Александр Грин. Джесси и Моргиана
Я хочу рассказать не о любовном романе в буквальном понимании этого слова, а о романе женском. Написанном мужчиной — о женщинах. Вернее, роман написан даже не о женщинах, а о чувстве.
Кто не знает Грина? Ах, да, скажут те, кто не увлекался и не читал, даже они, ах да, «Алые паруса». Вот где настоящий любовный роман. Настоящий до такой степени, что для массового читателя он совершенно затмил другого Грина. Писателя-исследователя человеческих чувств, разных.
Две сестры. Молодая и красивая Джесси и ее родная старшая сестра Моргиана, старящаяся в безнадежной уродливости.
Автор жесток. Вот их портреты:
Джесси Тренган через месяц должен был исполниться двадцать один год. Это была своенравная, веселая и добрая девушка. Описать ее наружность — дело нелегкое. Бесчисленные литературные попытки такого рода — лучшее тому доказательство. Еще никто не дал увидеть женщину с помощью чернил или типографской краски. Случается изредка различить явственно лоб, губы, глаза или догадаться, как выглядят за ухом волосы, но более того — никогда. Самые удачные иллюстрации только смущают; говоришь: «Да, она могла быть и такой», — но ваше скрученное или разбросанное впечатление всегда иное, хотя бы оно было бессильно дать точный образ. Переход к дальнейшему непоследователен, но необходим: у Джесси были темные волосы, красивое и открытое лицо, стройное и привлекательное телосложение. Ее профиль вызывал в душе образ втянутого дыханием к нижней губке лепестка, а фас был подобен звонкому и веселому
«здравствуйте». В понятие красоты, по отношению к Джесси, природа вложила свет и тепло, давая простор лучшим чувствам всякого смотрящего на нее человека, за исключением одного: это была ее родная сестра, Моргиана Тренган, опекунша Джесси.
…………………………
Насколько хороша была младшая сестра, настолько же безобразна и неприятна была старшая. Но ее безобразие не возбуждало сострадания, так как холодная, терпкая острота светилась в ее узких, темно высматривающих глазах. Среди некрасивых женских лиц огромное большинство их смягчено — подчас даже трогает — достоинством, покорностью, благородством или весельем. Ничего такого нельзя было сказать о Моргиане Тренган, с ее лицом врага; то было безобразие воинственное, знающее, изучившее себя так же тщательно, как изучает свои черты знаменитая актриса или кокотка. Моргиана была коротко острижена, ее большая голова казалась покрытой темной шерстью. Лишь среди преступников встречаются лица, подобные ее плоскому, скуластому лицу с тонкими губами и больным выражением рта; ее жалкие брови придавали тяжелому взгляду оттенок злого и беспомощного усилия. С тоской ожидал зритель улыбки на этом неприятном лице, и точно, — улыбка изменяла его: оно делалось ленивым и хитрым. Моргиана была угловата, широкоплеча, высока; все остальное — крупный шаг, большие, усеянные веснушками руки и торчащие уши — делало рассматривание этой фигуры занятием неловким и терпким. Она носила платья
особо придуманного покроя: глухие и черствые, темного цвета, окончательно зачеркивающие ее пол и, в общем, напоминающие дурной сон.
Читатель узнает это в самой первой главе и поймет, из этого черного тупика нет выхода. Но впереди целая книга и, конечно, нам интересно, о чем расскажет автор.
Автор не выпускает нас из тупика, все действие происходит в нем же — в черном тупике зависти и ненависти. В котором есть и любовь. Джесси любит Моргиану. И жалеет ее. В беспомощности что-либо изменить, как-то помочь сестре, она не имеет права даже советовать. Хотя и делает это. В ответ на эмоциональные всплески, когда сестра откровенно и вслух рассматривает разницу между ними, Джесси мечется, со всем пылом юности заклиная сестру измениться хотя бы внутренне, стать добрее, отвлечься от самой себя, от зеркал, что безжалостно отражают ее внешность и заняться окружающим миром.
Но даже правда, чистая и настоящая, в устах ее прозвучит насмешкой, потому что — какое право имеет она давать советы, если так хороша и молода? Советы той, которая…
Моргиана не может отвлечься. И Джесси для нее олицетворяет весь светлый и тем враждебный ей мир. Все сосредотачивается в сестре. А ведь ей хочется любить ее. Но как можно? Пока сестра так молода и так хороша собой, откуда взять любовь, если в душе лишь зависть и ненависть? И Моргиана находит выход из тупика. Для себя, не для сестры. Как же она будет сильно любить свою сестру, когда та лишится прелестной земной оболочки, останется светлым воспоминанием.
Роман мало известен и потому я буду воздерживаться от пересказа сюжета, хотя это очень трудно. Скажу лишь, что Моргиана решила для себя и с мрачной целеустремленностью начинает претворять решение в жизнь. Она не слишком умна, не дотягивает до роли сверхзлодейки и от того читать перипетии сюжета тем более интересно. Но разум ей заменяет упорство в достижении цели и темная звезда, мерцающая впереди, где ждет ее отдых от ненависти. Эта звезда будет светить над миром без Джесси.
