Я думаю, нам пора прийти на берег особенной пустыни. Что мы видим? Та же щука, да под хреном? Да как бы не так. Ведь нет рыбы. Да и рак нами не найден.
Зато – на заброшенных берегах, в практически радиоактивной воде, плавает Дмитрий Кузьмин – поэт неясный, порой очевидно вопрошающий у читателя – а поэт ли я вообще?
А читатель спрашивает – а не знаем мы такого! Вот есть у нас Блок. Есть. Вот нам Есенин. Вот вам, например. Игорь Северянин. А вот… Кашка, масска, жижка – все это вроде бы и слова, в которые впрыснули образы. Собака лает, ветер носит.

Для тестирования, я давал стихи Дмитрия Кузьмина филологам, писателям, любителям – мало того, что никому не понравилось, люди, в основном, ругались. Но – заметье – эти люди не входили в группки, в стайки, в семейки. У них не было причины, чтобы хвалить бездарные творения ради какой-то привычной русской идеи – хочешь двигаться, будь кому-то мил, целуй, обнюхивай.
И тут сразу же – не отходя от кассы – об орденах Кузьмина (Как и положено – в нашем мире феодальных литобщинок).

Почитаем теперь немного Википедию:

Дмитрий Владимирович Кузьмин (12 декабря 1968, Москва) — российский поэт, литературный критик, литературовед, издатель, открытый гей[1], активный участник гей-движения.
Литературную и литературно-организационную деятельность начал в 1988 году, проводя поиск молодых дарований и организуя литературные чтения. С развитием Интернета перевёл в сеть деятельность созданного им Союза молодых литераторов «Вавилон», что позволило расширить круг читателей. С 1993 года — главный редактор издательства «АРГО-РИСК».[2]
Лауреат Премии Андрея Белого 2002 года в номинации «Особые заслуги перед русской литературой» «за подвижничество в деле построения литературного Вавилона и творческое приумножение традиций неофициальной словесности».
Кузьмин — главный редактор издательства «АРГО-РИСК», выпустившего начиная с 1993 года около 200 малотиражных — от 100 до 1000 экз. — брошюр и тонких книг со стихами таких авторов, как Генрих Сапгир, Виктор Кривулин, Дмитрий Александрович Пригов, Нина Искренко, Михаил Айзенберг, Алексей Цветков, Бахыт Кенжеев, Станислав Львовский, Мария Степанова, Андрей Сен-Сеньков, а также молодых поэтов. Книги издательства объединялись в серии «Библиотека молодой литературы»,

Оно вроде бы – нет рыбы большей, чем сорвавшаяся с крючка. Так, черт, где же она? Что сорвалось с крючка? Как нам назвать явления, призванные находить теплые места и называть себя и своё окружения теми, кем они не являются?
Пора читать.
Стихи, стихи… Дмитрий Кузьмин, очередной человек, носящий ордена и погоны и занимающийся благом, чтобы превращение нас в Буркина Фасо состоялось еще раньше, чем сказал о том Борис Стругацкий.

Было сказано – «особые заслуги». И, видимо, концентрация заслуг этих находится здесь:
П.П.
Моя первая любовь
в метро сидит напротив.
Не замечает.
Или не узнаёт.
Да нет, не замечает, —
по-прежнему.
Сколько же лет прошло?
В вырезе майки
волосы на его груди.

* * *
— Метро теперь до двенадцати —
новая метла
в горбюджет
по сусекам,
а тачка до Васильевского
влетит в копеечку —
оставайся,
ляжешь вон на диване.
Только вот белья нет свежего —
Серёжа Филатов два дня ночевал.
Не побрезгуешь?
Сероглазый мальчик баскетбольного роста —
скандинавистые
русские юноши населяют Прибалтику,
знаменуя торжество культуры над природой,
растворённого в воздухе – над заложенным в генах, —
ему везде комфортно —
на подиуме местного дома моды,
в тесной студии молодёжной радиостанции
(новое поколение: поэты – топ-модели,
поэты – ди-джеи),
на коротковатом диванчике
(мне – впору).
Светловолосый мальчик
всегда ложится спать в белой, облегающей тело,
неизменно свежей майке
и тут же засыпает.
Я долго лежу при желтом свете настольной лампы,
листая оставленный им вчера сборник стихов
о ночных пляжах и медленных танцах с длинноногими девушками.

* * *
Ю.С.
Хороший город Лида.
Первые шаги косолапые после затяжного автобуса.
На перекладных через всю Белоруссию.
Город, где ещё осталось
мягкое заварное печенье
(в Минске уже исчезло,
хотя в кафетериях вдоль проспекта Скорины
ещё можно выпить молока и кефира).
Серое, ровное-ровное небо,
по улице – редкие серые грузовики.
Пышнобёдрая девочка в белых брюках в обтяжку:
— Дай, – говорит, – ещё печеньку! —
и обмирает от дерзости и восторга.
Тихий город,
никакого жилья не видно.
Решительным движением надевает кепку,
широким шагом идёт к вокзалу.
Пышные бёдра. Какие пышные бёдра.

