Здравствуйте.

Сегодня мы продолжаем тему летающей тарелки в литературе, тему мозга, у которого есть голубая каемочка, реактивный мотор, странный свет, прочее. На некоторое время процесс движения в нашей области остановился. Это было связано с тем, что найти настоящее НЛО не так-то просто, ребята.
Мне многие говорили – Ясвета. Нет уж, увольте. Ясвета – это автор стишков, мы же ищем что-то другое.
Вот вы слышали про перевал Дятлова?
Да?
Нет?
А вот представьте, что он у вас в голове, перевал Дятлова. Перевал. Завал. Отвал. Как-то еще.
Это разум.
Карандаши мыслей, стержни слов.

Вот что пишет Вофлакий Оганесянц.

Не жить, не перелкючать шрфифт,
Прогная насекомых, которые летят на свет.
Ночь. Темно. Прокричал лифт.
И никого нет, и ничего нет.

Нельзя не слушать, но нельзя и слушать
Мнения посторонних людей,
А то они могут сказать, что вредно кушать,
И что Хрестос был злодей.

Жить и не жить, кофе не пить,
Черную краску диктуя,
И собаке в кательной так хочется выть,
О белой луне в небе токсуя.

Очень хорошо, почти что Лена Белая. И что еще важно, Вофлакий считает себя учеником Эдуарда Шляпникова.
Вот тут вот все кроется.
Тем не менее, несмотря на всю эту показную проектность, Оганесянц очень читаем на таких ресурсах, как «Удав» и «Литпром», и его обсуждают в ЖЖ.
Так что, можно сказать, что полет в небо без мотора состоялся.

Ну и в конце, новый стих Вофлакия.

Девушка и Горох

Небо пасмурью баскетболило.
Сонце спряталось полоумное.
Г-галя во поле собиралася.
Наказало ей Мамо толстое:

«Хоть и ноне я непригодная,
Хоть и ноне я – маргариновна,
Все равно я, блядь, балерина я,
Все равно я, блядь, королевна я!

Принеси ко мне Г-галь подсолнуха,
Да большого и воробьянистого,
Да такого, чтоб с позолотами,
А между семочками – и со лмазами.

Пригорюнилась Г-галя юная,
Вот и – думает – зда нахлынула.
Гже ж возьму для Мамо подсолнуха,
Непростого, а желтью славного.

Вот идет по полю колючему,
Воробьи летают, завьялятся.
Хорошо им серым, не муторно,
Хоть природа их одноразова.

И кузнечики радостно цыкают,
Зерна с гомнами растираючи,
Превращая их в мзду природную,
Перегнойную, всем полезную.

Только слышится г-голос бархатный,
Не простой, а масляно-пудренный:
”Подойди ко мне, дева юная,
Поднеси ко мне губы алые”.

Наклонилася Г-галя юная,
Удивившись такому голосу:
Видит – на седой земле
Прорастает Горох Горохович.

Не простой горох, простостручковый,
И не мелкий, опидарившийся.
А могучий и сильный листьями,
Семенами большими круглыми.

Говорит ей Горох Горохович:
”Я могу помочь деве бархатной,
Только есть желанье нескромное,
Ты возьми со мной, побарахтайся”.

Видит Г-галя, что делать нечего,
Молча во поле обнажается
И идет к Гороху Гороховичу,
Отдаваясь стручьям фаллическим.

И бурлит страсть поднебесная,
В лоно юное проникаючи,
И кричит, вопит дева юная,
Ощущая приход гофрированный.

Долго ль, коротко – день к закланию,
Сонце жаркое утомилося,
Хочет ужинать, хочет радости,
И мотня ее расстегнулося.

Поднялася Г-галя блаженная,
Попрощалась с Горохом Гороховичем,
И пошла домой сама не своя:
Счастье тонкое лепестилося.

Отработав свое задание,
Принесла подсолнух фильдеперсовый,
Насладила Мамо недобрую,
Саломасную, балеринную.