Переводы Елены Кузьминой. Мишель Уэльбек: провокатор / Houellebecq: Le Provocateur

Оригинал статьи: 10 Sept. 2000 Le Provocateur // By Emily Eakin // Photograph by Lise Sarfati

Мишель Уэльбек (Michel Houellebecq) — самый противоречивый французский романист последних десятилетий. Но самое шокирующее в «Элементарных частицах» — вовсе не секс, а его нападки на все те ценности, которыми дорожит поколение 1960-х.
Аномия (anomie) – заболевание, поразившее французских романистов. Но даже по стандартам страны, которая дала нам Пруста (Proust) (прикованного к постели неврастеника) и Сартра (Sartre) (автора «Тошноты»), Мишель Уэльбек являет собой особенно острый случай заболевания. Уэльбек – величайшая литературная сенсация Франции за последние 20 лет — и его страдание огромно.

Проводить выходные в его компании означает стать невольным участником эксперимента по лишению себя сенсорных ощущений. Внешние раздражители сведены к минимуму. Физическое движение не приветствуется. То же самое с разговорами и едой, а также любой другой деятельностью, которая могла бы отвлечь от основной цели – протянуть с утра субботы до ночи воскресенья с максимально выключенным сознанием. Жизнь за пределами Дублина, куда Уэльбек переехал из Парижа в прошлом году, способствует этому: он почти никого в городе не знает и не любит говорить на английском языке. Когда в июне я позвонила в двери его дома в пригороде, я была первым человеком, сделавшим это за довольно долгое время. Уэльбек сам открыл мне дверь, удивленно поморгал своими грустными карими глазами и проводил меня в гостиную. Он свернулся в кресле с пачкой Silk Cuts, бутылкой Jim Beam и едва двигался в течение всего уикэнда. Он любезно бормотал в ответ на мои вопросы, но окончить предложение часто оказывалось выше его сил. Казалось, он полностью поглощен тихим тяжелым трудом существования. Жена Уэльбека, Мари-Пьер, приходила и уходила, снова наполняя стаканы и вытряхивая пепельницу. К концу дня комната была плотно завешена дымом, а Уэльбек был уже нетрезв. Через дверь, наполовину скрытую за портьерами, находился балкон и прямо за ним — серое пространство Ирландского моря. Когда я спросила Уэльбека о приливе, он казался озадаченным. «Я знаю, они бывают. Но мы закрываем занавески».

К тому времени, когда мы сели обедать — в гостиной комнате — он был слишком пьян, чтобы есть. Он ковырял вареного краба; кусочек оказался у него на рукаве. Голова начала кивать; веки опустились. Но впервые за весь день он выглядел почти веселым. «Я — звезда французской литературы,» — невнятно произносил он. «Самый радикальный из всех». Наклонился и потрогал моё колено: «Как ваше имя, еще раз?» — пробормотал он. «Хотите сняться в моем эротическом фильме?»

Во Франции Уэльбек (произносится по-английски WELL-beck) известен по многим причинам. Но в качестве замкнутого, погруженного в себя – вряд ли. Для двадцати- и больше –летних он — герой; для чадолюбивых сторонников демографического взрыва — угроза обществу. Его также считают порнографом, сталинистом, расистом, женофобом, нигилистом, реакционером, поклонником евгеники и гомофобом. Французы, кажется, сходятся во мнении относительно Уэльбека только в одном — он является первым французским романистом со времен Бальзака, книги которого охватывают социальные реалии современной жизни. Это экстраординарное утверждение — тем более принимая во внимание явное отвращение Уэльбека к миру. Но «экстраординарный» — слово, которое лучше всего подытоживает карьеру Уэльбека. Несколько лет назад он был неприметным поэтом и выздоравливающим пациентом психиатрической клиники, который написал единственный роман и целыми днями занимался настройкой компьютеров во французском парламенте. Потом в 1998 году он опубликовал «Элементарные частицы». Роман, наполненный страданиями и подробными описаниями секса, был продан в количестве 300 000 экземпляров и спровоцировал общенациональный словесный обмен ударами, ранее во Франции невиданный.

Обсуждаемый на первых полосах «Le Monde» и осуждаемый католической прессой, роман резко поделил жюри Гонкуровской премии (Prix Goncourt), главной литературной награды Франции. (Награда досталась кому-то другому). Тем временем французское поколение икс основало в Интернете фан-клуб поклонников Уэльбека, чтобы обсуждать его родство с философией Ницше и Селина. «Неожиданно все свелось к приятию или неприятию «Элементарный частиц» — также как когда-то приходилось согласиться или не согласиться с «Гуэрникой» Пикассо,» — ворчала «Le Monde».

