Походы в книжный имеют одну немаловажную особенность, которая практически недоступна цифровым библиотекам: можно выцепить интересную вещь совершенно случайно. Так и произошло у меня с книжкой Льва Рубинштейна «Случаи из языка» — это потом я нагуглила всю предысторию и познакомилась с автором поближе, а в магазине я просто уперлась взглядом в пассаж из главы «Критика критики критики»: «Новый критик перестал быть профессиональным читателем, а стал писателем, причем в старом смысле этого слова. То есть носителем претензий на учительство и стилистическую продвинутость. Критик стал стилистом настолько, что следящие за критической литературой в основном обсуждают не концепцию критика, а то, как он пишет. Его стиль». «Чум-ма-а», — подумала я и немедленно принялась примерять это утверждение к себе — достаточно спорное, кстати.
У меня есть привычка во время чтения книги отмечать закладками особо понравившиеся места: удобно потом перечитывать и размышлять, да и поиск цитат упрощается. Здесь же мне пришлось бы заложить каждую страницу — настолько хочется поделиться тем, и тем, и тем, и еще вот это вот впихнуть в рецензию… «Случаи из языка» — это, на самом деле, сборник статей, печатавшихся в журнале «Итоги» в конце прошлого века-начале нынешнего. Впрочем, наблюдения, которые содержатся в книжке, не потеряли актуальности со временем — они настолько точные, что поневоле чешешь в затылке: почему я раньше-то не замечала? Вот, вот, смотрите:
Человек пишущий, для которого язык и атмосфера и среда обитания, и единственное оружие, рано или поздно обнаруживает бессилие и лживость речи, а то и преступную ее природу. О том, что «Мысль изреченная есть ложь», помним мы все. «…Молчание речь мою караулит давно», — пишет современный поэт Сергей Гандлевский. «Автор преуспевает в молчании», — высказался однажды автор этих строк.
Silentium, молчание, чистый лист в разные времена возникают как разными смыслами заряженные метафоры, как короткое замыкание любого напряженного речевого опыта. От истошных призывов к тишине и впрямь можно оглохнуть. Но мы говорим и пишем. О том, что лучше бы помолчать. О том, что говорение грех. О том, что текст умер, а автор и подавно…
И еще одна цитата, особенно близкая мне как лингвисту:
Разговор опять о нашем с вами языке. В частности, об одном из поэтичнейших его свойств — разбалансированности между означающим и означаемым, а проще говоря, между словом и его значением. Это ли фундаментальное свойство языка определяет сознание или наоборот — вопрос открытый. Наша грамматика, узаконивающая нефиксированный порядок слов в предложении, позволяет, например, понимать знаменитую формулу «бытие определяет сознание» как туда, так и обратно. В большой степени благодаря этому чудесному качеству языка мы имеем такие замечательные поэзию и прозу и такую жизнь, какую мы имеем.
Я понимаю, что выгляжу несколько глупо, когда пишу рецензию на критику критики критики. Тем не менее мне хотелось рассказать читателям об этой книге: примечательная штука, не менее примечательный автор (кроме всего прочего поэт и журналист, а еще у него ЖЖ есть — 
levrub), статьями которого я зачиталась на целый вечер. Может, и вам придется по душе?
levrub), статьями которого я зачиталась на целый вечер. Может, и вам придется по душе?