Я вообще люблю людо-писателей, понимающих, что язык — это инструмент. А особенно тех, кто умеет с этим инструментом обращаться — работать этим инструментом не так, как научено в школе и всякими литературными парадигмами, а с полным пониманием того, что язык, как ножик — умеючи, вырежешь все, что угодно. Вот Терехов из этих. Для удобства сравню язык Терехова с языком Рока. Рок, я бы сказал, пишет на «недоязыке»или, если красивше, на «протоязыке», то есть, вот я только что дунул-придумал, а оно вот уже и на бумаге. Терехов, напротив, пишет на «послеязыке», иными словами — вот нечто подумано, сказано, по ходу передумано, снова сказано, додумано-дополнено-украшено-договорено. По таким языковым играм можно, кстати, отличать писателя от неписателя и хорошего писателя от плохого. Ну вроде как парня с гитарой от гитариста. Впрочем, я многого хочу, извините.

О плохом-с. О сексе, снова извините.

Пиша о плохом, вынужден закинуть спойлер. Книга Терехова это реконструкция давних реальных событий — убийства, совершенного в сталинские годы во всем прекрасном антураже сталинского же окружения. Проще — мальчик девочку любил, мальчик девочку убил. Мальчик — сын наркома, девочка — дочка наркома же. И вот для того, чтобы проникнуть в прошлое, Терехов, сидя здесь, в настоящем, придумывает странную конструкцию — какая-то невразумительная группа людей (предположительно, из специальных служб) по невразумительным причинам привлекает невразумительного главного героя для работы в невразумительном проекте по расследованию этого невразумительного преступления, случившегося шестьдесят лет назад. Вот в этом невразумительном настоящем и происходят события половины (толстой) книги. Которую (половину), между нами говоря, можно аккуратно вырезать и выбросить. Хотя не все. Кое-что обязано быть оставлено.

Например, те куски, где расследование подразумевает встречи следователей с еще живыми свидетелями. Подозреваю, что Терехов лично с ними встречался и беседовал в течение десятка лет, пиша свою книгу. И встречи эти представляют собой самый изысканный стеб и глумление над когда-то большими и значимыми, а ныне жалкими и убогими людьми. Что само по себе сильно и, скажем так, нетривиально.

А выбросить бы надо весь секс и болтовню. Я, конечно, понимаю, что Терехов, годами корпя над бумажками и свидетельскими показаниями, скучал и сомневался — а будет ли интересно читать лишь историческую реконструкцию, а не приправить ли ее современными бандитами, спецслужбистами и женщинами легкого поведения? И приправил. И зря. Главный герой, в перерывах между расследованиями, трахает свою секретаршу и с ней разговаривает. С ней и коллегами по группе. С ней о них, с ними о ней и т.д. Трахает, расследует, разговаривает, разговаривает, трахает, расследует. Вот из этого, к сожалению, сора и берутся большие книги, а откуда бы вы думали? Ведь если разбить большую книгу на две — одну про историческое убийство, вторую — про то, как я трахаю свою секретаршу, то получатся две маленькие книги, и все спросят — и вот ради этого ты корпел десять лет? А так — одна большая, и никто ничего не спросит. Ай донт лайк ит, одним словом.

И снова о хорошем. Само расследование и реконструкция чрезвычайно и удивительно интересны. Как исторический детектив, как глубокое копание в судьбах и психологиях сталинских сатрапов — цены книжке нет. Этот труд очень не зря.

А на плохое и лишнее можно и плюнуть.