Прочитав этот рассказ Селинджера, я вспомнил, что в словаре Руднева есть статья ему посвященная. А так как словарь этот я очень ценю, то не познакомить вас со статьей не мог. Поэтому, прежде чем начнем обсуждение, настоятельно рекомендую зайти сюда. Правда, отправив вас по этой ссылке, я, как рецензент, ставлю себя в тупик. В самом деле, не переписывать же своими словами статью Руднева? Нет, я, конечно, могу, но, боюсь, меня заподозрят в плагиате. А быть замешанным в таких темных делах мне не хотелось бы. Что бы хотелось добавить к словам Руднева? Напомню, он дает три разных трактовки:
1. Поверхностная.
2. Психоаналитическая.
3. Дзенская.
Википедия предлагает еще одну интерпретацию, связанную с индийскими религиями: «В индийской культуре банан, его листья — символ любви. Так что уже само название рассказа задаёт настроение эротики, чувственности.
Тема развивается (совершенно незаметно для незнакомых с индийской традицией читателей) по протяжении всего рассказа — так, постоянно подчёркивается бледность героя и то и дело упоминается синий цвет. В «Махабхарате», «Рамаяне» и т. д. бледность героя — первый признак его влюбленности, а синий цвет создаёт аналогии с синим цветком лотоса — атрибутом бога любви Камы. При этом любовь в индуизме — вовсе не положительное чувство, оно порождает низменные страсти и выводит человека из состояния равновесия. Так, в рассказе Сэлинджера, Сибилла, ревнуя Симора к своей подруге Шэрон Липшюц, требует столкнуть её с табуретки, когда в следующий раз та сядет с ним, когда он будет музицировать в салоне. Таким образом, индуистская философия рассматривает любовь как дорогу к смерти, которая наступает либо от душевной болезни (мать Мюриэль считает Симора больным), либо от самоубийства (герой убивает себя в конце рассказа)».
На этом трактовки у меня заканчиваются, но если вы для коллекции предложите что-то еще, я буду просто счастлив)
На десерт предлагаю поговорить о переводе. Как известно, Сэлинджера в советское время переводила исключительно Райт-Ковалева. Переводы ее считаются каноническими, и достоинства их очевидны. Правда, есть мнение, что Райт-Ковалева создала собственные произведения, несколько отличные от оригинала. Проще говоря, Сэлинджер был адаптирован под советского читателя. Когда Максим Немцов покусился на святыню и создал свою версию перевода, в интернетах поднялся неимоверный срач. Дескать, что за фигня, и вообще у Сэлинджера слова «пердак» быть не могло. Хотя я подозреваю, что американский автор мог позволить себе выражения и похлеще. Впрочем, в оригинале Сэлинджера я не читал, а потому решил хотя бы сравнить два перевода. Спасибо sibkron, который предоставил любезно мне «новодел» Немцова.
И вот что я имею сказать по этому поводу: перевод Райт-Ковалевой более художественный, перевод Немцова, похоже, более точный. И тот и другой имеют право на существование. Таких прецедентов достаточно много: вспомним переводы Пруста в исполнении Любимова и Франковского. Читатели сами выбирают, какой перевод им подходит больше. Я, к примеру, выбрал Любимова. В общем, я не понимаю людей, которые кричат о том, что есть прекрасный перевод Райт-Ковалевой, и другой нам не нужен. Нужен. Я так думаю. Впрочем, интересно было бы выслушать мнение по этому поводу людей, прочитавших рассказ в оригинале. Знаю, в нашем литклубе такие есть.