Не претендуя на знание английского языка, а уж тем более, не желая поправлять переводчиков, просто расскажу, что помогает мне выбрать тот перевод, который я буду читать (а не мучиться).
Роман в подборке представлен тремя переводами. О сюжете скажу коротко, но важное: главный герой написал несколько успешных книг под псевдонимом — про беспощадного и абсолютно аморального убийцу. В отрывках упоминается имя злодея и название первой книги о нем, которая стала бестселлером. Свои примечания я допишу курсивом.
И напоминаю — я выбирала книгу для чтения, руководствуясь не точными совпадениями текста на двух языках, а тем, какой в итоге получился русский язык (достаточно ли он вообще русский)).
Итак, отрывок первый, три варианта от трех переводчиков:
1. «Когда Тад спросил его, неужто кто нибудь в мире всерьез интересуется и озабочен тем фактом, что Бомонт написал несколько книг под другим именем, Дональдсон ответил так, что сильно рассмешил Тада «Отчеты свидетельствуют, что большинство читателей „Пипл“ имеют чрезвычайно узкие носы. Потому в них очень трудно ковырять, и они вынуждены лезть в чужие дела и души. Они прямо таки жаждут узнать все, что можно, о вашем приятеле Джордже»». (перевод В.Сухорукова)
2. «Они с Майком засиживались допоздна, просто болтая, и когда Тэд спросил парня, неужто и вправду для кого-то будет иметь значение, что он написал пару книг под другим именем, Доналдсон ответил так, что Тэд долго смеялся.
— Опыт показывает, — сказал он, — что у большинства читателей «Пипла» чрезвычайно узкие носы. Из-за этого им нелегко клевать, и потому они рады клевать любого, до кого только могут дотянуться. Они захотят узнать все о твоем дружке Джордже.» (перевод Ф.Сарнова)
3. «Они с Майком засиделись допоздна, просто болтая о том о сем, и когда Тэд спросил, неужели кого-то и вправду волнует, что он написал несколько книг под другим именем, Майк ответил ему так, что Тэд долго смеялся.
— По данным опросов, у большинства читателей «Пипл» крайне узкие носы. Ковыряться в таких носах неудобно, так что им волей-неволей приходится ковыряться в чужих. Они захотят узнать все о твоем друге Джордже.» (перевод Т.Покидаевой)
Как видите, оказалось довольно сложно перевести, что же там делают носы читателей, клюют или ковыряют, и где этим занимаются — в своих носах или, по версии Сухорукова — в чужих делах и душах.
Самый внятный перевод, по моему мнению, у Покидаевой. И интересно, а у Кинга есть ли эти самые тела и души, куда лезут читатели своими узкими носами по вресии Сухорукова?
Что касается Сарнова, там, может быть, все сходится по словам буквально, но в итоге сплошная нелепица и юмор тоже куда-то бесследно исчез. И зачем Теду «долго смеяться» над нелепым утверждением, что клевать трудно именно узкими носами, если можно начать уже с того, что читатели клюют носами, не в смысле, засыпают над книгой, а — друг друга и писателей. Такое вот у них обыденное занятие.
Отрывок второй, очень насыщенный, тут и еда, и любовь, и детишки-близнецы:
1. «Тад перестает читать и почти готов разразиться новым приступом хохота помимо своей воли. Близнецы, видя улыбку отца, также приходят в состояние еще большего восторга. Тад, наконец, произносит:
— Боже, как же это мелодраматично! Ты заставил это прозвучать, как финальную сцену из «Франкенштейна», когда молния бьет в самую высокую башню замка и испепеляет чудовище!
— Я, видимо, не смогу сегодня покормить ребят, если ты не остановишься, — заметила Лиз таким тоном, что Тад понял всю несвоевременность своей попытки поцеловать ее.
— Остановиться..
— Ты улыбаешься, они улыбаются. Я не могу кормить все время улыбающегося ребенка, Тад.
— Извини, — сказал он виновато и взглянул на двойняшек. На их лицах сияли как две капли воды похожие улыбки.» (перевод В.Сухорукова)
Тут или без комментариев, или комментировать можно очень долго. Когда я добралась до «состояния еще большего восторга» уже хотела сбежать из этого перевода, а тут еще «несвоевременность своей попытки поцеловать ее» — чур меня, чур!