* * *
В магазине-салоне
по продаже бытовой техники
пятеро
в малиновых форменных пиджаках
с заурядными лицами
оживлённо:
— Так у тебя сын?
— Сын.
— И у меня. Серёг, а у тебя кто?
— У меня тоже.
— Выходит дело, только у Лёхи дочка?
Выбираю овощерезку
маме на юбилей:
уже, небось, тяжело ей
возиться на кухне,
хотя бы стряпни и немного.
Что-то справа болит в груди.
Верно, сердце моё
неправильное.

Можно поговорить о вещах общих. Прежде, чем продолжить чтение Дмитрия Кузьмина, поэта, организатора, человека, который указывает отечественной поэзии направление пути. А именно – в сторону стихов через разные места, стихов без стихов, в сторону дальнейшего усиления общинности, а значит – отсутствия здоровой конкуренции и определения по принципу – если ты мне лизнул, ты – хороший поэт, не лизнул – плохой.
Вообще ж, явления это широкое, общее, и оно распространилось теперь на все области нашей жизни. Такова наша система. И вот, порой, я смотрю на наших псевдореволюционеров, на ребят, которые получили денежку, чтобы выйти на Болотную, на Навальных и Удальцовых и думаю – ведь какова масса! Как хорошо петь под чужую дудочку.
Было сказано – танцевать, массы, кричать, выступать! Выступаете!
Но там ли революция? Может быть, стоит посмотреть рядом с собой? Ведь наша культура переполнена пиявками, которые от нее кормятся. А ведь именно отсюда – прямой путь к полной деградации. Или уже поздно?
Давайте еще почитаем нашего славного Дмитрия Кузьмина.

* * *
Знакомый парикмахер
проредил чёлку,
как носят рэйверы,
ты сразу заныл,
что под такую стрижку нет одежды,
полный шкаф рубашек, а на работу пойти не в чем,
и кожа на лице уже не та,
чтобы носить такую стрижку,
вообще глупо с такой стрижкой ходить на работу,
с такой стрижкой надо отрываться по клубам,
а нам уже поздно ходить по клубам,
нас тошнит от мудаков-диджеев,
от молодёжи, делающей жизнь с персонажей Араки и ван Сента,
всех жалко, а что толку,
одни сдохнут от передоза на заброшенных стройках, другие уйдут в бизнес,
ни тем, ни другим ничем не поможешь,
а мы каждый вечер вдвоём дома,
каждый занимается своим делом,
временами ласково поглядывая друг на друга,
я овладеваю основами Web-дизайна,
ты раскладываешь фотографии по альбомам,
там у тебя ещё длинные волосы,
может, ты и прав, не так заметны
сухость кожи, морщинки, тень под глазами,
впрочем, это был отпуск, ты не вставал так рано,
прошло полгода, кажется, что больше,
не поймёшь, вроде время летит быстро,
вчера только познакомились в метро, а уже седьмой год вместе,
и уверенность в завтрашнем дне, и в послезавтрашнем,
если, конечно, эта похабная страна не рванёт по-крупному,
если милиция не доебётся насчёт прописки,
если не перейдут от косых взглядов к чему похлеще
недоноски в чёрной коже, тусующиеся внизу в подъезде,
а кожа под глазами и у меня паршивая,
да и чёрт бы с ней, не в этом счастье,
к лету, если захочешь, опять отпустишь длинные,
обещают новый завоз в секонд-хэнде,
покажите, спрашивает профессор, счастливого гея,
это, говорит профессор, почище весёлого трупа,
трупы не по нашей части, а так – что ему ответить?
а) вот они мы, смотри, недоёбанный, в оба!
б) покажите-ка нам вообще счастливого человека.

* * *
Единственный симпатичный мальчик,
черноволосый, очки диоптрий на восемь,
смешной дизелевский комбинезон.
Еле держится на ногах,
тяжело опускается на поребрик,
никак не может вытащить сигарету.
— Не скучно одному?
— Нет.
— Завидую. Счастливый характер.
Смотрит в сторону.
Прохожу несколько раз по темным аллеям.
Возвращаюсь.
— Так и не стало скучно?
— Нет.
— Жаль. Больше здесь не у кого об этом спросить.
От проехавшего милицейского “мерса”
бликует мигалка
на влажной ограде сквера.

* * *
Символы не горят.
О.З.
глёденовские мальчики
не вернувшиеся с первой мировой
парни из “Beefcake”
этот
глядящий исподлобья
с крупной татуировкой “Joe” на плече
и этот
в леопардовых миниплавках
воздевающий руки с неимоверными бицепсами
к тусклому небу на фоне соснового редколесья
— доживают в приютах
для стариков с болезнью Альцхеймера
глубокие
словно бритвой прорезанные морщины Джеггера
что бы сказал теперь
патлатый парнишка из формановского фильма

Теперь, оценки.
Конечно, каждый волен выставить свои. Наверняка, людям, которые входят в общинки, сия короткая статья не понравится. Еще бы – пенек, семейка, опята, мы все – одной крови. Но что же. Пусть будет так. Правда – кус заработанный, а ложь – краденый

1) Общая оценка 3.1
2) Длительность 0.7
3) Муторность 9.9
4) Наличие зерна 2.1 (отметим, что при общей муторности – автор снабжает стихи смыслом, этого не отнять, но стихи от этого не становятся читабельней)
5) Начальное впечатление 1.2

http://eltonivan.ru/