Идет рождественский пост. Я читаю Екклезиаста и смотрю Карамазовых. Сериал 2006 года немного уступает пырьевскому фильму в плане актерских работ, но он подробен. Для меня это важнее. Сценаристы хорошо поработали, оставив наиболее важные эпизоды и диалоги. В них – философия Достоевского. Куда без «Великого инквизитора» и предшествующего ненаписанной поэме разговора Ивана и Алеши.

«Понимаешь ли ты это, когда маленькое, существо, еще не умеющее даже осмыслить, что с ним делается, бьет себя в подлом месте, в темноте и в холоде, крошечным своим кулачком в надорванную грудку и плачет своими кровавыми, незлобивыми, кроткими слезками к «боженьке», чтобы тот защитил его, — понимаешь ли ты эту ахинею, друг мой и брат мой, послушник ты мой божий и смиренный, понимаешь ли ты, для чего эта ахинея так нужна и создана! Без нее, говорят, и пробыть бы не мог, человек на земле, ибо не познал бы добра и зла. Для чего познавать это чертово добро и зло, когда это столько стоит? Да весь мир познания не стоит тогда этих слезок ребеночка к «боженьке»… Пока еще время, спешу оградить себя, а потому от высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка, который бил себя кулачонком в грудь и молился в зловонной конуре неискупленными слезами своими к «боженьке»!»
Стоит ли весь мир познания детской слезинки? Наверное, это самый известный вопрос Достоевского. Вопрос, который может отвернуть человека от веры, но не ставить его невозможно. Думаю, на него даже можно ответить, если следовать философии автора. Для этого необходимо постулировать человеческую свободу и понять, что в любой детской слезе виноват не Бог, а исключительно человек. В ней виноват я. Человек. Так же как я распял Христа, и продолжаю делать это каждый день своего существования. Этим миром правит вовсе не Бог, а другие силы. Недаром, Иван Карамазов воочию общается с чертом, а Инквизитор изгоняет Христа, который только мешает ему.
Достоевский – предтеча религиозного экзистенциализма. Он призывает, в первую очередь познать собственную душу и искать причины только в себе. Как могу я осуждать кого-то, если сам заражен всеми гнусными пороками? Как я могу смеяться над немощным, если и сам состою из разрушающейся плоти? Больной может смотреть на больного только с сочувствием…