Теперь, в свои 42, Уэльбек – своего рода богатая лицензия. Он решился заняться музыкой (записал компакт-диск, где начитывает свои стихи под музыку, и съездил в турне по Франции с рок-группой) и телевидением (режиссирует эротический фильм для Canal Plus); его лицо расклеено на досках объявлений повсюду в метро. Надеясь, что он окажется столь же провокационным – и финансово выгодным — на английском языке, Knopf в ноябре выпускает «Элементарные частицы» в переводе – в количестве 40 000 экземпляров – щедрость, редко расточаемая в адрес иностранного романа.

Это – донкихотское пари. Книга Уэльбека — оригинальное произведение искусства, ироническое, интеллектуальное; и столь же герметичное и изящное, как доказательство геометрии. Произведение также значительно более мрачное, чем любой французский роман о сексе и смерти за последнее время. «Элементарные частицы» повествуют историю Брюно и Мишеля, сводных братьев, которых в юном возрасте безответственные родители-хиппи сбывают бабушке и дедушке. Брюно вырос и стал ненавидящим себя и помешанным на сексе пациентом психбольницы, который, хоть и «готов пойти на край земли» ради сексапильной плоти «обернутой в мини-юбку», редко бывает удовлетворен. Он бросил единственную женщину, которая его любила, когда та стала инвалидом, прикованным к креслу. Что касается Мишеля, он стал молекулярным биологом, находящимся в хронической депрессии, и покончил самоубийством на ирландском побережье — но оставив проект по созданию новой разновидности совершенно рациональных человеческих клонов, единственную надежду на спасение человечества от самоуничтожения. В остроумном повороте сюжета, который выясняется только в самом конце, рассказчиком книги оказывается одним из таких клонов, а роман – саркастичной историей о вымершей теперь человеческой расе.

Изломанные герои, безэмоциональная проза и клинические описания группового секса («Брюно и Руди менялись, проникая в Анналору») – глубоко волнующи. Но протест французов вызвало другое: воинственная идеология книги. «Элементарные частицы» прилагают усилия, чтобы убедить нас: Брюно и Мишель – не продукты дурного воспитания или немой фортуны. Они скорее жертвы культуры, наводненной ценностями, возникшими после 1960-х. На протяжении 272 страниц романа Уэльбек каталогизирует устрашающее число предполагаемых бедствий – свободный рынок, New Age, легализация абортов, возросшее число разводов, материализм, распущенность — и кладет их у двери идеализма контр-культуры. Согласно вольной исторической логике романа, 1960-е были началом не мира и процветания, но эгоизма, страдания и насилия. «В некотором смысле, — размышляет Брюно в одном из отступлений, — серийные убийцы 1990-х были духовными детьми хиппи 60-х». Для тех, кто был достаточно удачлив, чтобы избежать криминальной судьбы, утверждает книга, награда – одиночество. «Мы живем в мире, в котором больше нет связей,» — сказал мне Уэльбек. «Мы – лишь частицы. Это простая метафора».

(окончание следует)

http://elenakuzmina.blogspot.com/

Переводы Елены Кузьминой. Мишель Уэльбек: провокатор / Houellebecq: Le Provocateur: 2 комментария

  1. [quote comment=»31326″]Замаравши совок, археолог разинет пасть
    отрыгнуть; но его открытие прогремит
    на весь мир, как зарытая в землю страсть,
    как обратная версия пирамид.
    «Падаль!» выдохнет он, обхватив живот,
    но окажется дальше от нас, чем земля от птиц,
    потому что падаль — свобода от клеток, свобода от
    целого: апофеоз частиц.[/quote]

    Обратная версия пирамид — такой взрывной образ. Спасибо, Сергей, за цитату, здорово!

  2. Замаравши совок, археолог разинет пасть
    отрыгнуть; но его открытие прогремит
    на весь мир, как зарытая в землю страсть,
    как обратная версия пирамид.
    «Падаль!» выдохнет он, обхватив живот,
    но окажется дальше от нас, чем земля от птиц,
    потому что падаль — свобода от клеток, свобода от
    целого: апофеоз частиц.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *