Если ваш молодой человек способен вместо секса просто лежать рядом с вами в постели и заинтересованно рассуждать на отвлеченные темы, задумайтесь, а не патология ли это? Обычный, то есть нормальный, юноша должен хранить свой внутренний мир при себе, и даже если глубина его переживаний превосходит Марианскую впадину, на деле он всегда косноязычен.
Вот такой практический вывод напрашивается после прочтения романа Джеффри Евгенидиса «А порою очень грустны».

В романе три главных героя, выпускники-бакалавры не слишком престижного университета. Мадлен – девушка, выбравшая своей специализацией английскую литературу, потому что с детства любит читать. Основу ее читательского опыта составляют викторианские романы, а в них ей интересен матримониальный сюжет в его развитии (кто кого любит, а на ком женится), сюда же можно приплести зарождение феминизма, но мне кажется, что это для Мадлен уже тяжеловато. По характеру барышня патриархальна, собрана и скучна. Следующий герой – Митчелл, американский полугрек, внутренне захваченный влюбленностью в Мадлен и поисками «своей» религии. Он изучает историю веры и, кажется, вполне в этом преуспевает. По крайней мере, в результате он получает приглашение поступить в богословскую школу, но вместо этого едет путешествовать по миру, чтобы в Индии попробовать себя добровольцем в приютах матери Терезы. Он как раз из тех нормальных парней, которые умеют сдерживать любые романтические и не очень порывы, в присутствии предмета своей страсти становятся на редкость неуклюжими и туповатыми, но нравятся родителям любимых девушек. Отсутствие способности связно выражать свои чувства приводит к полному непониманию между Митчеллом и Мадлен, в результате их матримониальный сюжет состоит из глупых недоговорок и странных поступков. Третий герой романа – Леонард. Вот он как раз способен разговаривать с девушками (и не только с ними) на любые темы, он живой в общении, интересный, увлекающийся, перспективный, умный, очаровательный, сексуальный, но… только в маниакальной стадии своего заболевания. Леонард страдает биполярным расстройством, вернее, живет с ним. Разумеется, способность разговаривать, столь редкая у сверстников Мадлен, немедленно очаровывает поклонницу Джейн Остин. Ведь с Леонардом она чувствует себя почти героиней любимых книг, которая вступает в остроумные словесные пикировки со своим возлюбленным. Но незнание природы застенчивых юношей-подростков здорово осложняет Мадлен жизнь и не дает возможности вовремя разглядеть в Леонарде просто больного человека, а в Митчелле неплохого партнера для брачного сюжета. Вот, собственно, и весь сюжет.

История Митчелла оставила меня равнодушной, это довольно скучно описанные бюджетные странствия по Европе и Азии, приправленные массой рассуждений о смысле жизни, религии и любви. В рассуждениях этих Митчелл представляется именно тем, кто он и есть, юный, неопытный, начитанный мальчик, ищущий «с кого бы сделать жизнь». Здесь автору плюс за точную передачу стандартного характера, банального, но очень распространенного. Так что, если юные девушки хотят знать, что может творится в головах их незадачливых кавалеров, когда они зевают или пьют пиво – роман Евгенидиса просто отличный словарь для перевода поведенческих паттернов в общедоступные слова. Что касается Мадлен, то она была мне интересна только в контексте отношений с Леонардом, а точнее с его болезнью, поскольку после того, как Мадлен узнает всю правду о перепадах настроения своего любимого, самого Леонарда она уже не видит. Она либо сопровождает его депрессию, либо боится очередного маниакального эпизода. При этом Мадлен вполне довольна своим положением рядом с Леонардом, поскольку оно дает ей почувствовать собственную нужность и жертвенность, что является одной из главных отличительных черт ее любимых героинь. Однако все это длится до тех пор, пока Мадлен не устает от романтического восприятия леонардовой болезни и не задается вопросом, а где же тут моя жизнь? Способна ли она на свою собственную жизнь или просто найдет себе другого партнера с более предсказуемым поведением, но которому тоже можно будет посвящать свои дни, остается загадкой. Лично мне кажется, что она создаст обычную американскую семью со своими радостями и огорчениями и будет в ней вполне органично смотреться.

