У Издатиэля была тесная машина. Все свободное место занимали томики Толстого и Толкина. Издатиэлю пришлось выкинуть руль, чтобы взять Писатиэля на руки.

У Писатиэля пока не было машины. Но он был ценным писатиэлем. Издатиэль публиковал его на радость себе, читатиэлям и их драконам. Он уже опубликовал шесть книг серии «Попаданцев в десант».
Писатиэль был пьян, безумен и вооружен новыми идеями. Его хотели все издатиэли. Однако завоевал только один, такой же пьяный и безумный.
Встречные машины в ужасе сворачивали на обочину.
— В тесноте, дани в обиде. То-толкин, То-толстой… Они нужды мне. И вы нужды мне.
— И вы – мне. Обни…минимите меня.
Издатиэль обнял Писатиэля и поцеловал в щеку. Они ещё не спали вместе, но все было впереди.
Сейчас они ехали домой к Издатиэлю. Они возвращались со встречи с читатиэлями, от которых устали и ещё раз устали.

Там были фэны Писатиэля, любители фэнтези, магии и мечей. Полулюди. Преимущественно эльфы – бледные, длинные телом и волосами. Ещё барды с гномьими бородами. Всем им понравился шестой том «Попаданцев в десант». Они успели прочитать роман в Интернете, а потом купить и прочитать книгу. Они знали героев наизусть — лучше, чем самих себя. Они требовали проду.
— Проду! Проду!
Издатиэль с Писатиэлем еле убежали от них.
Они были так заняты друг другом, что забыли о машине. Та самостоятельно мчалась по трассе, пока не слетела с неё. Она кувыркнулась, выругалась и взорвалась. От Издатиэля и Писатиэля остались лишь книжки на полках.

