Раз в кои-то веки я успеваю поздравить друга вовремя, день в день.
Раньше я считала Сергея Рока Сергей Рок (Sergey Rok)писателем и человеком. Теперь, когда мы знакомы почти полтора десятка лет, я сомневаюсь и в том и в другом.
Рок не просто писатель, и не только писатель, он некий адаптер, передатчик, связной и толкователь — существо, работающее всем этим на границе миров — нашего и множества других. Тогда, если рассматривать существование в нашей реальности объекта с названием Сергей Рок, все становится более-менее логичным (если, конечно, притягивать за уши реальность именно к человеческой логике).
И тогда, в рамках этой же логики, можно ли полагать существо по имени Сергей Рок — исключительно человеком?
Я бы сказала, что Рок — это демон. Или же — кот. А еще логичнее — кот-демон.

На этом пожалуй и остановлюсь, все прочее желающие могут прочитать в его книгах. Главное — захотеть открыть глаза, я знаю, что многие предпочитают их не открывать, даже при чтении.
С днем рождения, Сергей Рок )))
А тут один из моих любимых отрывков одной из любимых моих книг Рока — романе о снах «Алехандро Вартан»
Одна из особенностей этой книги в том, что она постоянно изменяется.
«В Козлово
Была осень, и горы представляли из себя ателье, в котором всю одежду выставили напоказ. И здесь, ближе к краю улицы, вид окрестностей словно зависал – вне зависимости от туманов. Хотя, туманы – это единое, это тело, которое может заставить многие вещи парить в воздухе. Тогда крыши отделяются, и хочется участвовать в этом неподвижном стоянии субстанции – как-нибудь вжиться в белесость, в волокнистость форм. Лучше всего быть художником. Но техника не всегда способна пропитать чувства и сделать их фосфоресцирующими.
Когда туман уходит, очертания земли осветляются. В цифровую эпоху воображение у людей хуже, потому что техника замещает мир. Раньше существовали проявка, различные химикаты в частности – осветлитель. Склоны нельзя назвать землей, это что-то отдельное. Как если бы проектировали это место самостоятельно. Но, может быть, и всякая другая вещь – достаточно лишь вообразить себе это. Выберите все, что нравится. Эту мысль, кстати, нельзя упускать из виду, она проста, а простота для людей чаще трудна, а глупая сложность – теплее, маслянистее. Вроде бы нужно искать истину. Вроде бы далека она. Но всё рядом. И перманентное строительство, когда человек еще только начинает развиваться…. Потом он покроется первой плёнкой от засохшего масла. А когда слои будут напоминать многослойное бронированное стекло, уже ничто не поможет.
Я подумал, что раньше, еще до прибытия сюда, я выходил, чтобы посмотреть на звезды, но их уже не было. Их давно не было, и я ощущал себя деревом, которое очень долго росло в обратную сторону и теперь достигло определенных глубин. С точки зрения плоскости обычной жизни – это совсем хорошо. Это – прекрасное животное состояние, с богатым набором качеств и характеристик. Я много умею. Мне нечего боятся. Из той глубины, куда проросла крона дерева, звезды кажутся дырками – их прорезали в глобальном покрывале. Я хочу ощутить, пропитаться резонансом, хочу вздрогнуть, представляя, как они там висят, но ничего не получается….
Но всё это было тогда.
Теперь я смотрю на туманы. Они смотрят на меня, и кажется, что в целом мире нет людей, и что не отливает металлической синевой Субконтур – безлюдный и молчаливый. Непонятный.
Он – как я.
Предмет и человек – рядом. Бок о бок. Надо однажды прийти к этому состоянию. Надо однажды почувствовать себя частью большого и нескончаемого пространства, и свои мысли, которые пропитали всё и вся – по воле, по желанию.
В балках, сглаженных ветром, лежат леса – сейчас они познали силу красок. Зеленые леса не так интересны. Но, хотя и ими подчеркивают природную совокупность, общность. И тогда все горы – документ. А там, на пути к снегам, где вершины словно заточены для того, чтобы скрести небо, документ проходит начальную инициализацию.
Начало.
Здесь, наверное, не самое окончание пути человеческого, но надпись «конец», может – знак копирайта – все это можно связать напрямую с Козлово.
Я стою на небольшом балкончике в доме, который также является и частной гостиницей, здесь, в Козлово. Я курю. Концептуальность дерева, проросшего назад, навсегда оставлена, к ней можно вернуться потом. Я люблю ставить локальные задачи. Я просто нахожусь в данном месте – это большая редкость. Хотя здесь бывает довольно много людей, все они приезжают из несуществующих городов. Они, эти люди, также думают, что я вышел откуда-то из сверхбытия, пройдя весь путь по дороге скалярных величин.
И всё это очень нормально. Но надо смотреть на туманы дольше – пока они оттягиваются, словно одеяло, подчеркивая, что утро уже наступило, что уже пора вставать, заваривать кофе, пропитывая его запахом края дома. Пройдет ли этот запах по улице вниз? Разбудит ли людей, может – птиц, или духов, испуганных туманами и сидевших до поры в своих норах.
