В. Сорокин «Моноклон»;
М., «AСТ», «Астрель», 2010
На заре туманной юности Сорокин вовсю сокрушал советские эстетические штампы и запреты, низводя их до абсурда: безумный милиционер превращал мирное заседание завкома в кровавую вакханалию, колхозный гармонист совокуплялся с трупом невесты и проч. Но время шло, оскомина от Проскурина, Бубеннова & Co улеглась, и вместе с ней тихо-мирно сошел на нет соц-арт. Герой наш оказался у разбитого корыта: старые клише истлели, а новые оказались чересчур мелки. Пародировать масскульт? – так не стоит овчинка выделки: он сам себе отменная пародия… Волей-неволей пришлось менять репертуар и ходить мимо тещиного дома без привычной шутки.
Нулевые стали для г-на сочинителя временем бесконечных проб и бесчисленных ошибок. Ломать, уж простите за банальность, – не строить: Сорокин удачно разрушал чужие конструкции, но когда принимался возводить свои, то неизменно выходила кривобокая собачья будка. В.С. без взлома табу оказался удручающе скучен: сюжеты вымученные, герои плоские, язык бесцветный. Примеров тому более чем достаточно: и ледовая трилогия, и «Сахарный Кремль», и «Метель» наилучшим образом иллюстрировали авторскую нищету: ни масштабного замысла, ни оригинальной фабулы, ни даже собственного стиля за душой.
Пока Сорокин терпел поражение за поражением, масса абсурда в окружающей жизни возросла до критической. Монструозный садист в милицейской форме материализовался в образе майора Евсюкова; придворный политолог объявил путинскую вертикаль власти фаллическим символом… впрочем, все это вы лучше меня знаете. А самое главное – державный абсурд отлился в любезные Сорокину штампы, вроде пресловутой «суверенной демократии» или «русской идентичности». Словом, настало время тряхнуть стариной, – и миру был явлен сборник малой прозы «Моноклон»:
«Рыжий парень, состроив озорное лицо, на цыпочках подкрался, влез на березку, уселся на суку, приспустил полосатые штаны и быстро испражнился, попав девушке точно между грудей. Сразу же зазвучала грустная песня, протяжно зазвенели балалайки. Девушка проснулась, глянула на свою грудь, закрыла лицо рукой и разрыдалась. Другие девушки закружились вокруг нее плавным хороводом, напевая: “Ох, насрали в сиси Кузнецовой Ларисе”».
Вы милого узнали по походке?
Давным-давно Андрей Архангельский утверждал: нельзя говорить, что Сорокин написал новую книгу, нужно говорить, что Сорокин написал еще одну книгу. «Моноклон» – не исключение, ибо скроен по лекалам «Первого субботника»: будничная ситуация разрешается либо кровавой оргией, либо гротесковым непотребством. Старое действо разыгрывается в новых декорациях: губернатора возит на себе охранник, переодетый медведем, во время оппозиционного митинга громадный фаллос вдрызг разносит памятник Маяковскому, бизнесмены приносят жертвы Великому Медопуту и проч. Оно понятно: утром в газете, вечером в куплете, без этого нынче никуда. Но обличительный пафос либерального фельетона для В.С. – не цель, а средство; цель пребывает в похвальной неизменности – засунуть герою в зад кирку. Но концептуально. Или перемазать болезного дерьмом. Но экзистенциально.
Тут г-н сочинитель угодил в самую точку. Ибо русского человека еще в школе выучили видеть на пустом месте метафизический смысл. Сорокин то и дело подыгрывает этой склонности, выразительно подмигивая: э-э, у меня не все так просто!.. И начинаются намеки тонкие на то, чего не ведает никто. Иногда автор имитирует историзм, подсунув читателю значимую дату (вроде 12 апреля или 22 июня), иногда вводит в текст мутные, ложно-глубокомысленные символы (вроде «Красного Горла»), иногда предается любимой глоссолалии («Где его торжественное пропихо?»). Непонятно? Не велика беда, ищите и обрящете. Хотя, сдается мне, с тем же успехом можно искать философский подтекст в матерных частушках…
Но ищут. И обретают – кто бы сомневался? И упоенно толкуют о различиях «советского» и «постсоветского» Сорокина. Хотя какие там, к черту, различия? – все та же двухчастная композиция, все тот же дежурный набор перверзий, все те же два-три сюжетных хода. А что сверх того – от лукавого.
Тем не менее, смею думать, что «Моноклоном» все должны быть довольны. Всяк получил свое торжественное пропихо: поклонники – привычную ипостась своего кумира, критики – неограниченную возможность для спекулятивных интерпретаций и пустопорожних дискуссий, путинюгенд – 20 тысяч книжек для очередной аутодафе-клоунады.
Причина для недовольства может быть только одна: российская современность прекрасно укладывается в шаблоны 20-летней давности. Но эта претензия адресована уже не Владимиру Георгиевичу.