Кошка лета

Ленись-ленись,
шершавым языком
вылизывая длинные запястья…
День долог, вял, полуучастлив,
и долго, небесами, со звонком
капусты огненной раскладывать листы,
хрустя по переплётам свода,
катится солнце.

— Лето здесь полгода
тепло под горлышком,
как ты.
Как ты,
сонливо лето. Придавив
щекУ на разогретой половице
лежит, и от окошка спица —
со скола стёкл, — отброшена, летит
луча. — Беззвучная, заострена,
на семь цветов разложены
колосья
огня.
— Ни есть
ни пить не просит,
а
— только вдаль над волосами
дня,
под гребнем ветра,
над сетями вод,
горящих в солнце
над пустым заливом,
проливом синим,
за которым сливы
соцветия
глядят на пароход
— такой же белый,
медленный, простой
и вечный, как и эти сливы.
Где кошка лета спит.
— Разлила
тепла, — стакан
разбив,
пустой.

Для жизни (С.Трякину)

ШАРИКИ, ИСКРЫ ПОДЛУННОЙ РОСЫ,
НОЧИ ГУСТОЙ ЗОЛОТЫЕ ЧАСЫ,
У МОРЯ СИНЕГО — ТЁПЛЫЙ ПЕСОК,
СТЁЖЕЧКА ЛИСИЯ НАИСКОСОК.

КАМЕННЫЙ ОСТРОВ НА ТЕМЕНИ ВОД,
НЕБА ОТКРЫТОГО ВЕЧНЫЙ КИОТ,
СВЕТЛОЙ ЖЕНЫ ДОРОГИЕ СЛЕДЫ,
ПЕРВОЕ, СЫНУ, БРИТЬЁ БОРОДЫ…

БЕЛЫЙ МАЯК, НА ВЫСОКОМ МЫСУ,
СТАРЫЙ РЫБАК — ОН ЗАКИНУЛ ЛЕСУ:
РЫБУ СВОЮ ИЗ ВОДЫ СТАНЕТ ЖДАТЬ,
ТЁМНЫЕ РУКИ ПУСТИВ ОТДЫХАТЬ…

— ВСЁ, ЧТО МНЕ НАДО ДЛЯ ЖИЗНИ:
СЛОВА.
ТЁПЛОЕ ЛЕТО.
НАДЕЖДА, ЛИСТВА,
КНИГА, ТЕТРАДКА, ЧЕРНИЛА И СТОЛ.
И, ЧТОБЫ К ДВЕРИ МОЕЙ ПОДОШЁЛ
ДРУГ, ВОЗВРАТИВШИСЬ ИЗ ДАЛЬНЕЙ СТРАНЫ.
— ТО-ТО РАССКАЖЕТ ПРО ПЕСНИ ЗУРНЫ!
РЮМКУ НАЛЬЁМ, СТАНЕМ ПЛАКАТЬ И ПЕТЬ…
И ПОЗАБУДУ ТОГДА Я ПРО СМЕРТЬ.

Бом-бори-бом

Ночью, в посёлке, безумие колокола
Это, наверно, Христос воскрес.
Лупят, как будто бы роют золото.
Или, за золото, ставя крест.
— Лупит, нагретый и гордый силою.
это и кажется ему
верным, последней защитой, милым и
— звук разбухая, качает тьму.
Лупит, измучив мои хрустящие
уши — ломая людской уют. Лупит
и чувствует: настоящее!..
Бомм! — по железкам. Онни поют.
Бьёт, по плечам подымая мускулы,
крепко, как прежде, такой же вот,
молотом, в руку Его, узкую
гвозди… Ногою прижав живот.
— Бомм, бори-бомм-ори-бом-бори-бам-бароммм!..
— Лупит, как песню слагает, как
ротой, когда-то давно, солдатами
шли отбивать на горе кишлак.
Выжили двое: бьющий и — с краю что:
вместе, — от страха холодный пот,-
приняв положенные державою
«двести», стреляли кому-то в рот.
…Л-лупит! — последнее, ему оставшееся!
Лупит, — предчувствуя, сейчас
кончится в Небе запасы жалости,
Руки потянутся выдавить глаз,
вынуть сердца до аорты ржавые,
вбить по колена, по пояс тут…
Лупит.
— Ангелы щеку шершавую
гладят.
— Просит он,
те, — поют.

………

Слышно ли сверху ли «Бом-мм», за облаком?
Звуки достигнут, — хотят ли знать?
Сколько исплакано… — Сколь, о, сколько нам
ждать избавленья, как смерти ждать?
— Бамм-бори — деточки! Бомм-бори — милые!
Бомм — отведу, уходите прочь! С новою
вечно последней силою
грешник взрывает руками ночь.
— Может, впустую?
— Сильны проклятия
может, навеки закрыл глаза
Тот, кому вся наша лейка-братия
после, закончив, придёт назад?
— Боммм-бори — деточки! Бамм-бори — милые!
Бьющий, — за каждого, из вас
выйдет на крест, и — живым в могилу
но только здесь, и только сейчас…
— Бамм — бори! …Борется.
— Бомм-бори! …Мучает.
Жилы змеятся на плоти рук…
— Господи, детки твои горючие
просят — подай им хоть малый звук.
Бомм!..
— Помолчи, отзовётся Боженька.
Бомм!
— Погоди, не стучи, размерь…
Тихо.
…Упал. Ослабели ноженьки.
плечи дрожмя задрожали.
…Зверь.
…Плачет.
— Что скажете? — люди добрые
Как-то решат наверху дела?
…Тихо.
Глаза опустив, покорные,
баба, стыдясь, к своему пошла.

………………..

А письмо…

…А письмо я попозже, потом.
Это ж, так, «прислониться кому-то»…
Чуть вздохну, постою под зонтом:
полботинка набрал, пока шел!
А потом я исчезну, — не бойтесь, вот капнет минута,
со строки отожму воду времени и — глаза в пол.
Это очень легко: начинать, уходить, сокращаться,
точкоЮ становясь, дальной точкой асфальтовых дней,
Научиться бы мне, ну, хоть изредка, да возвращаться,
время бравши у строк, а свободу — осенних полей.
Обучаюсь молчанью, улыбке и — пить эту звонкую воду
из ведерка, что всклень набирает колодезный сруб.
И — еще хочу знать, как ведунья меняет погоду
рассыпая по полу мышам смеси круп.
— Может сахар туда?
Или шарики черного перца?
Или красным вином нёбо спрыснуть, сжав мякоти губ?
— А уже не успеть.
Кабы раньше спросил я у сердца
может, вышло б, а так — капли с рук…
— Задержал?
Извинитею Постойте с зонтом хоть минуту!
Ровно столько, чтоб струйка скатилась с виска.
Я — иду… Вот вздохну и — долой…
— Почему-то
рядом с вами исчезла залившая душу тоска.

Алтай

Гора шагала «Ать!»
Гора шагала «Эть!»
И лес шагал,
река, босою пяткой
ступала между скал,
где надобно уметь,
и — волосы сплетала
и, в порядке,
насвистанном,
разостланном
стекло
небес
— распластано
в двоичном
счислении,
под кодовым замком
хранило мир,
согласно гласным птичьим.