А когда началась война, а гранаты кончились, поднял израненный Сталин могучую руку сквозь дым, да сил в ней не осталось. Но подбежал к Сталину юный пионер Голиков, и, надрывая свои детские жилы, отдал ему кровь. Встал тогда вождь среди разбитых кремлёвских башен, и вмял теменем небо, осталась вмятина в небе, а в землю он по щиколотку ушёл, чтобы уже ни шагу назад. Тогда косые от злобы, оскаленные, с головы до ног в ядовитой слюне кинулись на него враги, но, подымая трехлинейную винтовку, подаренную съездом расстрелянных, бил точными выстрелами вождь и каждая пуля его винтовки валила тысячу человек врагов. Захлебнулась атака, но патроны кончились.
И тогда встал мёртвый пионер Голиков и подал вождю два оставшиеся патрона белой, бескровной рукой. А это были такие патроны, каких больше на свете нигде не было, главные, патроны насовсем. Поглядел вождь на разорванные жилы пионера, и ничего не сказал, только зарядил винтовку Чёрной Пулей с Красным знаменем, поднял её за синее небо и выстрелил. Понеслась пуля за моря-окияны, убила Рузвельта.

— Промах! — вздохнула Родина мать, склоняя знамёна.
— Ничего, мать, — ответил Сталин. – Мы победим.
И поднял он свою винтовку, зарядил Красной Пулей со знаменем Ильича  и выстрелил. Понеслась пуля далеко-далеко, за горы-моря, убила Черчилля.
— Опять промах! – вдохнула Родина-мать, и еще ниже склонила знамёна. Коснулись знамёна родной земли
— Ничего, мать. – ответил вождь и стиснул зубы так, что от хруста лопнула стальная скорлупа фашистских танков. – Мы победим.
Третий раз поднял винтовку, но больше патронов не оставалось.И тогда стальными пальцами вынул вождь у себя левый глаз и положил в алый галстук, что осторожно снял с мёртвого пионера. Зачерпнул горсть родимой земли, насыпал на глаз, а потом достал из серебряных ножен булатный кинжал своего отца, завещаный тому от прапрапращуров. Сковал кинжал пролетариат Месопотамии, стонавший от деспотизма, сковал и поднёс на рушнике: «Бери, брат, денег не надо. Сталину-соколу оружие пригодится». Вот этот кинжал он тоже в узелок положил. Затянул кумач покрепче, шепнул туда верное сталинское слово, — стал галстук — патрон. Выпалил им в синее небо, упал и умер.
Замерло всё, когда летела эта пуля.  Замерла лагерная смерть у рта доходяги, окаменел сосед по коммуналке над доносом, и погибшие моряки  под землёй перестали выводить «Интернационал». Даже Ленин в Мавзолее перевернулся с живота, отложив газету «Искра». А трусливый Гитлер заметался, как заяц: открыл секретные ходы и кинулся, захлопывая броню. Он выключил свет, надел на себя танк, на танк надел другой танк, а на тот — линкор, и линкор поднял самолёт, каких не бывало, унёс в синюю Антарктиду.

Умрн
(продолжение следует)