А вот какой матримониальный сюжет меня действительно заинтересовал, так это отношения Леонарда и его маниакально-депрессивного психоза. Эта линия развивается по всем законам жанра. Сначала Леонард, уже знакомый со своей болезнью, не желает ее замечать. Можно сказать, он игнорирует ее знаки внимания на балу собственной юности, принимая их как должное, как взрывы работоспособности или периоды подавленного настроения, ну с кем не бывает. Но расстройство крайне настойчиво, оно умеет обратить на себя внимание и даже подпортить жизненные планы, ну ни дать ни взять, ревнивая барышня. И вот уже Леонард обнаруживает себя в клинике и приговор врачей звучит, словно речь священника. Теперь и в богатстве и бедности, и в болезни и в здравии… Его МДП – это его жизнь, он не лечится, а может только сдерживаться лекарственными методами, для чего нужно принятие болезни, личная дисциплина и терпение, как и в семейной жизни, вообще говоря. В какой-то степени с приходом болезни жизнь Леонарда даже обогащается, он учится рефлексии, наблюдению за собой, депрессия открывает ему глубины собственного сознания, а маниакальная стадия дарит ни с чем не сравнимые взрывы энергии во всех смыслах, в том числе и сексуальном. Однако, как и всякий насильно обвенчанный, Леонард бунтует против навязанного сожительства, он пытается отказываться от лекарств, сокращает дозы, экспериментирует. Но депрессия не прощает увиливание от супружеских обязанностей, она мстит жесточайшими приступами после нескольких дней маниакального взлета. К сожалению, Леонард оставлен жизнью один на один с непрошенной супругой, рядом с ним нет человека, который может понять всю тяжесть его положения, его метания, его попытки отделиться от болезни, указать ей место, которое она может занимать, раз уж все равно нужно как-то жить вместе. Такая задача не под силу слабой и не особо умной Мадлен. Она боится третьей лишней в браке с Леонардом, чувствует себя не только беспомощной, но и обманутой, обиженной, и может лишь призывать Леонарда потерпеть или взять себя в руки, что совершенно бессмысленно. При всей своей схематичности, сюжетная линия отношений Леонарда с его болезнью показалась мне наиболее правдивой и живой во всем романе, дающей много вопросов для размышлений. Прежде всего, это вопрос о способности принять болезнь близкого и научиться видеть за ее проявлениями самого человека. Причем это может касаться не только психического заболевания, но и физического. Также вопрос трезвой оценки собственных сил и возможностей, открытого взгляда на вещи. Если болезнь действительно есть, то с ней надо жить, а не отрицать ее проявлений и не надеяться на лучшее, что только усугубит положение, добавив к его тяжести груз несбывшихся надежд. А еще есть вопрос ответственности самого больного перед близкими ему людьми: что возможно перекладывать на их плечи, а что лучше оставлять только для профессионалов.

Еще роман Евгенидиса был мне интересен с точки зрения рассмотрения американской системы (вернее, по-моему, бессистемности) высшего образования. Я так поняла, что студенты в Штатах, выбирая себе определенную специализацию, могут после этого посещать самые разнообразные семинары, далеко выходящие за рамки изучаемого предмета. Так, Леонард, специализирующийся в биологии, слушает курс истории буддизма и сдает по нему экзамен. Интересно, в ущерб какому биологическому курсу это происходит? Мадлен посещает лекции по семиотике, просто потому, что там занимаются наиболее популярные студенты. В результате подобных вольностей и вкусовщины какие же получаются специалисты? А вот такие, как однокурсники Мадлен: одна барышня, желавшая быть актрисой, занимается недвижимостью в папенькиной фирме, Митчелл сбегает на край света, а, вернувшись, понимает, что ни в какую богословскую школу не пойдет, Леонард несколько месяцев подвизается в качестве лаборанта в биологическом институте, но дальнейшего пути не видит. Грустная картина, впрочем, как и весь роман.

Что хочется сказать в заключении? Я бы все-таки рекомендовала «А порою очень грустны» к прочтению. Медленному и печальному…