Как истинные попаданцы, Издатиэль и Писатиэль попали в иной мир – такой же точно, как наш. Они стали одним человеком – Самиздатиэлем. Впрочем, сначала они не поняли, что случилось. Машина куда-то пропала, книги Толстого и Толкина – тоже.
Самиздатиэль получился на славу. Он стал сверхчеловеком. Теперь он знал, как писать книги и публиковать их. Но были ли в этом мире читатиэли?
— Йе, — сказал Самиздатиэль, — есть кто живот?
Самиздатиэль был пьян с прошлого раза. Он не заметил, что его заметили.
— Куда путь держите?
Самиздатиэль не знал.
— А это-это Глубинка? Мы на… верх! На Мозг… Мозгву!
Самиздатиэля окружали местные. Они были похожи на русских полулюдей. Худых. Бородатых. Местные практически не отличались от полуберезок и полусобак. Вот почему Самиздатиэль не заметил их.
— Я Писатиэль, — представился Самиздатиэль.
— Мзда… издаю его, — добавил Самиздатиэль.
— Фэнтези?
Самиздатиэль показал шесть пальцев и отмахнулся. Ему было сложно.
— А кому щаз легко?
Местные тоже хотели выпить. Однако вокруг был лишь полуберезовый сок.
— М-м… Мой герой попа… попаданец, пониманиэль? То-то на… оборот из-оттуда-сюда. Его м-м… мир мамагии, мемеча и дра… И-ик… Драк… Бля!
— Вот это по-нашему.
Местным начинала нравиться писатиэлевская часть Самиздатиэля. Они хотели выпить и почитать книги Самиздатиэля. Вот только денег у них не было. До Глубинки не доходили деньги.
— Дай почитать!
Самиздатиэль хотел объяснить жестами, что все книги остались в том мире, но местные напряглись. Они злобно нацелили на Самиздатиэля обмороженные и пропитые лица, серые как у мертвецов.
Самиздатиэлю стало страшно.
— Раз… сказал Самиздатиэль, — раз… скажу. Я по-помню нунчало.
Местные немного расслабились, выбили пыль из бедер и сели на полузеленую траву. Они вытащили из карманов бутерброды из коры и крови полумедведей. Они принялись чавкать в ожидании рассказа.
Самиздатиэль с трудом выплевывал слова. Он очень старался, чтобы местные вошли в его мир.
— Я писатиэль на… наш мир, такой он есть… Такой он есть.
Самиздатиэль так махнул рукой, что упал в траву.
— Идея. Новая идея!
Местные приподняли Самиздатиэля, чтобы он не захлебнулся.
— Идея! Идея! Идея!
— Новая идея?
Самиздатиэль кивнул, икнул и пукнул.
— Новьё! Мой герой… попаданец попадает сюда. А-а… а он такой весь герой… такой он есть… А?
Самиздатиэль задумался и осунулся.
— Какой он есть?
Местные снимали писателя на мобильники. Они собирались выложить видео в Интернет. И тут проснулась издатиэлевская часть Самиздатиэля. Она окунула опухшее лицо в росу и помотала растрепанной плешивой гривой.
— Где я? Почему вы без книжек?
Местные попытались объяснить Самиздатиэлю, но Самиздатиэль не унимался.
— Вы что-то узнали? Я наспойлерил?
Русским полулюдям не нравилось, что Самиздатиэль прервался на самом интересном месте.
— Что за мир? – запричитал Самиздатиэль. – Здесь есть нормальные читатели с книжками?
Местные схватили Самиздатиэля под руки и потащили куда-то в лес, где пряталась от властей деревня. Главным в деревне был дед Генна-Модильяни, ребенок Войны и Мира, человек старой закалки. Он знал Толстого и Толкина, пережил царей и коммунистов. Он переживет и Самиздатиэля. Но не будем забегать вперед.
Больше всего дед Генна-Модильяни любил в книгах обложки. Чем тверже, тем лучше. Неважно, насколько накачанным был изображенный герой, неважно, держал в руках бластер или арбалет. Обложка должна была защищать цепь велосипеда от мешков, которые дед засовывал под раму.
Велосипед был 1954 года выпуска, и он мог быть сыном деда. Так или иначе, Генна-Модильяни относился к нему как к сыну. Не жалел книжных обложек для его цепи, будь то «Метро 2033» или «S.T.A.L.K.E.R». Местные не знали, откуда у деда такие книги. Многие считали его попаданцем, уважали и обходили его огород стороной.
На огороде дед Генна-Модильяни выращивал картошку. Сегодня он вырастил два огромных мешка. Когда Самиздатиэля привели, дед пытался засунуть мешок под раму.
На цепи лежала свежеотодранная обложка «Попаданцев в десант».
Самиздатиэль растолкал местных и побежал к деду.
— Читатиэль! – закричал Самиздатиэль.
— Писатиэль? – сказал дед Генна-Модильяни. – Издатиэль?
Дед никак не мог узнать попаданца. А вот Самиздатиэль сразу узнал деда Генну-Модильяни. Вчера – в прошлой жизни — он подписывал ему книгу.
— Мне тут не нравится, — сказал Самиздатиэль. – Здесь нет настоящих читателей. Никто не покупает книги. Как мне вернуться домой?
Дед наконец засунул мешок, положил второй сверху и покатил велосипед в деревню. Самиздатиэль и местные поплелись следом. Деревня была похожа на деревню, она была бедной, как все русские селения. Вся дорога была заплевана семечками.
— Утро вечера мудренее, — сказал дед Генна-Модильяни, зайдя в свой двор.
Местные, зевая, разошлись кто куда. Вся деревня заснула, хотя по-настоящему она никогда не просыпалась. А вот Самиздатиэлю не спалось. Ему хотелось похмелиться, написать главу и вернуться домой.
Незаметно в небе зажглись звезды. Полумесяц запутался в ветках большого дерева.
— Иггдрасиэль, — сказал дед Генна-Модильяни, затягиваясь сигаретой. – По-нашему: эльфийский ясень. Полумесяц слишком стар, чтобы перелететь через него. А вон там – смотри – горит неопалимая купина.
Самиздатиэль ничего не видел в темноте.
— Вот скажи, брат: разве в Москве лучше?
— В сто, — сказал Самиздатиэль, — пятьсот раз. Я не смог бы здесь писать и продавать книги. Даже для вас велосипед важнее книги.
— Он для меня как сын, — сказал дед Генна-Модильяни, растаптывая огонек окурка. – Он спас мне жизнь.
Неожиданно закукарекало утро. Они проговорили всю ночь.
Самиздатиэль собрался ломануться в заросли по нужде, но его остановила цепь. Шею передавил ошейник. Дед Генна-Модильяни засмеялся, подавился и чахоточно закашлял.

Вопреки опасениям, Самиздатиэль смог писать и публиковать. Он написал новые книги серии. Седьмой том он посвятил деду Генне-Модильяни, а восьмой – его велосипеду.
Как и раньше, дед держал Самиздатиэля на цепи, в будке под эльфийским ясенем.
Дед почти не бил его, кормил картошкой и часто наливал.
Говорят, что Писатиэль стал лучше писать, а Издатиэль лучше издавать. Жизнь в деревне неладилась, и местные уже не умирали от скуки.
А дед Генна-Модильяни продолжал копать картошку.