Книга стихов Ивана Зеленцова и Александра Шведова «Письмо на салфетке»

            «Ах, какая в Москве пурга!

Гуще плова в кафе у Зины.

Так и тянет сказать: «Ага,

Значит, есть еще в мире зимы!»

…Поэт Иван Зеленцов, сидя в маленьком кафе посреди московской зимы, пишет письмо на салфетке. Поэт Александр Шведов, притворившись, вернее, быстренько перевоплотившись в лирическую героиню, ему отвечает с берегов туманного Альбиона…

А кроме этих двух писем – книга стихов. Двух разных поэтов. Хороших и непохожих.

Зеленцов – поэт с апломбом. Но это поэту необходимо. Что же – оглядываться и соразмерять? Нет уж, каков есть, такого и читайте.

Закончить двадцатичетырёхстрочное стихотворение «Незабудки», в котором упоминается и полёт земного шара, «как мячик волейбольный», и течение воды, и времени, — то есть весьма широкоохватное стихотворение словами, истоптанными, как Невский проспект — «как в детстве рвал на поле незабудки», это, знаете ли надо очень большой апломб иметь. Охват широк. Зеленцов – глобален. И темы выбирает глобальные. Судьба, смерть, теракт, божественные чертежи, философия автора, кое-где несколько пафосная, местами нравоучительная – все есть. Даже упоминание Ремарка присутствует, из которого, обычно, читатели вырастают годам к двадцати пяти. А до того – любят очень. Как раз в том возрасте любят, когда надо писать, что «В бреду убийственных идейЛетит в тартарары планета,Больная вирусом людей…» Многие реалии Зеленцова кажутся мне такими – немного чрезмерными. Но вот долистываю до густо заполненных буквами страниц. «Любовь». И становится понятно – поэт знает, о чем говорит. Все – на собственной шкуре. И мне – нравится. Думаю, совсем не потому что я женщина. Просто, в отличие от поверхностных слегка, философских размышлений о всеобщем смысле жизни, здесь чувствуется – сам споткнулся, напоролся, набил синяков. И понял смысл многих слов, что до этого были просто словами, закорючками на бумаге.Цитировать «Любовь» Ивана Зеленцова бесполезно. Подобно длинной живой змее слова крепко сращены друг с другом и неразрывны. Эти несколько страниц надо просто читать, не отрываясь, все три части.И, конечно, читать все его стихи. Потому что, среди высокостей и красивостей, вы обязательно найдете полные жизни и нежности, щемящие простотой и правдивостью строки.Ибо нет на Земле ничего совершенного. И любой автор имеет право на любые скачки сознания, были бы они скомпенсированы другими текстами. Лучше, шедеврами.
А шедевры у Ивана Зеленцова бесспорно есть. Есть.И есть в стихах его и вольное дыхание, и простор внутри картины, и образы. Можно найти жучка-короеда в любом тексте, это нетрудно, но тут, где музыка стиха беспрерывна, где логика повествования хоть и вольна, но мысль избавлена от излишних кульбитов, делать того не хочется. Всё понятно:
«От отчаянья или от скуки ты придумал игру — в темноте
рисовать разноцветные звуки мокрых улиц на черном холсте
одиночества…»Бесспорный дар полётов, ветрового говорения, которое только и зовётся поэзией, ибо уносит читателя с собою — тут на виду. Куда уносит? — Неважно. Какая разница, куда летит парус? Главное, он движется, не касаясь линии горизонта, и медленно исчезает из глаз. И тут, вот тут апломб поэта совершенно уместен. Ибо ему надо уверенно проговорить от начала и до конца всё это большое, ветвящееся дерево слов, колышимое ветром, рождаемым из него же:»Откроешь букварь — и возьмешь языка…
До Киева, ручки и точки
тебя доведёт он, но это пока
цветочки, цветочки, цветочки —
из тех, что растут на тетрадных полях,
как будто бы сами-с-усами…
А ягодки дальше. Доверчивый лях
и он же — отважный Сусанин,
бредёшь по лесам без царя в голове,
лелея душевную смуту,
отравленный верой, что в сорной траве
отыщешь, потрафив кому-то,
такую чернику, такие слова,
в такой заколдованной чаще,
что будет довольно промолвить: «халва» —
и воздух покажется слаще…»

Ответивший Зеленцову Александр Шведов – другой поэт. Мне его стихи ближе. Он более земной. И с чувством юмора у него все в порядке. Шведов вкусно пишет о той жизни, что вокруг. И мелочи его не менее важны, чем судьбы мира.

«А в тарелке сеньоры Марселы

Вилка ловко справляется с пиццей.

Пахнет рыбой, вином, моцареллой

И парным молоком буйволицы.

Две маслины, спасаясь от зноя,

Прячут спинки в листочках тимьяна…»

Пицца, старый диван, свет из окна, пыльный подорожник. Прекрасные, ощутимые, имеющие ясные очертания, цвет, запах. И вкус, если это еда или кожа любимой женщины…

«Она у зеркала творила красоту,

Из сонной женщины лепила совершенство,

В помаде скрыв ночную наготу

Губ чувственных, припухших от блаженства…»

Надо ли говорить, что многие стихи его – о любви? Я давно не встречала поэта, который настолько вкусно говорил бы о любви земной, плотской, той, что рядом, а не на ангельских крылах манит из далекого далека. В стихах Шведова и восхищение, и вкус сиюминутного, и человеческие совершенно сожаления – о возрасте, о недостатках своих (простите, — лирического героя, но, по отношению к герою Шведова это слово чрезмерно слащаво). А еще в них есть сила. Та мощь, которая позволяет автору, без криков и возгласов, сказать все. С полным правом. Потому получается у него весело и мягко – каламбурить, шутить, играть словами, строя из них созвучия, не теряя при этом смысл. Смысл остается. Всегда. И я с удовольствием читаю «Римский этюд» и «Желтофиоль»

Книга прекрасно издана, ее приятно держать в руках. Листать. И радоваться, что если сегодня захочется о большом, о всеохватном, то – вот он – Иван Зеленцов. А завтра – почувствовать жару или посмотреть на падающий снег, да просто – помешать половником в кастрюле, ожидая любимую, — вместе с Александром Шведовым…