Обратите внимание, что Сухоруков не пишет, что близнецы едят, там дальше по тексту он пару раз употребит слово «смесь», очень с его стороны дипломатично, из других переводов поймете почему.
2. «Тэд поднял голову, вновь почти вслух смеясь над собой. Близнецы, увидав, что он улыбается, заулыбались в ответ из-за грушевого пюре, которым их кормила Лиз. Насколько он помнил, в действительности он сказал: «Господи, как же это отдает мелодрамой! У вас это звучит, как в той части „Франкенштейна“, где молния в конце концов ударяет в шпиль самой высокой башни замка и начиняет энергией монстра!»
— Если ты не перестанешь, я не сумею их накормить, — заметила Лиз. Крошечная точка из грушевого пюре была на кончике ее носа, и Тэд ощутил нелепое желание слизнуть ее поцелуем.
— Ты улыбаешься — они улыбаются. Тэд, невозможно же кормить улыбающегося младенца.
— Прости, — смиренно произнес он и подмигнул близнецам. Их одинаковые зеленогубые от пюре улыбки на мгновение расширились.
Он опустил глаза и снова стал читать.» (перевод Ф.Сарнова)
От Сарнова мы узнаем, что близнецы едят грушевое пюре, но я не знаю, насколько можно верить человеку, который так обращается с русским языком «зеленогубые от пюре улыбки на мгновение расширились». Потренироваться, что ли перед зеркалом — расширять улыбку. Розовогубую. На мгновение…
Насчет нелепости желания слизнуть пюре с кончика носа любимой женщины я бы тоже поспорила, а что в этом нелепого-то? После Микки Рурка и Ким Бэсингер кулинария и эротика победно о себе заявили, а шли вместе, наверное, вообще всегда. Так что, если только в оригинале не сам Кинг эдакий ханжа и подчеркнул, то нелепо тут как раз выражение «нелепое (желание)»
Добавлю еще предложение в переводе Сарнова:
«— Детка? — он взглянул на свою жену, сосредоточенно засовывающую остатки грушевого пюре в Уильяма.»
А вот вы могли бы засовывать пюре в любимого ребенка? Заметьте не в рот, а в ребенка. Я, помнится, впихивала. Или совала в рот ложку с остатками. Но засовывать в ребенка. Что-то есть в этом уверенно садистское.
3. «Тэд оторвался от статьи и снова чуть не рассмеялся. Близнецы увидели, как он улыбается, и тоже заулыбались над ложечками горохового пюре, которым их кормила Лиз. На самом деле, тогда Тэд сказал совершенно другое. А именно: «Господи, ну зачем так театрально? Вас послушать, так это прямо „Франкенштейн“. Та его часть, где молния ударяет в шпиль замковой башни и оживляет чудовище!»
— Я не смогу их накормить, если ты не прекратишь это, — сказала Лиз. На самом кончике ее носа зеленела крошечная точка горохового пюре, и Тэду вдруг захотелось слизнуть ее поцелуем.» (перевод Т.Покидаевой)
И снова самая утешительно внятная версия — у Покидаевой. А вот пюре превращается в гороховое. Я проверила, грушевый и гороховый — там всего одна буковка в окончании слова добавляется, ну, бывает, кто-то из переводчиков не уточнил, подзабыл, не проверил — «pea» (гороховый) или pear (грушевый) в оригинале, да и разницы особой нет, оба продукта зеленые, оба используются в детском питании. В сюжете никакой роли не играют. Разве что неприятно это вот отношение к читателям по принципу «и так сойдет», но, после вельветовых театральных занавесов везде и кругом, а также знаменитого чучела Бантера в другом романе Кинга, действительно мелочь, действительно — сойдет.
И почему мне кажется, что правильнее — версия Покидаевой?…
В третьем отрывке уже игра в слова, которая тоже не очень важна для сюжета, а больше важна для наших читательских ушей.
1. «— Нет, — ответила Лиз суровым тоном. Она только что занялась лицом Уильяма. — Он был грязным маленьким пресмыкающимся.
