В идеале чтение книги должно проходить так: ты зашёл и не вышел. Причём функции, яркость и громкость слова — всё это дело второе. Язык может быть сухой и аскетичный или разлаписто-сочный, радующий, или пугающий, или даже удушающий. Книга должна в человеке ожить и там поселиться. Думаю, это основной критерий.

Итак, Фарангис Авазматова, «На земле Заратуштры».

Действие повести не сразу раскручивает свой маховик, но подспудное ощущение магии возникает вскоре после начала чтения. И уже заранее ставишь скобки магического реализма и собираешь флюиды с ментальных полей. Сказка пока не наступила. Героиня возвращается в город своего детства, где всё изменилось. Несмотря на это, оживают воспоминания. Читателю предстоит пройти путь повествования по нарастающей: встретить волшебных, но не всегда добрых существ и человеческое зло и наконец попытаться понять, кто же такой Заратуштра.

Тот Заратуштра, которого показывал Ницше, был подделкой. Мой был настоящим.

Здесь читателю придётся уловить грань между реальностью и энигматическими пульсациями воображения. И для этого — мысленно вернуться в детство.

Итак: девочка не знает своих родителей, которые, возможно, живы, но находятся в волшебном мире. На своём пути она встречает жителей потусторонних сфер, сущности легендарные и понятные лишь некоторым людям, например, тёткам, воспитавшим её. Есть проклятие, наложенное Дивом. Злой мальчик Саурва [1]. Заратуштра же — обычный мальчик, но в нём чувствуется воплощение чего-то высшего — чего, читатель угадает сам. Наконец, тайна рождения и неожиданно появившийся брат Бурхан.

— Кто тебе такое сказал? — Бурхан ужаснулся. — Наша мать — добрейшей души лисица! Уж не твои ли достопочтенные тётушки тебе такого наговорили? 

Переход в сказочный мир всё же произошёл. Грань между реальностью и магическим реализмом стёрта. Девочка попадает на суд — странный, волшебный. Он не добрый, но и не злой.

Зло, с одной стороны, носит человеческий характер. Но рано или поздно читающий уходит за грань привычной реальности. Добро — какое оно? Сказка, базируясь на национальных особенностях, имеет также индивидуальные черты. Тут надо, быть может, прислушаться и к своим фантазиям. Холст повествования прост, но становится всё насыщенней по мере развития сюжета.

За долю секунды в моей голове промелькнули слова моих тётушек, которые я слышала на протяжении всей своей жизни. «Эта девица оставила тебя твоему отцу и исчезла — даже не вздумай называть её своей матерью». 

— Она утаила меня от тебя, — перебила его я, — она меня бросила. А тебя — нет. Вот как бывает: ты был им нужнее, чем я.

Родители. Кто они? Обычные люди, магические сущности, лисы, кто-то ещё?

Недавний суд прошёл очень сумбурно и, я бы сказала, сложился крайне удивительным образом. Я дрожала в самом начале, осознавая, что мне вот-вот предстоит увидеть родителей. К концу суда же я окончательно убедилась в том, что наделила их — и мать, и отца — теми чудесными свойствами и качествами, каких по определению не могло быть у людей, увидевших своего ребёнка впервые за всю его жизнь.

Вопрос выбора.

— Эгры не любил свою жену даже на каплю от того, как любила его она. Когда он увидел младенца, то рассвирепел. Безжалостный Эгры убил свою жену, зарезал её и продал её тело по кускам другим людям. Своего ребёнка он решил утопить, но я зачаровал его, и он оставил младенца у берега моря. Его ребёнка я помог спасти — мы с Мальми заключили договор.

Произведение до конца остаётся в сказочных границах. Жизнь героини должна закончиться вместе с наступлением совершеннолетия, и в этом есть двойственный смысл. Зло должно быть наказано тканью реальности. Вещи — встать на свои места.

Саурва не захотел бы ослепнуть, расплачиваясь за грехи своего отца собственными грехами; Заратуштра не захотел бы рождаться только лишь для того, чтобы погибнуть, едва дойдя до черты зрелости; может, и я не захотела бы рождаться — но об этом умолчу.

Как бы то ни было, пути назад нет — жизнь продолжалась, мир бежал, буйствовал, спал и затем вновь утопал в потоке скоротечного времени. Вернуться значило бы выбрать самый лёгкий путь — в этом нет ничего плохого, но жизнь устроена так, что она попросту не оставляет нам выбора между лёгким и сложным.

Зороастрийские мотивы — идея дуализма и свободы выбора. Как принимать свою судьбу? Как любить в каждый момент своей жизни? Что есть прошлое, настоящее и будущее? Таким представляется нам произведение Фарангис Авазматовой: сказочным, философским, пропитанным национальным колоритом.

Примечания

[1] Саурва — «подлость», одно из порождений «злого помысла» в зороастризме.