Когда-то я читала «Остаток дня» Исигуро, и книга мне не очень понравилось: я отметила про себя, что не хочу читать дальше этого писателя, какие бы премии он ни получал и как бы хорошо о нем ни отзывались. И тут меня поджидала натуральная засада. Рецензии на «Не отпускай меня» начали попадаться пачками. Они сыпались на меня со страниц ЖЖ, появлялись на Букмиксе и даже люди в метро держали книгу в руках.
В принципе, понятен аккумулирующий эффект: человек читает, рассказывает, что произведение стоящее, следом за ним читает кто-то еще — и понеслось. Но я столкнулась с таким ошеломляющим натиском впервые — и я сдалась: принцип «если десять человек говорят тебе, что ты пьян, иди и проспись» все-таки достаточно сильная вещь. Пришлось идти за книгой.
В принципе, понятен аккумулирующий эффект: человек читает, рассказывает, что произведение стоящее, следом за ним читает кто-то еще — и понеслось. Но я столкнулась с таким ошеломляющим натиском впервые — и я сдалась: принцип «если десять человек говорят тебе, что ты пьян, иди и проспись» все-таки достаточно сильная вещь. Пришлось идти за книгой.
Скажем так, этот роман понравился мне больше, чем «Остаток дня», но все равно недостаточно для изменения моего мнения о писателе. Мне понятно фантастическое допущение, сделанное в произведении, мне понятна этическая проблема, которая там рассматривается, но вот не зацепило. Книга выглядит серой, будто припорошенной известкой. Все очень спокойно, выдержанно, без всплесков эмоций (подозреваю, в этом виновато японское мировоззрение автора). И от нее остается болезненное ноющее ощущение. Как я могла судить по предыдущим откликам, кого-то этот роман очень сильно тронул, кому-то, как и мне, показался слегка «примороженным».
Однако я не могла не восхититься тем, как автор описывает детские переживания главной героини. Когда ты младше, вещи кажутся тебе иными и иное существенно, — именно это ощущение важности событий, которых взрослый бы не заметил, заставляет меня уважать писателя.
Я считала Рут докой по шахматной части и надеялась, что она научит меня играть. Свой резон в этой надежде был: когда мы проходили мимо воспитанников, сидевших над доской у окна или на травянистом склоне, Рут нередко останавливалась посмотреть, а потом, идя со мной дальше, говорила мне про какой-нибудь тонкий ход, который она, в отличие от обоих игроков, увидела. «Потрясающая тупость», — бормотала она, качая головой. Это действовало на меня, интриговало, и вскоре я уже мечтала, что сама смогу погрузиться в мир этих затейливых фигур. Так что, когда я увидела шахматы на Распродаже и решила купить, хотя они стоили уйму жетонов, я рассчитывала на помощь Рут.
Несколько дней потом, однако, когда я заговаривала о шахматах, она вздыхала или делала вид, что у нее какое-то неотложное дело. Наконец дождливым днем я приперла ее к стенке, мы разложили доску в биллиардной, но игра, которую она мне продемонстрировала, была некой сомнительной разновидностью шашек. Отличие шахмат, заявила она, состоит в том, что каждая фигура скачет не прямо, а буквой «Г» (судя по всему, она помнила, как ходит конь). Я ей не поверила и была горько разочарована, но виду не подала и несколько минут плясала под ее дудку: мы снимали с доски фигуры друг друга, перемещая свои буквой «Г». Это продолжалось, пока она не заявила, что я неправильно, по слишком прямой линии двинула фигуру, которой хотела что-то у нее побить.
После этого я встала, собрала шахматы, повернулась и ушла. Что она не знает, как играть, я ни тогда, ни позже ей не сказала: при всем своем разочаровании я чувствовала, что так далеко лучше не заходить. Впрочем, я и так, думаю, дала ей понять все, что нужно было.
Несколько дней потом, однако, когда я заговаривала о шахматах, она вздыхала или делала вид, что у нее какое-то неотложное дело. Наконец дождливым днем я приперла ее к стенке, мы разложили доску в биллиардной, но игра, которую она мне продемонстрировала, была некой сомнительной разновидностью шашек. Отличие шахмат, заявила она, состоит в том, что каждая фигура скачет не прямо, а буквой «Г» (судя по всему, она помнила, как ходит конь). Я ей не поверила и была горько разочарована, но виду не подала и несколько минут плясала под ее дудку: мы снимали с доски фигуры друг друга, перемещая свои буквой «Г». Это продолжалось, пока она не заявила, что я неправильно, по слишком прямой линии двинула фигуру, которой хотела что-то у нее побить.
После этого я встала, собрала шахматы, повернулась и ушла. Что она не знает, как играть, я ни тогда, ни позже ей не сказала: при всем своем разочаровании я чувствовала, что так далеко лучше не заходить. Впрочем, я и так, думаю, дала ей понять все, что нужно было.
«Не отпускай меня» — очень психологичное произведение, где основной упор идет на чувства персонажей. Оно неторопливо и дает читателю время поразмыслить не только о судьбе героев, но и о собственной личности. Может быть, моя излишняя привычка к сильным эмоциям, доставляемым книгами, сыграла здесь плохую роль, но я не смогла в полной мере понять всю прелесть произведения. Тем не менее оно наверняка понравится тем, кто высоко оценил «Остаток дня» — и вообще людям, которые не привыкли спешить.