Начало – дело не простое. Я говорю это потому, что категории, по которым я решил оценивать поэтов Безрыбья (а именно так я назвал наш современный период), еще не определены. Я лишь ищу свой метод, скорее же – набор методов, общую тенденцию, может быть даже – науку. У меня нет задачи создавать дополнительный фон, подкрашенный чувством тоски.
Я лишь хочу узнать – есть ли на безрыбье рак. Вот и всё.
Начнем же мы с Веры Полозковой, поэтессы, о которой было что-то где-то сказано, что-то прикручено, что-то откручено, и всё это, в принципе, не важно. Тем более, что читатель, который не входит в так называемые узкие круги, о современных литераторах знает достаточно смутно, и всякое новое открытие будет для него пользой.

Он глядит на нее, скребет на щеке щетину, покуда несут соте.
«Ангел, не обжившийся в собственной красоте.
Ладно фотографировать — по-хорошему, надо красками, на холсте.
Если Господь решил меня погубить — то Он, как обычно, на высоте».
Он грызет вокруг пальца кожу, изводясь в ожидании виски и овощей.
«Мне сорок один, ей семнадцать, она ребенок, а я кащей.

Сколько надо ей будет туфель, коротких юбочек и плащей;
Сколько будет вокруг нее молодых хлыщей;
Что ты, кретин, затеял, не понимаешь простых вещей?»

Она ждет свой шейк и глядит на пряжку его ремня.
«Даже больно не было, правда, кровь потом шла два дня.
Такой вроде взрослый — а пятка детская прямо, узенькая ступня.
Я хочу целоваться, вот интересно, он еще сердится на меня?»

За обедом проходит час, а за ним другой.
Она медленно гладит его лодыжку своей ногой.

Здесь я наметил для себя первый пункт оценки, который я назову как длительность. Суть же такова: перед вами стихи одного автора. Как долго вы сможете читать их, пока у вас не начнется реакция отторжения. Заметим, что хорошие стихи тем и замечательны, что от них не болит голова, чего нельзя сказать о стихах поэтов Безрыбья. Да, безусловно, в кругах особо сжатых междусобойчиковостью, клубностью, чем-нибудь еще, всякая вещь может быть выставлена иначе. Например, вы можете сказать что пластмасса – это золото, и все будут аплодировать и соглашаться.
После проверки на длительность, на поиск головной боли, я к удивлению своему обнаружил, что первый наш обозреваемый (обозреваемая) вполне заслуживает, чтобы поставить некий средний балл.
Выяснять – найден ли на безрыбье рак – будем потом. Делать разметку на дороге литературных изысканий – вещь не простая, поэтому установим максимальный балл равный десяти, а Вере Полозковой поставим эдак баллов 6, чем и поддержим инициализацию нашего благого начинания.
Читателю же простому, который, скорее всего, не в курсе, что происходит в нашей литературе с начала 90-х годов (разве что он осведомлен, что процесс попытки дотрахаться до мышей запущен и работает уверенно и бесперебойно), за исключением отдельных совсем уж раскрученных вещей, будет интересно почитать стихи нашего первого кандидата на рака на безрыбье, а потому – продолжаем.

Морозно, и наглухо заперты двери.
В колонках тихонько играет Стэн Гетц.
В начале восьмого, по пятницам, к Вере,
Безмолвный и полный, приходит пиздец.
Друзья оседают по барам и скверам
И греются крепким, поскольку зима.
И только пиздец остается ей верным.
И в целом, она это ценит весьма.
Особо рассчитывать не на что, лежа
В кровати с чугунной башкою, и здесь
Похоже, все честно: у Оли Сережа,
У Кати Виталик, у Веры пиздец.
У Веры характер и профиль повстанца.
И пламенный взор, и большой аппетит.
Он ждет, что она ему скажет «Останься»,
Обнимет и даже чайку вскипятит.
Но Вера лежит, не встает и не режет
На кухне желанной колбаски ему.
Зубами скрипит. Он приходит на скрежет.
По пятницам. Полный. И сразу всему.

Данный мой проект не призван давать абсолютную оценку — всё относительно . Здесь я просвещаю себя и других. Нравится – прекрасно. Не нравится – еще лучше, давайте бросаться помидорами. В любом случае, нас рассудит лишь история, а для этого нужно лишь подождать, а возможно – умереть и смотреть на происходящее с облака, пользуясь подзорной трубой, одолженной у дедушки-бога. Здесь же подводим промежуточные итоги.

Общая оценка – 6 (из 10)
Длительность чтения (как долго удерживал меня текст) – 5 (из 10)
Давайте введём такую штуку (тут мне помог опыт посещения одного ресурса в сети) как муторность. Чем выше оценка, тем сильнее утомляемость сознания при прочтении.
Итак, муторность – 5 (из 10)
Наличие зерна (перец, соль) – тоже 5 (из 10)

На этом с методами – достаточно. В конце концов, жизнь не состоит из одного дня, а потому, некоторые доработки в мой проект можно внести и позже. Читаем? Пробуем.

Из какого дерьма, мой друг, из какого сора.
У меня тут безденежье, грязь и менторы — табунами.
А у тебя золотые искры из-под курсора.
Вот и, пожалуй, разница между нами.
В этом городе все свои через две постели.
Никого невозможно слушать без пары рюмок —
Сводит скулы. Пока бокалы не опустели,
Уходи, чтоб не оказаться среди угрюмых
Привидений. Весной так хочется врать без пауз:
«Выйдешь на Тверскую — свернешь к Монмартру».
Каждый раз, когда я тут просыпаюсь,
Я пою себе «I Will Survive» как мантру.
Мне, конечно, пора пахать на попсовых нивах, —
Я подъебка небес, а вовсе не делегат их —
Перелагая классику для ленивых,
Перевирая истину для богатых, —
Буду крутая: в прищуре неохотца,
В голосе металлическая прохладца.
Из какой безнадеги, милый мой, это шьется —
Лучше даже и не вдаваться.

Что же, считать начало удачным. Текст мой – не блин, комом пойти он не может, даже если есть его с обратной стороны. Все те, кто считает нужным помочь мне в поисках рака на безрыбье отечественной поэзии, пишите комментарии, предлагайте своих кандидатов. Я же пока закончу. Напомню, что обозревали мы достаточно известную поэтессу Безрыбья – Веру Полозкову.