По дороге туда, в этот мир, автор проводит ее тропинками, что являются знаками. Но ненависть слепа, она не видит знаков и не читает их.
Вот эпизод, когда Моргиана, став владелицей загородного поместья, выходит на прогулку и в узкой расщелине меж скал натыкается на группу отдыхающих деревенских девушек. Ей некуда деться и она вынуждена идти черной сгорбленной тенью сквозь строй разомлевших на летней жаре свежих девчонок, почтительно подобравших под ситец юбок босые ноги. Они хихикают — не над ней, а просто от полноты жизни и от кипящего вина молодости в крови. И вслед смеются, может быть над ней, а может быть, уже забыв, чему-то своему. Но ненависть переводит все стрелки. Моргиана — как черная сердцевина своей собственной вселенной, не мыслит о том, что что-то вокруг может проходить, не касаясь ее. А следовательно, они все виноваты. Группка девушек в воображении ее растет и вот уже, у ног ее, жестокой и безжалостной, толпы, города девушек, молящих о пощаде.
Вот знак. Мир огромен и он не станет меньше. И не в силах одного человека уничтожить все живое в угоду своей ненависти. Но Моргиане на это наплевать. Ведь есть Джесси — жертва, которая ответит за все.
Скажите мне, читатели, если отвлечься от авторства и времени создания романа, что сказали бы вы о таком раскладе? Великолепный психологический триллер с прекрасным сюжетом, кажется, ждущий своего Хичкока. Но — не дождался. В чем же дело? Поверьте, никак не в качестве прозы. А скорее всего в том, что роман, как все не соразмерные формату книги — ломает рамки, вылезает за них. И потому читается по-другому. Насчет психологического триллера я подумала недавно, а перед тем читала и перечитывала его как книгу об отношениях людей. И, главное, светлую книгу.
Поразительная способность автора — написать о столь тяжелых вещах, о безысходности с первой до последней страницы — светлый роман, наполненный солнцем и цветами, смехом и пением птиц, милыми женскими штучками, причем штучки эти прописаны так тщательно и точно, что впору усомниться — а мужчина ли писал это? О жемчужных ожерельях и тончайшем белье содержанки хозяина поместья, танцовщице капризной и сверкающей, как тропическая бабочка. О том, как и что говорят молоденькие девушки своим поклонникам и как они выслушивают признания в любви. Кто рассказал об этом суровому, с мрачным взглядом и худым лицом полунищему аскету из предместий Феодосии? Ведь речь идет не о мальчишеских мечтах — дальние страны, золотые цепи, якоря и галсы. Речь о мирах женских и девичьих, девчачьих, о том, что вызывает слезы, которые тут же сменяются маленькой радостью — от пустяка. И все пустяки здесь — верные.
Говорят, что женщин и девушек своих книг, всех этих солнечных и светлых созданий Грин писал со своей жены Нины. Ему, наверное, повезло с женой. Но ведь часто бывает и так, что свет человека, который рядом, остается запечатанным для самых бликих людей. Да, смеется, иногда грустит, да, рядом с ней — хорошо. Но Грин пишет своих женщин так, будто сам родился в их душах.
Вернемся к роману. И к заданному вопросу. Так почему же роман о самых тяжелых человеческих чувствах — получился сотканным из света? Мой ответ на этот вопрос — потому что главная героиня Джермена Тренган невероятно сильна. И сама не осознает своей силы. Но света в ней столько, что его хватает — согреть и осветить многие дальние уголки.
И тогда роман вырастает над собой. Он не о зависти и не о ненависти. Он — о силе, которой наделены не все. Но они есть, такие люди. Люди Света. И даже если закрыть глаза, зажмуриться и повторять про себя или вслух заклинанием, что нет их, и не бывает такого, свет будет поникать сквозь закрытые веки. Есть! И проза Грина тому подтверждение.
Роман «Джесси и Моргиана» я посоветовала бы читать всем, уверенным в том, что Александр Грин — романтик и писал свои вещи для мечтательных подростков и розовых принцессок. Нет, он психолог, очень жесткий и временами совершенно безжалостный.
И еще одно восхитительное достоинство романа. Он при небольшом объеме великолепно соразмерен и написан чудесным языком. Читать его попросту вкусно. Есть такое слово, незаслуженно отодвинутое в наше время матерной прозы и водочных стихов — изящество. Но это не изящество дамского ридикюля, а скорее, породистого ахалтекинца.
Итак. Глубокая психологичность. Прекрасный сюжет. Отличный язык. Интрига. Зависть, смертельный риск, любовь.
Чего же еще? Читайте!
В качестве послесловия:
И не стала бы призывать к чтению, но, путешествуя по сети, убедилась, очень многое, даже то, что относится к известнейшим именам, читателями пропущено вообще. Так что — читайте!