Тад фыркнул
— Пресмыкающимся
— Точно. Пресмыкающимся.
— По моему, я впервые в жизни слышу этот научный термин.
— Я увидела его на коробке с видеокассетой, когда ходила в угловой магазин. Фильм ужасов назывался «Пресмыкающиеся». И я подумала «Чудесно. Кто то догадался снять фильм о Фредерике Клоусоне и его семейке. Не забыть бы рассказать об этом Таду». Но забывала сделать это раньше.» (Сухоруков)
Насчет «впервые слышу», может быть, конечно, это ирония, но опять же — для писателя странно сформулирована шутка, вернее, никак не сформулирована, читаешь и думаешь, а вдруг Тед-Тад-Тэд и вправду не знает о существовании слова «пресмыкающиеся», писатели они вообще — странные…
2. «— Нет, — безмятежно сказала Лиз. Она начала вытирать мордашку Уильяму. — Он маленький, грязный Ползоид.
Тэд чихнул.
— Ползоид?
— Точно. Ползоид.
— По-моему, я впервые слышу такое название.
— Я видела его в видеотеке на прошлой неделе, когда зашла в магазинчик на углу — искала, чтобы взять напрокат посмотреть. Там был фильм-ужастик, он так и назывался «Ползоиды». И я сразу подумала: как здорово, кто-то снял фильм про Фредерика Клаусона и его семейство. Надо рассказать Тэду.» (Сарнов)
У Сарнова безмятежность Лиз превращается в суровость, угу, какая нам разница, пусть сидит, мордашки детям вытирает. С термином получше и ситуация слегка проясняется — гад он ползучий, этот Клоусон, как и твари в названии фильма. Правда, Тед не фыркает над словом, а внезапно чихает.
3. «— Нет, — невозмутимо проговорила Лиз. Теперь она начала вытирать личико Уильяма. — Он мелкий мерзкий Выползень.
Тэд фыркнул.
— Выползень?
— Выползень, да.
— В первый раз слышу такое слово.
— Я видела это название на кассете в видеопрокате, когда заходила туда на прошлой неделе. Фильм ужасов. «Нашествие выползней». Я еще подумала: «Класс! Кто-то снял фильм о Фредерике Клоусоне и его семействе. Надо будет сказать Тэду».» (Покидаева)
И я снова выбираю Покидаеву. Без комментариев. Нет, одно предложение напишу: помню, я дошла как раз до слова «выползень» и поняла, что буду читать именно этот перевод.
И напоследок еще одна небольшая игра слов, но на этот раз крайне важная для сюжета и, как я понимаю, без всякой насмешки — сложная для литературного перевода.
Имя злодея, о котором написана книга-бестселлер:
Алексис Мэшин, книга «Путь Мэшина» — у Сухорукова
Алексис Машина, книга «Способ Машины» — у Сарнова
Алексис Машина, книга «Путь Машины» — у Покидаевой.
Сначала меня этот Машина у Покидаевой несколько раздражал (какая-такая Машина, не бывает у нас таких фамилий автомобильных), так же, как написание имени Тэд, хотя привычнее через «е», как пишутся многие имена (общего правила не знаю, может и нет его). Но буквально через несколько абзацев все встало на свои места, Кинг везде подчеркивает механистичность персонажа, который, собственно, машина для убийств. И значит, склоняемое «Машина» — так и надо, и в названии книги это тоже прекрасно обыграно. Одно дело читать про некоего Алексиса Мэшина и уж потом приходить к просветлению — ах вот оно, вот почему Мэшин, это же калька с английского «Машина» и так далее. Особенно если учесть, что окончание «-ин» делает Мэшина просто еще одной нелепой псевдорусской фамилией, какие так любят в иностранных фильмах. И совсем другое, когда безжалостное Алексис Машина — впечатывается в мозг с первого же упоминания.
Название самой книги нормально и у Сарнова, и у Покидаевой, тут интересно, конечно, что в оригинале. По сюжету — темные способы вернуть себе способность писать именно ведут в темноту, вот они — и способ и путь — описаны в книге (в романе Кинга «Темная половина», а не в книге альтер-эго Теда «Путь Машины») — путь Машины.