…На нашей улице физически слабых людей не было. Недаром все остальные
улицы называли наших — аксоным, то есть, бугаями, это если в переносном
смысле, а дословно: силачами, гигантами.
Ну, действительно, если рассуждать здраво, откуда у нас было взяться
слабым? Один воздух нашей улицы мог цыпленка сделать жеребцом. На нашей
улице, сколько я себя помню, всегда пахло сеном и укропом. Во всех дворах
держали коров и лошадей, а укроп рос на огородах и сам по себе, как дикий,
вдоль заборов. Даже зимой этот запах не исчезал. Сено везли каждый день на
санях и его пахучими охапками был усеян снег не только на дороге, но и на
тротуаре.

А укроп? Зимой ведь открывали в погребах кадушки и бочки с солеными
огурцами и помидорами, и укропу в них было не меньше половины емкости. Так
что запах стоял такой, что если на нашей улице появлялся свежий человек,
скажем, приезжий, так у него кружилась голова и в ногах появлялась слабость.
Большинство мужчин на нашей улице были балагулами. То есть, ломовыми
извозчиками. Мне кажется, я плохо объяснил и вы не поймете.
Теперь уже балагул нет в помине. Это вымершее племя. Ну, как, например,
мамонты. И когда-нибудь, когда археологи будут раскапывать братские могилы,
оставшиеся от второй мировой войны, где-нибудь на Волге или на Днепре или на
реке Одер в Германии, и среди
обычных человеческих костей найдут широченные позвоночники и, как у
бегемота, берцовые кости, пусть они не придумывают латинских названий и
вообще не занимаются догадками. Я им помогу. Это значит, что они наткнулись
на останки балагулы, жившего на нашей улице до войны.
Балагулы держали своих лошадей, и это были тоже особенные кони.
Здоровенные битюги, с мохнатыми толстыми ногами, с бычьими шеями и такими
широкими задами, что мы, дети, впятером сидели на одном заду. Но балагулы
были не ковбои. Они на своих лошадей верхом не садились. Они жалели своих
битюгов. Эти кони везли грузовые платформы, на которые клали до пяти тонн.
Как после этой работы сесть верхом на такого коня?
Когда было скользко зимой и балагула ввел коня к колонке напоить, то он
был готов на плечах донести до колонки своего тяжеловоза. Где уж тут верхом
ездить.
Скоро после революции евреев стали выдвигать на руководящую работу, и
некоторые балагулы тоже поддались соблазну: стали тренерами по тяжелой
атлетике и били рекорды, как семечки щелкали. Чемпион Черноморского флота по
классической борьбе Ян Стрижак родом из нашего города. Его отец — балагула
Хаим Кацнельсон жил на нашей улице. И не одобрял сына. Может быть, поэтому
Ян Стрижак никогда наш город не посещал.