Я здесь – для кормления взора. Любой поиск связан с потребностью рисовать где-то в душе, невидимым инструментом осязания и памяти. Но на первом этаже расположился парень, который тренируется перед некой Олимпиадой. Я знаю, что такой Олимпиады нигде нет. Он считает, что есть. Он прав.
Когда я спустился, у нас был разговор по этому поводу. Парня звали Иваном, но имя свое он называл немного нараспев, из чего можно было сделать вывод, что тут имелась некая разница в произношении, да и вообще – его страна называлась, видимо, немного иначе, чем все, что только можно было представить. Я даже боялся спрашивать, чтобы не спугнуть туман.
Волшебные волосы. Покрытия таинственной головы мира. Горы. Если быть гигантом и смотреть на мир, созерцая, всё это – детали, детали…. А так хочется слиться с единым эгрегором существа гор, не думать о сути. Ведь нельзя знать суть. И надо. И нельзя. И снова. Да. Нет. Наоборот. Но никакая информация, оформленная в трактат, не даст выход, не прояснит воздух таинственных тайн.
— Я живу в Снове, – сказал Иван.
-А где это? – спросил я.
— Ну, как тебе сказать. Вот ты где живёшь?
— В Ростове-на-Дону, – ответил я.
— А как сюда приехал?
— Пришёл. Я нашел горку. И стал по ней подниматься. Неожиданно горка стала расти, предлагая мне какую-то странную реальность. Потом я вовсе обнаружил себя на горной тропе. Это было даже не в прошлый раз, а несколько раз назад. Но я понял, что дело не в той горке. Надо, чтобы совпали две плоскости – здесь, там. Тогда – подойдет любая гора. А Снов далеко?
-Нет. Я шел по той же тропе, что и ты. Внизу – мой город, город Снов. Я в нём живу, и в нём же тренируюсь. Но сюда я приехал, так как у меня не достаточная спортивная форма. И я уже не успеваю ее улучшить. Здесь же можно воспользоваться тем, что на склонах, что выходят на противоположную сторону от Субконтура, время особо никуда не движется. Можно хорошо поработать. Я могу пробыть тут год, но для всех это будет день, два.
— Можно сдохнуть от скуки, – проговорил я.
— Ну, а спорт?
— Не знаю. Тут варят чудесный самогон, но выпить особо не с кем. Ты не пьешь. Если заедут какие-нибудь посетители, вот – только с ними.
Я думаю, он катался вовсю. Один из склонов был усеян его следами – они держались до следующего снега, который не спешил – туманы не пускали его, то есть снег, видимо, полагая, что – достаточно и их величия – белого, вернее, более белого. Белая армия воздуха. Не надо облаков – потому что они располагаются во второй лиге, хотя и летают на высоте. Если бы добраться. Тогда б и узнал я – простые они тут. Или цветные. Это – в сравнении с карандашами. Но вообще, именно эти туманы создают окружающую реальность. Во всяком случае, нет ничего, что бы вставало на эту роль.
Только они.
Я курил, ожидая, что белесые рукава откроют мне очертания, и не ошибся. К середине дня что-то разболталось в этой воздушной жиже, и я увидел завод, стоящий на той стороне. Нет, конечно, я не знал, завод ли это. Таково было его имя в моей терминологии. Центральное здание. Цеха. И – смазанные временем, каким-нибудь минусовым, очертания каких-то далеких строений, выплывающих из не отсюда.
— Как ты? – спросил я у Ивана.
Он взбирался вверх, пользуясь небольшой канатной дорогой с приводом от движка в несколько киловатт. Не знаю, кто это сделал. Да и откуда тут подавался свет….
Всё это было по части вопросов, по части их расположения на своих полках.
К обеду было так же. К вечеру – так же, но – в другой, вечерней степени. Я думаю, настроение человека зависит от ауры места. Но – если вы находитесь в мире, совершенно глухом к человеку, то пустота может и не доставить вам радости. Это – если вы пьяница, но не по алкоголю, а по пустоте. Вот скалолазы – они такие. Дикие места, преимущественно – снабженные великолепными холодами, и даже смерть там иная (это если сорвешься и полетишь вниз).
Но здесь, в Козлово, я всегда хотел подобрать новые слова. Атмосфера оживала и просилась, чтобы ее приютили внутри воображения. Чернеющие сосны, звезды, облизывающие края гор, и месяц – он только родился, а потому в обычное время я бы показал ему деньги, зажатые в кулаке. Но здесь все эти меркантилизмы не нужны. Я для того и пришел сюда, просто захватив вещевой мешок, чтобы быть на границе, чтобы поразмышлять – идти ли мне теперь, или вернуться, чтобы отметить – вся жизнь человека напрасна и скучна. Хотя бы здесь, в Козлово, это более очевидно.»
https://www.proza.ru/2014/02/18/208