
Вчера моя замечательная подруга в разговоре сказала «Удивительное дело — пишешь, замолкаешь, приходишь в свой раздел или уходишь на время, — вокруг всегда, кроме на огонек заглянувших, — одни и те же пять-шесть человек, что придут обязательно и прочитают, и напишут, и поговорят». Произошла кристаллизация. Из эфемерных сетевых контактов родились прочные отношения. Люди, которые — надолго. Может быть, навсегда, но мы узнаем об этом в самом конце.
Я всегда прихожу в раздел к Саше. И читаю его новые тексты. Хоть и не всегда успеваю комментировать. Сейчас читаю «Мистику Екатеринбурга». Хочет Саша того или нет, но мое отношение к нему и его творчеству уже кристалл, а не эфемерида. Я — одна из тех, кто приходит всегда. И я этому очень рада.
А для того, чтобы мы не забывали улыбаться, есть Кот Ирвинг Стивенс, эсквайр. И есть Блонди. Которая с удовольствием залезет на крышу, не боясь порвать новые колготки. И посидит рядом на теплом шифере, глядя на весенний Екатеринбург. Послушает кошачьи серенады. Почешет Кота за ухом. Безмерно при этом уважая его создателя — писателя Александра Хуснуллина.
Елена Черкиа ака Блонди, специально для литературного портала Книгозавр.
