Впечатления двойственные. Из хорошего: написано приятным языком, образно, с интересными этническими деталями. Нашлась в тексте и идея – показать освобождение личности от мифологического сознания (не совсем удачно воплощена, впрочем). Светлый лучик надежды в конце тоже приятное впечатление оставил на фоне всей прочей чернухи.
Но минусов у романа тоже много. Во-первых, историческая часть, вернее подача истории. Даже в ряду многочисленных современных книг о ГУЛАГе эта история выглядит нарочито жесткой и примитивно скроенной. Скотски-равнодушные красноармейцы в буденновках убивают-грабят крестьянство под видом раскулачивания; в мечети селят стадо овец вместе с арестантами, тут же злодеи и трахаются, украсив минарет красным флагом, пока умирает мулла. Потом морят крестьян в тюрьме, затем набивают ими товарные вагоны, полгода (!) везут от Казани до Красноярска (половина эшелона умирает от голода и болезней – и мертвых даже не дают хоронить); затем выживших 300 человек загоняют в ржавую баржу, чтоб отвезти в спецпоселение – но баржа, конечно же, тонет в реке из-за грозы, а караул разбегается, махнув рукой на запертых в трюме людей (все равно же кулачье, пусть дохнут). Остатки эщелона, 30 человек, бросают накануне зимы в тайге на берегу Ангары, без провианта и почти без инструментов – авось как-нибудь выживут. Привозят новых и новых «политических» – и они продолжают там массово умирать, до трети населения поселка каждую зиму. Руководят всем людоедским процессом скоты-чекисты, они глумятся, объедают, унижают, насилуют женщин, самодурствуют, фабрикуют дела на поселенцев, чтоб двинуться по карьерной лестнице. При этом не забывают жрать водку и пулять из пистолета по людям. В итоге у Зули любовь вот с таким чекистом – вдобавок, убийцей ее мужа.
Если открыть Прилепина или Водолазкина – то там тоже есть ужасы ГУЛАГа, но они обходятся без этой подростковой нарочитости. Здесь же мне будто какую-то сказку страшную рассказывают, а не исторический роман. Уже в начале сюжет становится предсказуемым – если в баржу загружают людей, значит она должна утонуть, и так далее. Для чего так долго возят людей по стране, если весь путь можно было проделать за 5-10 суток? А для того, чтобы роды героини совпали с приездом в тайгу – «начало новой жизни». Можно было как-то менее топорно подгонять, думается.
Советский Союз на карте Зулейхе представляется огромным мерзким слизняком (что это, если не авторская позиция?). Страна в чем провинилась? Ведь она же не вся из злодеев-чекистов состоит. Полным откровением для меня стало заявление героини, что Казанское ханство столетиями воевало с Золотой Ордой. А чекисты и красноармейцы — это наследники той Орды, Зулейха зовет их «красноордынцами». Эта штука даже посильнее украинских исторических нововведений будет.
Явно перегибает автор и с живописанием судьбы Зулейхи. Это несчастное забитое существо, похоронившее четверых дочерей, живущее рабыней при свекрови-Упырихе и ее маменькином сыне, которые выжили во время голода, поедая старших детей Упырихи. Зулейха поклоняется духам, а также целыми днями драит-готовит-возит дрова-парит в бане свекровь, и т.п. Свекровь ее с утра до вечера оскорбляет и изводит, натравливает на нее сына (кстати, даже не смешно, что Галина Юзефович в своей рецензии именует это все «патриархатом»). Никаких жизненных устремлений, интересов, внутренних конфликтов у Зулейхи нет. Она плывет по течению: убили мужа – ложится с ним рядом и лежит; выслали в Сибирь – едет, не пытается бежать, да и не в ее характере подобное. В спецпоселке она вдруг являет себя с неожиданной стороны. Зачем-то отвергает ухаживания главного по поселку, чекиста Игнатова, хотя он ей нравится. Нет, она потом с ним спит. Но сначала, как водится, надо гордо посылать его лесом – и Игнатов идет лесом, и Зуля еще и ружьем ему грозит. К счастью, в этот момент приходит из тайги медведь и наша героиня отправляет косолапого на тот свет одним выстрелом (стреляла впервые в жизни). Немедленно после этого ее годовалый сын залезает на голову медведю и со смехом играет с его ушами. Ну знаете, как-то не очень правдоподобно это все. Спустя некоторое время Зулейха начинает спать с Игнатовым. Но потом снова уходит от него. Зато спит в одной постели с сыном, хотя ему уже почти шестнадцать.
Сын Юзуф наследует «суперспособности» от матери – он в семь лет начинает говорить по-французски, а позже становится талантливым художником. Всему он научился от ссыльной ленинградской интеллигенции. Собственно, целый ряд персонажей и введен в роман только для того, что «обрамить» Юзуфа – раскрыть его «суперспособности» и дать возможность уехать из поселка в Ленинград. Это уже не на сказку похоже, а на какие-то «невыдуманные истории» в ток-шоу на первых телеканалах.
Мотивация героев – слабое место. Чекисты насилуют-бухают-убивают просто потому что они вот такие плохие и тупые мужчины, все без исключения, даже Игнатов. Не потому что они маньяки или у них мозги на войне отбиты – а просто советский чекист не может быть другим в этой картине мира. Чего хочет, например, Игнатов, как человек? Бросить все и сбежать – но этого не делает, потому что ему пригрозил начальник. Ну он и не борется никак. Хочет Зулейху – и не добивается ее. Не идет Зуля к нему в избушку – и ладно. И Зуля чекиста тоже хочет – но тоже не идет. А потом идет. А потом испугалась за сына – и снова не идет (мифологическое сознание таки не отпустило бедную женщину). «Я вся такая внезапная, противоречивая вся!» По сути, Игнатов совершает два реально важных поступка за всю книгу – убивает мужа Зулейхи и спасает ее сына в конце. Благодаря любви к ней он стал лучше? Тогда вопрос – а почему раньше, за 16 лет, он не стал лучше, почему гонял людей на каторжные работы, почему не чувствовал к ним ничего и плевал на их жизни? Снились ему убитые (почему вдруг стали сниться? почему перестали?) – и что? Никого не жалел, а в конце-таки одного пожалел. А если им не любовь руководила — а обида на Кузнеца? Уволили из органов, Игнатов и взбунтовался. Одни вопросы без ответов.
За всем этим мне видится некоторая наивность автора, которая, надеюсь, с опытом уйдет. Но критичность восприятия литературы в наше время упала очень низко, и потому – на «Зулейху» восторженные отзывы, высокие оценки, премии и тому подобное. К тому же тема печальных и жестоких сталинских времен (действительно печальных и жестоких, без иронии) это теперь что-то вроде пропуска в большую литературу. Как на Западе тема ЛБГТ. От ГУЛАГов нам еще некоторое время никуда не деться. Нынешние правящие элиты России все еще ментально в позднем Союзе и часто повторяют позднесоветские приемы руководства; также и нынешние культурные (так и хочется взять в кавычки) элиты ментально в 1980-х годах, когда срывались покровы, а умы потрясали «Покаяние» и «Холодное лето 53-го». Со сменой поколений эта тема станет менее актуальна. В принципе, не вижу ничего криминального или неуместного в ней, но мне, как историку, хочется достоверности. Все-таки история страны — это не пересказ бабушкиных преданий, а нечто более сложное.